«…войска, оборонявшие Севастополь, сейчас не проявляют особого рвения к инженерному оборудованию позиций, хотя и страдают из-за этого: нещадно мерзнут и мокнут, несут излишние потери… Многие в Приморской армии считают, что скоро им последует приказ на наступление. Отсюда вывод: зачем оборудовать позиции, коль придется идти вперед?»
Перебравшись на Керченский полуостров, генерал Галицкий наблюдает аналогичную картину:
«Отсутствовало эшелонирование в глубину. Армейский тыловой рубеж еще и не думали строить. Ак-монайские позиции представляют собой разрушенную на 30% тонкую линию из противотанкового рва (возведенного еще в августе — ноябре 1941 года) и проволочных заграждений с небольшим количеством дотов… В подразделениях отрыты отдельные стрелковые ячейки… Передний край минами не прикрыт… командиры подразделений и частей считают, что не надо окапываться, поскольку скоро предстоит идти в наступление».
Командующий 44-й армией на вполне резонные соображения военных инженеров о том, что неплохо бы, используя затишье, уделить время оборудованию обороны, заявил: «Делать это незачем. Мы готовимся в ближайшее время наступать.»
Дураков, как известно… учат.
* * *
Положение германской 11-й армии в начале 1942 года действительно было незавидным: на востоке фронт удерживался мизерными силами; под Севастополем, чтобы помешать снятию войск с этого участка, непрерывно атаковала армия Петрова; в Евпатории 5 января высадился еще один советский десант, отбивший у немцев южную часть города. [166] Перебросить в Крым дополнительные резервы германское командование не имело возможности, ибо все силы группы армий «Юг» были скованы активными действиями советских войск на Ростовском направлении.
В этой ситуации генерал Манштейн проявил качества настоящего полководца. Первым делом он в 3-дневный срок ликвидировал евпаторийский десант. (Если бы последний удался, с этого плацдарма можно было вести наступление на Симферополь с запада, по ровной степи. Сомнений в успехе у советского командования не было, с первым эшелоном для восстановления советской власти в Евпаторию высаживались партийные руководители, сотрудники НКВД и милиции. Однако затяжной шторм и сильный огонь с берега не позволили провести высадку подкреплений на евпаторийский берег, и усиленный батальон морской пехоты капитан-лейтенанта Г. Бузинова численностью 700 человек полег здесь в полном составе, а сам десант зачислили в разряд «отвлекающих». Такие же неудачные высадки имели место в Алуште и Судаке.) Затем началась скрытная переброска двух дивизий в район Феодосии, на Севастопольском фронте оставались четыре пехотные дивизии и румынская горная бригада.
15 января немцы внезапно перешли в наступление, нанося главный удар по стыку 51-й и 44-й армий в районе Владиславовки. Несмотря на количественное превосходство советских войск и наличие у них бронетехники, противник прорвал… ну, «обороной» это назвать нельзя, скажем, позиции генерала Первушина — штаб 44-й армии был уничтожен первым же авианалетом, командующий получил тяжелые ранения, член Военного совета Комиссаров убит, управление дезорганизовано — и 18 января отбил Феодосию. [167]
По данным Манштейна, русские потеряли 6700 человек убитыми, 10 тыс. пленными, 177 орудий и 85 танков. В боях особенно отличилась штурмовая батарея 190-го дивизиона из трехStugIII, подбившая с близких дистанций 16 советских Т-26. Немецкая авиация потопила в порту несколько транспортов. Войска Кавказского фронта вынуждены были оставить занимаемые позиции и отойти за Ак-Монайский перешеек.
В результате потери управления и связи со своими дивизиями комфронта не сумел организовать контрудар и вновь овладеть Феодосией, как этого требовала Ставка. Потеря наиболее крупного из имевшихся портов не могла не сказаться на и без того бестолковой организации тыла. Правда, продолжить наступление Манштейн не рискнул, ввиду малочисленности своих сил и полного отсутствия танков.
Выведенный из себя Сталин прислал телеграмму командующему Кавказским фронтом:
«…Немедленно арестовать исполняющего обязанности командующего 44-й армией генерал-майора Дашичева и направить его в Москву. Сейчас же принять меры к тому, чтобы немедленно привести войска 44-й армии в полный порядок, остановить дальнейшее наступление противника и удержать город Феодосию за собой…»
Армию возглавил полковник С.Е. Рождественский, но лучше воевать от этого она не стала. (Полковника вскоре сменил «выглядевший очень браво» генерал С.И. Черняк. Это именно он спорил с. Галицким по поводу совершенствования обороны, и самое грустное состоит в том, что происходило это 27 января, т. е. буквально через 10 дней после сдачи немцам Феодоссии.)
Советская Ставка осудила также действия генерала Козлова и его штаба и потребовала немедленного принятия мер к созданию на ак-монайских позициях непреодолимой обороны. Но при этом Сталин подчеркнул, что задача освобождения Крыма с Кавказского фронта не снимается и дал указание о подготовке наступательной операции. Одновременно был осуществлен ряд мер к тому, чтобы облегчить выполнение этих задач. [168]
28 января Ставка приняла решение о выделении войск, действовавших на Керченском направлении, в самостоятельный Крымский фронт под командованием генерала Козлова, с подчинением ему Севастопольского оборонительного района, Черноморского флота и Азовской флотилии, а также Северо-Кавказского военного округа. Фронт усилил и новыми стрелковыми дивизиями, танковыми частями и артиллерией. В начале февраля через пролив переправилась и вошла в состав фронта 47-я армия генерал-майора К.С. Калганова.
Заодно Москва решила «укрепить» штаб Козлова и самого командующего. В Керчь в сопровождении группы офицеров прибыл в качестве представителя Ставки армейский комиссар 1-го ранга Л.З. Мехлис — член ЦК ВКП(б), начальник Главного политуправления РККА, заместитель наркома обороны, нарком Госконтроля и прочая, прочая, один из главных блюстителей идеологической чистоты армейских рядов и просто близкий к Сталину человек.
«Мехлис, по своему обычаю, вместо чтого чтобы помогать, стал перетасовывать руководящие кадры. И прежде всего он заменил начальника штаба фронта Толбухина генерал-майором Вечным», — сообщает генерал армии С.М. Штеменко. Конечно, генерал Ф.И. Толбухин для Мехлиса фигура явно подозрительная: бывший штабс-капитан, к тому же женат на графине. Впрочем, отъезд подальше от Льва Захаровича скажется на карьере Толбухина самым благоприятным образом — через 2 года он станет маршалом, а вот генерал-лейтенант Козлов закончит войну и уйдет в запас в 1954 году все в том же звании.
