После разгрома белых исчезла угроза возвращения крупных собственников. Крестьянские восстания против большевиков вспыхивали с новой силой. Зимой 1920/21 г. в Западной Сибири, Тамбовской и Воронежской губерниях организовались десятки «повстанческих армий». В январе 1921 г, крестьянская армия под руководством эсера Антонова, насчитывающая 50 тыс. человек, захватила всю Тамбовскую губернию. Программа этого восстания, принятая в мае 1920 г. крестьянским губернским съездом в Тамбове, включала в себя свержение коммунистической партии, созыв Учредительного собрания на основе всеобщих выборов, власть Временного правительства, состоящего из представителей всех партий и организаций, боровшихся прошв большевиков, передачу земли тем, кто ее обрабатывает, прекращение продразверстки, отмену деления народа «на классы и партии». Правительство направило против восставших настоящие военные экспедиции. В мае 1921 г. Тухачевский, дошедший с Красной Армией до Варшавы, во главе 05 тыс. человек, усиленных отрядами специальных войск ВЧК, Имевших на вооружении сотни артиллерийских орудий, броневики и самолеты, выступил на подавление антоновского мятежа. Красной Армии понадобилось несколько месяцев, чтобы «усмирить» область. «Выселяли» целые деревни.
Весной и летом 1921 г. на Волге разразился жуткий голод. После конфискации излишков предыдущей осенью у крестьян не осталось даже зерна для следующего посева, к этому добавились сильная засуха и разрушительные последствия гражданской и «крестьянской» войн. Несмотря на принятые (слишком поздно!) меры — создание Всероссийского комитета помощи голодающим и обращение к международному содействию (организованное «Американ Релиф администрейшн»), от голода погибло более 5 млн. человек. К этой цифре следует прибавить 2 млн. умерших от тифа в 1918 — 1921 гг., 2,5 млн. убитых в первой мировой войне и миллионы жертв гражданской войны (по разным подсчетам, их число колеблется от 2 до 7 млн.).
В начале 1921 г. положение в городе было не лучше, чем в деревне. По-прежнему крайне не хватало продовольствия. Последствия неурожая сказались и в промышленности: производительность труда в некоторых отраслях снизилась на 80% по сравнению с довоенным уровнем. Многие заводы закрылись из-за нехватки топлива. В феврале 1921 г. остановились 64 самых крупных завода Петрограда, в том числе Путиловский. Рабочие оказались на улице, некоторые из них уехали в родные деревни в поисках пропитания. В 1921 г. Москва потеряла половину своих рабочих, Петроград — 2/3. В 192 1 г. русский пролетариат — «победоносный революционный класс» — составлял менее 1 млн. человек. 600 тыс. рабочих служили в армии, 180 тыс. из них были убиты, 80 тыс. состояли в «продотрядах», очень многие начали работать в «аппаратах» и органах нового государства.
За годы гражданской войны резко уменьшилось число городских жителей (составлявших в 1917 г. лишь 18% населения). Большинство из 2 млн. эмигрантов были горожанами. В основном это были люди из имущих классов старой России, а также представители свободных профессий и интеллигенция — самая «европеизированная» прослойка русского общества, В 1917 — 1921 гг. крупные города не только опустели, но и изменились по своей социальной структуре. Демографические данные по Москве и Петрограду 1920 г. говорят о снижении уровня экономической и культурной элиты, сокращении числа рабочих, уменьшении количества торговцев и ремесленников и одновременно с этим об удивительной выживаемости таких маргинальных категорий, как лакеи, курьеры, посредники, и других представителей полусвета, которым был на руку царящий беспорядок и которые наживались на небольших и крупных сделках черного рынка. Лишь одна социальная категория действительно увеличилась: стало больше государственных служащих, поскольку основным работодателем было государство. К этой категории примкнула «рабочая интеллигенция», множество мелких бюрократических чиновников из дореволюционных учреждений, а также представители бывших правящих классов, которым удалось благодаря своему образованию найти работу и хотя бы временное убежище. Для большевистского режима эта категория служащих была ненадежной из-за ее «непролетарского» происхождения. Впоследствии оно станет для этих людей причиной крупных неприятностей. Клеймо «из бывших» стереть было невозможно.
