– Слушай и пойми меня, жёнка. Давно бы пора мне кончить счеты с господином Дантесом. В моем бездействии он видел лишь повод для новых выходок. – Пушкин говорил с душевной лаской, только в глазах залегла печаль. – Не сегодня и не вчера я удостоверился в том, что Дантес, ища твоей благосклонности, не только возбудил слухи, но и успел произвести впечатление на тебя.
Наталья Николаевна быстро подняла голову, но ничего не ответила.
– Ни в чем не хочу тебя винить, – продолжал с горячностью Пушкин, – верю, ни в чем не провинилась ты перед богом. Но знай: по легкомыслию ты поставила себя на край пропасти. Одна безусловная искренность может облегчить нашу участь.
– Милый! Я сделаю все, чтобы исполнить твою волю. – Руки Натальи Николаевны обвились вокруг шеи мужа. Пушкин почувствовал ее горячее дыхание и еще более жаркие слезы. – Я сделаю все, что ты хочешь, только откажись от этой ужасной дуэли!..
– В этом, видит бог, я не властен, Таша! – Смущение его усилилось, но он оставался непоколебим. – Мой отказ породил бы лишь новые толки. Как от них уберечься, если Геккерены уже пренебрегли тайной и тем исключили себя из общества честных людей?..
Стоило произнести Александру Сергеевичу ненавистное имя, как ярость, которую он с трудом сдерживал, прорвалась с неудержимой силой. Но он по-прежнему был безоружен перед женой – ничем не мог осушить ее слезы. А еще предстояло многое ей открыть.
– Коли хочешь знать, куда зашло дело, прочитай это письмо. Хотел уберечь тебя от грязи, да делать нечего. Иначе, боюсь, не поймешь моих действий.
Наталья Николаевна быстро протянула руку к письму и поднесла его к глазам. А слезы, неостановимые слезы, так мешали читать! Наталья Николаевна вытирала глаза, читала, перечитывала и сама себе боялась поверить: в письме не было ни слова о Дантесе!
– Ничего не понимаю, – Наталья Николаевна глядела на мужа с полным недоумением. – Какой Нарышкин? Какие рогоносцы?
Тогда он объяснил ей скрытый смысл гнусных намеков на ее близость с царем.
– Вот бы никак не додумалась, – призналась Наталья Николаевна. Невольный вздох облегчения вырвался у нее. – Кому могла прийти в голову такая низость?
Если дело касается ее отношений с императором, ей не в чем оправдываться. Александр Сергеевич с презрением говорил о недостойных исканиях царя. Наталья Николаевна еще раз пробежала глазами пасквиль.
– Милый! За что же ты вызвал на дуэль барона Геккерена?
Пушкин медлил ответом. Что нового он мог ей сказать? И опять повторил Александр Сергеевич, что у него нет другого средства оградить ее от назойливости француза, что ему давно следовало вмешаться, что теперь, когда судьба дала ему в руки повод, – он указал рукой на пасквиль, – он им воспользовался.
Прошел по кабинету. Встал перед ней:
– Теперь ты понимаешь меня, Таша?
Да, да! Она все хотела понять. И все-таки ничего не понимала. Она была готова повиниться перед ним, если бы только могла отвести ужасную дуэль. Неожиданная мысль вдруг осенила Наталью Николаевну.
– Выслушай теперь ты меня. – Она усадила мужа рядом с собой. Ее рука легла на его плечо. – Ты сам видишь, как низки злобные люди, которые клевещут тебе на меня. Но мы оба знаем, как все это глупо. – Наталья Николаевна улыбнулась сквозь невысохшие слезы. – Император и я! Боже мой, как это глупо! – Рука ее, лежавшая раньше на плече мужа, теперь приглаживала его растрепавшиеся волосы. – Слушай, я должна сказать очень важное. Тебе клевещут на меня, и ты сам знаешь цену этой клеветы. Но представь, барон Жорж Геккерен стал жертвой столь же нелепых подозрений, но уже со стороны самого императора…
Пушкин глянул на жену с удивлением. А Наталье Николаевне показалось, что она нашла наконец путь к спасению.
Император – кто бы мог подумать? – приревновал ее к барону Геккерену. Он преследует барона, и ему же послан вызов на дуэль… О, если бы Александр Сергеевич все знал, он никогда бы этого не сделал!
Пушкин, совершенно смятенный, не спускал глаз с жены. Но Наталья Николаевна решилась твердо ничего не скрывать. Да ей и оставалось досказать только самое главное.
– Дантесу, – заключила она, – преподан совет оправдать себя женитьбой.
– Полно, Таша, бог знает, что ты вообразила!
– Ничего не вообразила, – решительно отвечала Наталья Николаевна. – С бароном говорил об этом от имени государя генерал Адлерберг. Ты его знаешь?
Наталье Николаевне было трудно понять, какое впечатление производит ее рассказ на мужа. Пушкин хранил угрюмое молчание. Но когда же случалось, чтобы она не рассеяла его мрачные мысли?
