– Это – длинная история, как-нибудь в другой раз… Коротко: разногласия с ним начались, едва он взобрался на свой высокий трон в Комитете. Хотя, честно говоря, мне непонятна подоплека его резкого охлаждения ко мне…
– А нужно, старина, анализировать подобные ситуации, обязательно разбирать их по косточкам, чтоб знать, кто тебе друг, а кто – враг. Ну да ладно, не об сем речь. Вылетай завтра же в Москву, а Гаврюшкина я беру на себя. Мы вырвем у него документы, вот только с билетом на Сеул сложнее. Ты ведь знаешь, что наши спортсмены перебрасываются в южнокорейскую столицу чартерными рейсами, последний улетит двадцать третьего сентября – это поздно. Есть один вариант – лететь через Токио. То есть до Токио ты сможешь добраться уже завтра, а вот как оттуда в Сеул, не берусь решать. У тебя знакомые есть в Японии?
– Есть, журналист из «Иомиури», Сузуки, он работал корреспондентом в Москве, а три года назад мы встречались на Универсиаде в Кобе. Вот только застану ли я его?
– Так, сейчас в Токио уже утро. Звони и проси забронировать место на 19 сентября. И тут же – дай знать мне. Я же продолжу свои розыскания. Слава богу, в связи с открытием Игр люди сидят по домам, смотрят. Пока, старина. Желаю удачи!
Я заказал домашний номер Сузуки и перенес телефон в кабинет. Наташка посмотрела на меня пытливым взглядом, но ничего не спросила – она умела в нужный момент не лезть с расспросами.
Я легко представил Яшу – коренастого, рафинированного японца, знавшего русский едва ль не лучше меня, а, помимо этого, английский с французским, а еще и тайский, что вообще выглядело фантастикой. Яша – настоящее его имя Яшао Сузуки – был преуспевающим японским журналистом-международником, в свои сорок с небольшим лет успевший поработать в Москве и в Париже, в Вашингтоне и в столице Таиланда Бангкоке, человек общительный и обязательный. Как большинство японцев, он любил пиво и теннис (на этих двух «китах» и началось наше сближение в Москве во время Игр-80). Три года назад он мне здорово помог в Кобе, разыскав бывшего канадского боксера-профессионала, пролившего свет на историю Виктора Добротвора, блестящего боксера и честного парня, закончившего жизнь весьма трагически. Я раскапывал ту историю с одной единственной целью: реабилитировать доброе имя Виктора, он-то уже не мог постоять за себя – его убили, введя в вену лошадиную дозу наркотика. Яша здорово мне помог тогда…
Резкие, прерывистые звонки оторвали от воспоминаний.
– Товарищ Романько? На проводе – Токио!
– Алло, Яша?
– Алло, кто говорит, повторите, пожалуйста, – услышал я незнакомый, модулирующий голос. – У телефона – Сузуки!
– Яша, дружище, привет, это Олег Романько! – выпалил я, и теплая волна радости прокатилась по всему телу.
– Олег, ты в Токио?
– Нет, Яша, в Киеве. Но от тебя зависит, встретимся ли мы в Токио. Послушай, я прилечу послезавтра из Москвы, мне кровь из носу нужен билет на самолет до Сеула. Я лечу на Игры, но некоторые обстоятельства помешали заранее побеспокоиться о билете. Сможешь?
– Мне сейчас трудно ответить, я, знаешь ли, больше не занимаюсь спортивной журналистикой, в Кобе была моя лебединая песнь. Побудь у телефона, я сейчас попробую подключиться по компьютерной связи к авиационному офису…
Я держал трубку, прижав ее к уху так плотно, словно боялся, чтоб звук просочился наружу. С минуту трубка молчала, потом я снова услышал голос Сузуки:
– Место на рейс «Пан-америкен» я тебе забронировал. Все о'кей. Я жду тебя – в какое время ты прилетаешь?
– Рейс SU-214, вылетаю из Москвы 19 сентября в 0:35.
– Я встречу тебя, Олег. Доброго утра!
– До свидания, Яша, у нас еще только начинается ночь…
Я положил трубку, возвратился к Натали и уставился на экран, где продолжался фестиваль открытия. Но радость, которая, казалось, должна была переполнять меня, не приходила. Что толкнуло Гаврюшкина на столь опасный – ведь рано или поздно, но я бы прознал о попытке обмануть меня – шаг? Проявление недоброжелательства? Но Гаврюшкин слыл человеком осторожным, такой семь раз отмерит, прежде чем отрезать. Почему ему так нужно было, чтобы я остался дома, в Киеве? О моих разысканиях он знать не мог: ни словом, ни намеком я не дал ему повода для размышлений на эту тему. Желание доказать, что он – начальник и моя судьба в его руках? Вряд ли, потому что это выглядело слишком мелко и легковесно, а Гаврюшкины на мелочи не размениваются, нет, они, если уж играют, то по-крупному, заранее просчитав всевозможные варианты за и против. Я ломал голову, но решение так и оставалось за семью печатями.
