сейчас, не так ли, Леша?
Конечно, не сейчас.
Его пальцы сжимают пальцы Калы. Алексей делает глубокий вдох, а затем смотрит на девушку с тревогой.
— Ты же будешь осторожной?
Ещё один вдох и выдох.
— Я люблю тебя.
— Конечно, я буду осторожна, — интересно, в чем? Но на всякий случай лучше дать это обещание, чтобы Алексей не волновался. — И я тоже люблю тебя.
========== Глава 14. Подозрения. ==========
Квартира Бхатов была, действительно, не маленькой. Они всегда жили в достатке и могли позволить себе многое. Просторная гостиная, спальня Рашми и Камала, комната их сына, Джэйдева, гостевая комната, кухня-столовая, раздельный санузел — все было отделано в традиционном для Индии стиле. Аскетизм и буйство красок и аксессуаров — две взаимоисключающие вещи, находившие идеальный баланс в их культуре. После последнего разговора с Калой… после отвратительной ссоры, поселившей столько терзаний в душе Джея, он тоже принял решение навестить свою семью. В Москве можно было найти лишь один индуистский храм — Кришны, и этой семье он не подходил. Кришнаизм — часть вишнуизма, а Бхаты, как выходцы из Западной Бенгалии, исповедовали шактизм. Они поклонялись богине-матери, и Джею теперь было практически физически плохо из-за того сквернословия, что он позволил себе в отношении Калы. Это, действительно, так не было на него похоже.
Они постоянно ссорились с того момента, как Чопра попала в шоу «Маска». Можно было бы винить во всем именно девушку, но Бхат понимал, что та просто сбилась с пути. И он тоже сбился. Поэтому ему было так важно поговорить с отцом.
Камал сидел в гостиной, что служила заодно и домашним храмом, и читал Маханирвана-тантру. Сын чувствовал себя сильно провинившимся и не находил в себе сил даже взглянуть на мурти Кали, что грозно глядела на него, словно зная обо всех его грехах. А она ведь знала. Точно знала.
— Джэйдев, — прозвучал голос строгий отца, который казался грозным даже тогда, когда тот был спокоен. — Наконец-то ты приехал к нам.
— Привет, пап, — Бхат-младший присел на диван, покорно склонив голову. — Мне нужно поговорить с тобой.
Камал отложил книгу в сторону, одарил сына холодным взглядом. Он отлично считывал людское настроение и чувствовал, что сын провинился.
— Дело в Кале. Я сорвался, пап. Наговорил ей всякого. Я не знаю, что происходит со мной.
— Так извинись.
Джей покачал головой.
— Она не станет слушать меня. Думаю, что уже никогда.
— Все мы знаем нрав нашей милой Калы, — говоря о девушке, Камал даже звучал мягче. Он всегда относился к ней хорошо, несмотря ни на что, ведь знал, что однажды та станет ему дочерью. — Он сравним лишь с самой богиней, и это не богохульство и даже не лесть. Советую тебе задобрить обеих. В конце концов, я уже собираюсь брать билеты в Калькутту на нас всех — тебя, маму и Калу к следующей Кали-пудже.
Праздник ожидается лишь в ноябре, но старший Бхат всегда так делал. И в этот раз он упорно решил, что Чопра обязательно отправится с ними. В конце концов, ей уже исполнилось двадцать, а Джэйдеву — двадцать пять. Пора бы уже и дела делать.
— Пап, ты не понимаешь…
— Это ты не понимаешь. Ты погряз в низменных чувствах, далеких от твоего истинного «я».
Что-то подобное говорила ему и сама Кала.
— Ты помнишь слова мантры? — с нажимом спросил Камал. — Повторяй их. И день, и ночь. Верни к себе расположение богини, освободи ум от грубой мирской суеты.
Джей кивнул.
Ом Маха Кали Ча Видмахе
Смасана Васинья Ча Димахи
Танно Кали Прачодаят
***
— Чува-а-ак, — протянул Федор, открывая дверь своей квартиры перед Давидом. — Это же просто жесть!
Соколов явно был перевозбужден последней новостью, которую теперь обсуждали на всех возможных трукрайм-платформах. У него был знакомый, двоюродный брат которого работал в убойном отделе. Полицейские любили посудачить между собой, и вот те молодые ребята, что приехали на вызов, раструбили коллегам абсолютно все. Детально и в красках. А там уже — утечка информации и все иные последствия…
— Блин, говорят, этого Антона тупо на лоскутки порезали! Я херею, его же ведь нашла его баба. Ну, Сонетт эта.
Когда Федор открыл Давиду дверь, тот сразу понял — на него обрушится волна. Не гнева — всего лишь информационная, но и этого было достаточно для его бедной головы. Парень не отвечал — лишь кивал, когда Федор стоял над ним, мешая разуваться.
Ага, да, угу — весьма скудная реакция для такой новости, которая буквально потрясла всех.
— Это просто… Я худею от этих новостей, — Давид прошел в гостиную и зачем-то стал озираться по сторонам. — Есть предположение, кто убийца?
— Да хер его знает, — пожал плечами Соколов. — Мне интереснее будет это… Как там говорит Киркоров на съемках? Обманываться?
Наконец, Давид сел и откинулся на спинку дивана. Выглядел он уставшим.
— Чувак, кажется, в нас тут нарисовывается сиквел! Кстати, где тебя вчера носило?
— Да я вчера что-то… Проспал полдня, а потом ездил к Тимофею. Ему вроде получше… Говорил, что за город поедет. Воздухом типа дышать.
Судя по лицу Давида, ему бы тоже не мешало.
Федор же чувствовал себя замечательно, несмотря на вчерашнее поведение Маши. В конце концов, Казанцева впервые проявила к нему внимание, пусть и таким образом. Обычно эта девушка была холодной, точно рыба, а тут вдруг проявила какие-то эмоции.
— О, этот чувак все-таки живой, — откликнулся Федор. — Он так редко выходил на связь, что я уже подумал, что он того.
Учитывая нынешние обстоятельства — было бы неудивительно.
Соколов продолжал взбудораженно ходить из одного угла комнаты в другой.
— Не, ну это же просто шикарно! Черт, я обожаю сиквелы. А смерть этого Обольского — да он точно Рэнди во второй части! Ну или Дьюи в пятой. Это же означает, что теперь никто не в безопасности, понимаешь? — Федор потер ладони и плюхнулся рядом с Давидом. — Думаю, Маша теперь у меня в кармане. Испугается, все дела, а напуганным девчонкам всегда нужна защита.
А ведь есть ещё и ремейки. Например — сериал «Крик». Если в основной франшизе погибали почти все, то вот в сериале, напротив, выжило слишком много народу. Год назад произошло то же самое. Интересно, чего ждать в этом?
***
Воскресенье. Тот день, когда Луна, Тимур, Соня и Антон должны были вместе смотреть «Маску». Теперь же Лескова лежала в клинике с нервным срывом, а Обольского и вовсе не было в живых. Это было так… странно. Все произошло слишком быстро. Вот — ты только видишь друзей