– Ты сам скоро узнаешь, на ком женится барон Геккерен, – продолжала Наталья Николаевна. – Между тетушкой Екатериной Ивановной и голландским посланником был об этом секретный разговор. – Наталья Николаевна секунду помедлила (если бы знал неблагодарный, ветреный Жорж, на что способна Натали!) и закончила с шутливой торжественностью: – Барон Жорж Геккерен намерен просить руки нашей Екатерины… Теперь ты понимаешь, какой жестокой несправедливостью был твой вызов?
– Постой, постой ! – Мысль о новой низости Дантеса поразила Пушкина. – Кто тебе сказал?
– Тетушка Екатерина Ивановна должна сама говорить с тобой.
– Вздор, – отмахнулся Пушкин, – бабьи бредни! Право, никак в толк не возьму: царь сводничает Дантесу или храбрец вдруг влюбился в Екатерину, после того как получил мой вызов? Признаюсь, странный способ отвечать на вызов сватовством…
Последнее предположение показалось Натали особенно обидным для барона Геккерена. Правда, ей было очень легко это предположение разрушить.
– Скажи, когда ты отправил вызов? – спросила Наталья Николаевна.
– Изволь. В тот же день, когда получил грязное письмо. Почему это важно?
– Потому, что барон еще раньше открыл мне свое намерение свататься к Екатерине.
О, как она жалеет, что тогда же не рассказала об этом мужу! Не может же быть дуэли между будущими свояками.
– Ты с ним виделась?
Спокойный голос мужа ободрил Наталью Николаевну. Настала удобная минута для нелегкого признания. Да, барон Жорж Геккерен искал встречи с ней, чтобы предупредить – интриганы не пощадили перед императором ее имени. Подозрительность императора обратилась против барона. Все это он и раскрыл ей у тетушки Екатерины Ивановны.
И снова горько каялась Наталья Николаевна в том, что тогда же не рассказала об этой встрече мужу. Но она так боялась его вспыльчивости! Пусть же ей будет жестокой расплатой сознание, что она могла предупредить безумный вызов своим чистосердечием и не предупредила!
– Теперь только ты можешь меня спасти, – заключила Наталья Николаевна.
– Когда ты виделась с ним, Таша? – голос Пушкина был по-прежнему спокоен. И все было так привычно в кабинете поэта-труженика. Рукописи на столе. Неяркие огни свечей. Невозмутимая тишина. Казалось, что и сам Пушкин спокойно ждет ответа.
– Когда это было? – переспросила Наталья Николаевна. – Очень хорошо помню. Это было на следующий день после того, как ты читал у Вяземских из нового романа. Значит, до получения грязного письма и раньше, чем ты послал вызов. Ты никогда не верил, что Дантес питает чувства к Екатерине. Теперь, когда барон избрал Коко невестой, эти чувства открылись.
Многое случилось в эти дни в жизни Пушкина. Новости, рассказанные Ташей, были последней каплей, которая переполнила чашу терпения. Судорога прошла по губам поэта.
– Таша! Таша! Понимаешь ли ты, какая адская интрига заплетается вокруг нас? – Александр Сергеевич хотел еще что-то сказать и не мог. Его душило. Только сжал руку Натальи Николаевны и сжимал ее все сильнее, до боли…
– Что с тобой? – Наталья Николаевна не на шутку испугалась. Она никак не могла понять, почему на него произвела такое впечатление предстоящая помолвка Коко.
Пушкин не отвечал. Закулисные нити чудовищного заговора обнажились. Царь по собственному усмотрению распоряжается честью Таши. Он вступает в гнусную сделку с соперником, а соперник, выполняя высочайшую волю, уступает дорогу его величеству…
Но кто знает об этой сделке царя с Дантесом? Прежде всего – они, Геккерены. Кто же мог состряпать пасквиль, намекающий на особую благосклонность царя к Наталье Николаевне? Они и только они, презренные Геккерены, бутафорский отец с бутафорским сыном! Но где же сочинить этакое молодому? Старый развратник, искушенный в интригах дипломат, продиктовал омерзительный «диплом». Пушкин нашел наконец ядовитую гадину!
Когда Наталья Николаевна услышала поток яростных слов, обрушенных мужем на голову старого Геккерена, она несколько удивилась. Удивление сменилось новой, счастливой мыслью: вот случай рассчитаться с докучливым стариком, еще дальше отвести гнев от Жоржа и, может быть, погасить ссору!
Барон Луи, столь почтенный с виду, мог сочинить грязное анонимное письмо? Кто бы мог подумать? Где же ей, пусть легкомысленной, но неопытной женщине, знать меру человеческой низости?.. Перед ней по-новому предстает сейчас поведение посланника. Во всяком случае, ей следовало бы раньше рассказать мужу о тех разговорах, которые вел с ней старый Геккерен… О, как она виновата в том, что медлила и с этим признанием!
