– Хочешь сказать, что ты никогда в своей жизни не ранил девушек, Кармин? Потому что я полагаю, что приличное количество девушек не согласилось бы с тобой.
На некоторое время в кабинете воцарилась тишина. Винсент убрал в сторону свои бумаги и снял очки.
– Она проводит так много времени в доме, потому что у меня нет ни времени, ни сил для того, чтобы куда-нибудь ее отвезти, и никто больше, кроме меня, не может этого сделать.
– Да, может быть, ты прав, – сказал Кармин. – Сейчас бензина в моей машине не хватит даже на то, чтобы самому куда-нибудь съездить.
– Как тогда ты планируешь добираться до школы?
Кармин пожал плечами.
– Солью себе бензина из твоей машины, пока ты спишь.
Несмотря на то напряжение, которое царило до этого в кабинете, Винсент на самом деле рассмеялся над его словами.
– Ты, наверное, не постеснялся бы это сделать.
Кармин усмехнулся. Он не постеснялся бы.
Открыв верхний ящик своего стола, Винсент достал «серебряную» карточку «American Express». Он положил карточку перед Кармином.
– Вот что я тебе скажу… мы заключим сделку.
Кармин скептично посмотрел на него.
– Слушаю.
– Я верну тебе карточку, если ты приложишь побольше усилий.
– В чем именно?
– Во всем. Это касается и школы, и дома.
– Типа того, что я должен следить за порядком в своей комнате?
– Я сказал про усилия, а не про чудо, – ответил Винсент. – И я имею в виду то, что ты должен взять себя в руки. Прекрати драться и употреблять наркотики, возьмись за учебу, и еще – когда я прошу тебя об одолжении, я хочу, чтобы ты действительно делал то, что от тебя требуется.
– Звучит достаточно справедливо, – сказал Кармин, взяв кредитную карточку до того, как его отец успел бы передумать. – Я буду прилагать усилия.
– Замечательно, потому что я хочу попросить тебя об одолжении.
Кармин просто посмотрел на него, не испытав ни капли удивления.
– Нам нужны продукты, – сказал Винсент. – Нужно купить столько, чтобы их хватило на какое-то время.
– Типа еды и всякого дерьма?
– Просто еды, Кармин. Да.
– И ты хочешь, чтобы я купил продукты? Самостоятельно?
– Конечно же, нет, – сказал Винсент. – Возьми с собой девушку, положением которой ты так сильно обеспокоен.
Кармин посмотрел сначала на своего отца, потом на кредитную карточку.
– Это какая-то проверка? Потому что и двух чертовых часов не прошло с того момента, как ты сказал мне о том, что я все еще наказан.
– Все меняется, сын.
– И что же изменилось?
Винсент покачал головой, он снова становился скрытным.
– Ты хочешь, чтобы тебе дали шанс проявить себя – хочешь загладить передо мной свои промахи – так сделай это. Но не облажайся на этот раз, Кармин. Если с девушкой что-нибудь случится, то за этим последуют гораздо более катастрофичные последствия, чем отсутствие доступа к деньгам.
Кармин поднялся, рассудив, что ему следует убраться из кабинета до того, как его отец одумается и изменит свое решение.
– Значит ли это, что я больше не нахожусь под домашним арестом?
Винсент вздохнул.
– Ты находишься под домашним арестом с тринадцати лет и будешь под ним находиться до тех пор, пока будешь жить под моей крышей. Но не то чтобы домашний арест когда-то тебя останавливал…
– То есть, по сути, я на самом деле не нахожусь под домашним арестом.
– А ты когда-нибудь вообще находился?
Кармин рассмеялся.
– Нет.
Глава 13
Центр «Sunny Oaks Manor», расположенный в чикагском районе Гайд-Парк, походил на жилой комплекс верхушки среднего класса. Единственным, что выдавало его настоящее предназначение, был персонал, одетый в типичную медицинскую форму, которую носила большая часть медицинских работников. Все вокруг кричало о чистоте и современности, окружающие люди были дружелюбными, но все это не имело совершенно никакого значения для Джии ДеМарко.
Винсент сделал все посильное для того, чтобы она чувствовала себя комфортно, обеспечив ее самыми просторными апартаментами и максимально позволительной роскошью, но она только лишь обижалась на него за то, что ей пришлось туда переехать. Жилой центр «Sunny Oaks» не был ее домом, говорила она ему, и, по ее мнению, никогда таковым не смог бы для нее стать.
Джиа сидела у окна гостиной в своем кресле, одетая в безупречное синее платье и черные туфли, и смотрела во внутренний двор. Винсент присел на подлокотник кресла, стоявшего напротив нее, ни капли не удивленный тем, что она отказалась приветствовать его. Все было по-прежнему, новым был только лишь день.
– На улице прекрасная погода, – сказал он, пытаясь завязать беседу со своей матерью. – Может, мы могли бы прогуляться.
– Я не видела тебя несколько месяцев, Винченцо, – ответила Джиа ядовитым тоном. – Несколько месяцев.
Винсент вздохнул.
– Прошло три недели.
– Три месяца, три недели – никакой разницы, – сказала она. – Могло бы пройти и три года. Тебе все равно.
– Мне не все равно, но я больше не живу в Чикаго. Ты не забыла об этом?
– Не напоминай мне, – сказала она. – Не переношу мысль о том, что мой единственный сын бросил свою семью.
Винсент знал, что, говоря о семье, она имела в виду не его кровных родственников. Она подразумевала la famiglia, которой, как ему всегда было известно, она была по-настоящему предана. Если когда-нибудь на свете и существовала типичная жена из мира мафии, до самой смерти преданная соответствующему стилю жизни, то ею была его мать.
– Я никого не бросал, – ответил Винсент.
– Ты бросил меня, – сказала Джиа. – Засунул меня в больницу.
– Это не больница. Это центр совместного проживания пожилых людей.
– Это дом престарелых, – сказала она. – Мне здесь не место. Я не больна! Твоему отцу – упокой, Господи, его душу – было бы стыдно за тебя.
Все действительно было по-старому.
– Так как насчет прогулки?
– Мне наплевать на то, что говорят эти шарлатаны, – сказала она, снова игнорируя его предложение. – Им нельзя доверять. Все они, вероятно, работают на правительство. Кеннеди, знаешь ли, всегда хотел навредить твоему отцу. Он пытался растоптать его.
– Кеннеди погиб, – сказал Винсент. – И уже очень давно.
– Я в курсе, – ответила она. – Я не сумасшедшая.
Винсент сухо рассмеялся. Врачебная коллегия по-прежнему не была уверена в том, было ли это на самом деле так или нет. Доктора предполагали, что Джиа ДеМарко страдает от деменции легкой степени, но Винсент больше склонялся к тому, что она попросту вела себя упрямо. Она отказывалась забывать о славных днях своего прошлого, не желая признавать того, что жизнь продолжалась и без нее, что Земля не перестала вращаться в тот день, когда не стало ее мужа.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