– Ты завтра улетаешь? – спросила Наташка.
– Да, Натали…
Она уловила что-то и обеспокоенно взглянула на меня: не такой должна была быть реакция на радостную новость.
– Не спрашивай меня ни о чем, Натали… позже сам тебе расскажу.
– Но… но ничего не угрожает тебе? Прости меня, неприятности не закончились? – Наташка была обеспокоена, хотя и сдерживала свои эмоции. На глаза же накатывались слезы.
– Нет, мой родной, никаких проблем. Не обращай внимания, просто я раздумываю над тем, что толкает людей на подлость. Давай-ка лучше смотреть, ведь этого мы больше не увидим!
Я глядел на сменяющие друг друга картинки с Олимпийского стадиона и с реки Хан: сеульские пейзажи и фантастические восточные народные танцы, джонки под косыми парусами и вездесущий Ходори, забавный тигренок, успевший завоевать сердца во всех уголках света, выступления юных спортсменов и гостей из-за океана, – все это было так прекрасно, а меня не покидало ощущение какой-то опасности, нависшей надо мной. После разговора с Власенко тревога поселилась в сердце, и я уже не мог избавиться от нее.
Хотя разве есть причины для подобных треволнений?
Мишель Потье прилетит, если уже не прилетел, в Сеул; в последнем его письме содержалась надежда на скорую встречу, видимо, многообещающую еще и потому, что он рад был мне сообщить, что работа, интересующая нас обоих, завершилась полным, безоговорочным успехом, и теперь специалисты получат в свои руки сильнейшее оружие в борьбе против адских сил. Он так и написал «адских сил», точно хотел выразить свою безграничную ненависть к тем, кто готов во имя корыстных целей растоптать лучшее, что есть в человеке, – нашу чистую душу. И хотя Мишель ни разу не назвал вещи своими именами, я понял, что его опыты с новым допингом оказались успешными и теперь мы обладаем кодом!
Но письмо Потье было для меня и горьким предупреждением, что хода назад у меня нет и судьба моего собеседника на киевском Центральном стадионе решена окончательно. Отступать некуда, как ни тяжело мне будет наносить этот безжалостный удар.
Дейв Дональдсон уже в Сеуле, он звонил вчера, страшно расстроился, что не встретил меня в олимпийской деревне прессы, сообщил, что живет в 112 корпусе, на седьмом этаже – роскошествует в одиночку в новенькой трехкомнатной квартире с видом на Олимпийский парк. Я не стал его огорчать, да и надежда еще теплилась во мне, и пообещал Дейву прибыть в Сеул в самое ближайшее время. Тогда же я сообщил, что доктор Мишель Потье сможет кое-что рассказать ему, он, кажется, или уже прилетел в Южную Корею, или вот-вот прибудет, и что его можно разыскать в гостинице «Интерконтиненталь», отведенной для официальных лиц, она рядом с пресс-центром.
Моя информация не слишком-то обрадовала Дейва, и он откровенно сознался, что ни черта не смыслит в этих Играх, и вот уже второй день скрывается от разъяренных звонков шефа из Лондона, и его последняя надежда – на меня. «Мистер Олег Романько, – взмолился в заключение Дейв, – вы скажите, скажите прямо, если у вас финансовые затруднения, то я беру на себя ваше пребывание в Сеуле, редакция, слава богу, выдала именной жетон «Тревел-экспресс», и мне сам Рокфеллер не указ!» Мне снова пришлось его уверить, что неотложные дела задержали в Киеве.
Собирался в Сеул и Хоакин Веласкес, он, как вы помните, быстро прогрессировал и превращался в одного из самых авторитетных спортивных обозревателей Мексики. А это кое-что да значит в стране, где есть два «кита» – бой быков и спорт, и тот, кто разбирается в этом, обеспечил себе популярность и авторитет среди миллионов болельщиков. И собирался он не с пустыми руками: судя по некоторым отрывочным фактам, я мог предположить, что ему таки удалось проникнуть в тайну лаборатории, где «варили» этот дьявольский напиток из кактуса, способный сделать из человека Геркулеса и… погубить навсегда.
Словом, накапливалась информация, и дело, что забрало столько сил и времени, близилось к концу.
Огорчало меня исчезновение Майкла Дивера: с той ночной встречи в Вене он ни разу не объявился.
2
В «ИЛе» приятно пахло «дезодорантом», кофе и женскими духами. Пассажиры, сонно-неразговорчивые, быстренько плюхались на свои места и без приглашения пристегивались. Когда взлетали, многие уже досматривали первые сны.