2. Изменения и кризис в партии
В 1919 — 1920 гг. в партии начались раскол и внутренние разногласия, отражавшие разочарование многих большевиков провалом «военного коммунизма». После Октября партия значительно увеличилась: туда вступили многие, кого в 1918 г. журнал «Коммунист» определил как «полуинтеллигентов» (рассыльные в лавках, секретари, мелкие чиновники и прочие), кто при старом режиме не мог даже и думать о какой-либо карьере и кто выдвинулся благодаря революции. Эта прослойка, как отмечалось в «Коммунисте», играла роль консервативной социальной группы, с недоверием относящейся к рабочим массам. Чтобы воспрепятствовать притоку в партию элементов, способствующих ее «бюрократизации», на VIII съезде руководство партии решило провести «чистку» своих рядов. Кампания «идеологического контроля» продолжалась полгода. Около 150 тыс. коммунистов (треть всего состава) либо вышли из партии, либо были исключены (чаще всего за карьеризм, политическую пассивность, незнание устава и программы, пьянство, веру в бога и за другие действия, «несовместимые с честным именем коммуниста»). На этом же съезде руководство партии выработало принципы вступления в партию (действовавшие вплоть до конца 30-х гг.), согласно которым принятие в партию истинных пролетариев было единственным залогом против «бюрократизации» ее аппарата. Крестьяне являлись кандидатами «второго порядка», вступление прочих было ограничено. В то же время руководство сознавало, что истинных пролетариев немного (Ленин и Бухарин долго разрабатывали тезис о «деклассировании» пролетариата) и их компетенции недостаточно, чтобы занимать ответственные должности. Эта принципиальная проблема была частично решена в 30-е гг., когда в результате широкой кампании профессионального обучения рабочих-коммунистов чистота социального происхождения стала соответствовать уровню образования, что позволило самым лучшим быть одновременно «коммунистами и специалистами». Тем временем, несмотря на чистку 1919 г., в партию продолжали вступать люди «непролетарского» происхождения. В марте 1921 г. рабочие-коммунисты составляли только 40% членов партии (и то эти цифры завышены, поскольку каждый вступающий старался приписать себе «истинное» пролетарское происхождение). Что касается большевистской «старой гвардии» (то есть вступивших в партию до февраля 1917 г.), то она еще занимала большинство ответственных постов, но составляла менее 2% всех коммунистов (12 тыс. из 750 тыс.).
На фоне экономических и социальных трудностей возрастало напряжение между рабочими, живущими плохо, как никогда (на свою зарплату они могли приобрести только половину прожиточного минимума), и «хорошо накормленными и хорошо одетыми» руководителями. «Мы чувствуем к ним классовую ненависть», — писал в ноябре 1920 г. один рабочий в «Петроградской правде». Разногласия, имеющиеся внутри партии с 1919г., проявились к концу 1920 г. Лидеры первого оппозиционного движения («рабочая оппозиция»), профсоюзные деятели Шляпников, Лутовинов и Киселев, к которым примкнула Коллонтай, потребовали передать управление промышленностью профсоюзам, создать для этого на их основе специальный выборный орган. На каждом предприятии руководство должны были осуществлять рабочие комитеты, подчиняющиеся только вышестоящему профсоюзному органу. Такая политика стремилась уничтожить господство местных и центральных партийных органов. Однако в тезисах «рабочей оппозиции» не было статьи, указывающей на то, что в будущих всемогущих профсоюзах власть должна принадлежать не только коммунистам, которые в 1921 г. составляли в профсоюзах меньшинство и влиянием не пользовались. В них говорилось только о том, что рабочим предоставляется право свободно выбирать своих представителей из любых партий.
В отличие от «рабочей оппозиции» Троцкий стремился, с одной стороны, к скорейшему слиянию профсоюзов с государственным аппаратом, а с другой — к введению так называемой «производственной демократии», идея которой заключалась в том, чтобы увеличить прослойку рабочей аристократии в рамках милитаризованной промышленности, призванную заменить бюрократию партийных функционеров. По армейскому образцу укрепились бы центральная партийная власть и рабочая дисциплина, при этом самым преданным рядовым коммунистам давалась бы возможность продвинуться по службе.
В августе 1920 г. по предложению Троцкого вместо профсоюза железнодорожников была создана Центральная транспортная организация — Цектран. Против «полицейской диктатуры Цектрана, терроризирующего железнодорожников с помощью буржуазных специалистов» (Зиновьев), восстали не только профсоюзные руководители во главе с Томским и членами «рабочей оппозиции», но и Зиновьев, который на страницах «Петроградской правды» развернул дискуссию о свободах и необходимой демократизации партии. Он считал, что пора вернуться к принципу выборности внутри рабоче-крестьянской демократии. Такого же мнения придерживались с 1919 г. «демократические централисты» во главе с Оболенским, Сапроновым и Максимовским.
