УСПЕХ ТРАВА
Юрт-Акбалык — Новосибирск
1988 г
Говорит автор
ВСТУПЛЕНИЕ
Мне очень хочется, чтобы вы узнали про случай, который произошёл с Катей Карамелъкиной.
Только не знаю, как об этом рассказать, потому что случай слишком уж странный, слишком уж необычайный, слишком уж удивительный и говорить о нем надобно по-особенному.
Сначала я надумал написать стихотворение и даже нашёл смешную рифму — «Карамелъкина — пустомелькина». Но потом решил: нет, стихи тут не годятся; дело слишком серьёзное.
Тогда я сказала: напишу-ка пьесу! Да, пьеса тут была бы в самый раз. Одно плохо: смотреть пьесу в театре, где играют артисты, — интересно. А читать пьесу в книге — немножко скучновато.
Ну, что ж, — подумал я. — Если пьеса не подходит, значит, надо написать сказку!
И как только я это подумал, так в ту же секунду сказка сама по себе стала сочиняться.
Стала сочиняться большая сказка. Такая большая, что я даже отсюда — с первой страницы, не вижу, чем дело закончится.
Итак, когда-то давным-давно…
Ах, простите, что я в самом начале останавливаюсь и прерываю сказку.
Дело в том… понимаете ли… надо сказать… Словом, вот что: не сердитесь, пожалуйста, на меня, если я иногда — честное слово, очень редко! — буду лично появляться на страницах этой книги, чтобы высказать свое отношение к здешним делам. Это будет называться «АВТОРСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ». Конечно, было бы приятнее и почётнее назвать это «авторским наступлением». Но знающие люди мне сказали, что автор ни в коем случае не имеет права наступать; потому что автор не солдат, а писатель, у него в руках не автомат, а перо.
Но если в каком-нибудь месте нашей сказки начнётся авторское отступление, то вы должны будете сразу же узнать автора в лицо. А то могут выйти разные неприятности — вы станете спрашивать: кто это там отступает? Какое он имеет право отступать, когда сказка идёт вперёд? Начнётся неразбериха, путаница, даже крики…
Вот как автор выглядит: среднего роста, седой (он давно уже дедушка); глаза у него обыкновенные — иногда грустные, иногда весёлые. Он любит глупенькие песенки, вроде этой:
«Тирлим-пом-пом!Тирлим-пом-пом!Компот приехалВ этот дом!»
Надеюсь, теперь вы сразу же узнаете автора при любом его ОТСТУПЛЕНИИ.
Начинается сказка! Внимание!.. Итак…
Глава первая
ШКОЛЬНАЯ ВЕДЬМА
Когда-то, давным-давно, жила-была маленькая фея.
Она, действительно, была очень маленькая — чуть побольше карманного радиоприёмника. Её имя тоже было небольшое, короткое: Кика.
Фея Кика была хорошенькая и весёлая. Она всё время порхала над цветами в нарядном голубом платьице.
Да-да, порхала, как бабочка. Потому что маленькие феи, так же, как и новорождённые младенцы, ходить ещё не умеют. Только младенцы ползают на четвереньках, а феи порхают. У них за спиной есть такие прозрачные крылышки, чтобы легче было перелетать с цветка на цветок.
Шли годы… Может быть, двадцать лет прошло, а, может быть, и двести или пятьсот. Кто их считает, эти годы, когда они идут один за другим. Кика сначала стала взрослой и, как у всех взрослых, крылья у неё отпали. Но зато выросло имя; оно стало длиннее — фею Кику теперь с уважением стали называть Кикимора.
И, наконец, она состарилась и превратилась в ведьму. Да-да! Не удивляйтесь: все старые ведьмы в молодости были прелестными феями. Спросите кого угодно.
Только носить почётное звание «Ведьма»— дело вовсе не такое простое, как кажется. Ведьме многое надо уметь: притворяться, обманывать, внезапно исчезать и появляться там, где тебя не ждут; и вообще, надо уметь ловко делать всякие фокусы…
Некоторые ведьмы считают, что их главная обязанность — пугать людей. Они говорят: «Если не умеешь так напугать человека, чтобы у него со страху глаза на лоб полезли, — то лучше и не называй себя ведьмой».
Представьте себе — Кикимора не любила пугать. Вернее: любила, но не очень. Она ни разу не испугала девочку, маленького мальчика или старенькую бабушку.
Нет, Кикимора была не злая ведьма.
Но любила она пошутить, и до слёз хохотала, когда после её шуток люди рот раскрывали от неожиданности, не понимая, что произошло.
С другой стороны, ей очень нравилось, когда про неё говорили что-нибудь хорошее, например: «Смотрите-ка, старая ведьма, а жить людям не мешает». Да, такое слышать про себя каждому приятно.
Так вот, всё началось с того, что холодным осенним вечером шла однажды по городу преподавательница музыки из нашей школы. Звали её Берта Мольбертовна, а ребята (конечно, между собой) называли её сокращенно и довольно музыкально — Бемоль. Мы с вами иногда тоже будем так её называть, надеюсь, она не обидится на нас за это.
Дул резкий северный ветер, шёл сильный дождь. Прохожие поднимали воротники, кутались в шарфы и потуже натягивали мокрые шляпы.
Вдруг, сквозь шум дождя, Бемоль услышала, как под водосточной трубой кто-то натужно кашляет и тяжело вздыхает: «О-хо-хо-хо-хо-хохонюшки!..» Бемоль остановилась, нагнулась и увидела… — вы, конечно, догадались — совершенно верно: она увидела Кикимору!
Недолго думая, ни о чём не расспрашивая, без всяких разговоров, преподавательница музыки подняла с тротуара маленькую ведьму, сунула её к себе в сумку и принесла в школу.
В учительской в это позднее время уже никого не было. На всякий случай Берта Мольбертовна закрыла дверь на задвижку, потом с трудом отодвинула от стенки старый испорченный телевизор «Изумруд» и посадила Кикимору внутрь его — туда, где торчали пыльные лампы, трансформатор и переплетались разные провода.
— Никому и в голову не придёт, что вы тут живёте, — сказала Бемоль Кикиморе. — Здесь пыльно, тепло и сухо — жильё для вас самое подходящее.
— Спасибо!.. — сказала Кикимора.
И вот в школьной учительской, где во время перемен всегда находилось много педагогов, тихонечко и спокойненько стала себе жить-поживать настоящая ведьма. Ни один человек, кроме Бемоли, про это не знал и даже не догадывался. На испорченный телевизор никто и внимания не обращал.
Глава вторая
ПЕРЕЕЗД
Я не знаю, может быть, ведьма тут и ни при чём, но, представьте себе, скоро в нашей школе началось нечто странное: почти все ученики стали получать четвёрки и пятёрки, никто не опаздывал на занятия! Все писали в стенгазету! А в Актовом зале каждую неделю собирался огромный хор, и даже самые безголосые красиво пели «С голубого ручейка начинается река!..»
«Должно быть, вам кто-то колдует!»— с завистью говорили учителя других школ. В нашей школе только любезно улыбались и советовали брать пример. Но никто-никто-никто (разумеется, кроме Бемоли) не слышал, как в поломанном «Изумруде» иногда кто-то шуршит и сладко зевает: «О-хо-хо-хо-хо-хохонюшки!»
Постепенно слухи о том, что наша школа какая-то особенная, удивительная и исключительная, долетели до Москвы. И оттуда прислали телеграмму, чтобы директор школы Иван Иванович срочно прибыл в столицу и на всю страну рассказал по телевидению об учителях, об учениках и, разумеется, об отметках.
Тут, между прочим, произошёл один пустяковый случай.
Перед самым отъездом Иван Иванович зашёл в учительскую и сказал:
— До свиданья! Я уезжаю. Школа временно остается без директора. Надеюсь, что всё здесь будет в порядке.
— А вы не боитесь, что вместо вас кто-нибудь другой станет директором? — пошутила Берта Мольбертовна.
— Я ни-че-го не боюсь! — отважно ответил Иван Иванович, простился со всеми учителями и поехал в Москву выступать по телевидению.
А в старом «Изумруде» что-то скрипнуло и послышалось: «Хе-хе!.. Поживём — увидим!..»
В школе все стали ждать, когда же можно будет посмотреть на Ивана Ивановича в телевизоре. Потому что это ведь большая разница, когда смотришь на директора просто так и когда видишь его на голубом экране.
Высокая, с острым носом учительница физики Эвелина Сидоровна сказала, глядя сквозь круглые очки:
— Надо немедленно починить наш испорченный «Изумруд». Мы должны будем собраться в учительской и сообща смотреть на дорогого Ивана Ивановича!
Учительница французского языка Мария Сулеймановна — низенькая, полная, как пуховая подушка, сказала:
