Войдя в дом, они увидели, полный разгром. Егор со Степой, сцепившись, катались по полу, яростно мутузя друг друга.
- Никакого сладу с ними нет! - пожаловалась Мотя.
- Если вы сейчас же не прекратите, я не расскажу вам... из чего сделана скрипка! - Пригрозила Тата.
Внуки, разинув рты, тут же перестали драться. Возведя умоляющие взоры на бабушку, возжелали немедленно узнать, из чего же сделан сей плаксивый инструмент. Дама, выдержав паузу, начала рассказывать. Эта была вдохновенная ода в честь скрипки, красноречию которой позавидовали бы греки!
- Вот видишь, - смеясь, сказала она Наташе - Как их можно угомонить!
- Да, но для этого надо знать, из чего сделана скрипка.
- Импровизируй. Важно заинтриговать! Не надо ничего запрещать, главное переключить внимание.
У свекрови был сильный и властный характер, она всегда говорила своим внукам: "Я сама главная. Меня надо слушаться". Внуки обожали и слушались ее, ласково называя Таточкой.
Иногда, будучи в хорошем настроении, Наталья Петровна, налепляла мякиш черного хлеба на зуб и начинала изображать страшную Фердупу Кукусьевну. Мальчишки визжали от восторга, хохотали, пугались... А потом просили попугать их еще. Таточка была самой артистичной бабушкой на свете.
Наташа, не чувствуя себя хозяйкой в доме, на все спрашивала разрешения. Наталья Петровна обижалась, даже сердилась: "Что ты все спрашиваешь? Это твой дом! Бери все, что хочешь".
И вот однажды Наташа отправилась в сад погулять, увидела на яблоне два маленьких красных яблочка. Ох, уж эта женская тяга к яблокам на дереве! Легкомысленная девушка протянула перламутровую ручку и сорвала два неказистых плода. Поднесла яблочко ко рту и съела. Откуда ни возьмись, как в старинных преданиях, налетел ветер, с неба тяжко закапал дождь. Наталья побежала в дом.
Вечером она спустилась в гостиную, весело мурлыча себе под нос: "Помню, я еще молодушкой была". Андрон и Никита сидели за столом, Настя разливала чай. Вдруг входит Наталья Петровна с трагическим лицом:
- Кто сорвал два красных яблочка в саду?
- Я.
- Ах, какая жалость! Я наблюдала за этими яблочками, как они зреют. Я хотела оставить их на семена.
- Ой, я не знала, извините, пожалуйста.
Наталья Петровна села на свое место во главе стола, трагическая мина не покидала ее лица. Она, молча, пила чай. И вдруг снова начала причитать по поводу безвременно сорванных чудесных плодов. Наташа покраснела и потупила глаза, а свекровь все не успокаивалась.
- Ах, я так берегла их! Каждый день проверяла, не поклевали ли птицы. И надо было тебе сорвать именно эти яблочки! - она расстраивалась все больше и больше, тяжко вздыхая. Наташа, не выдержав, вскочила:
- Ну, что такого в том, что я съела эти два несчастных яблока. Откуда я знала,
что они вам так нужны. Вот всегда все спрашивала, а тут не спросила. Вы мне сами говорили: "Бери, что хочешь. Это твой дом!". Это не мой дом! Я уезжаю отсюда! - И она бросилась наверх собирать вещи.
Сквозь слезы девушка слышала, как в столовой идет какой-то разговор на повышенных тонах. Двое сыновей упрекали мать. Вдруг из общего гула выделился голос Андрона: "Все, я забираю Наташу! Мы уезжаем с ней на "Аэропорт"! Невозможно так жить!".
Наталья стала еще энергичнее кидать вещи в сумку...
Лестница заскрипела под грузными шагами. Вошла Наталья Петровна и села на кровать:
- Наташенька, прости меня, пожалуйста, старую дуру. Умоляю, не уезжай, а то
все скажут, что со мной и жить нельзя! - И она заплакала. Наташа совсем расстроилась и зарыдала еще сильнее:
- Я же не знала, что эти яблочки вам нужны. Ну, съела я их, не спросила!
Потоки слез грозили обрушить дом.
- Да черт с ними, этими яблоками! Ну что, ты прощаешь меня? - спросила свекровь, целуя Наташины руки, - Прощаешь?
Они крепко обнялись, и долго хлюпали друг у друга на плечах, клянясь в своих самых искренних чувствах.
После великого потопа Наталья Петровна спустилась вниз. Зашла к Насте с Никитушкой, хлопнула в ладоши и весело сказала:
- Вот, поплакала немножко, попросила прощения и семейный конфликт улажен!
8-ое сентября, праздник - Натальин день. Наташа маленькая вошла в уютную светлую спальню Натальи Петровны. Свекровь сидела за столом, что-то писала. В клетке надрывалась канарейка, стараясь усладить слух своей хозяйки.
- Поздравляю, Матенька, с праздником! - сказала Наташа, любуясь своей свекровью.
- И я тебя поздравляю. Давай, поедем в церковь, причастимся, исповедуемся. Батюшка нам грешки отпустит, - предложила Наталья Петровна.
- С удовольствием!
Храм был совсем недалеко. Служба уже началась, ее вел отец Николай духовник Натальи Петровны, с которым она очень дружила. Батюшка тихо рассказывал житие святой Натальи. Уютно потрескивали свечи, пахло ладаном, прихожане богомольно стояли, с клироса красиво лилось пение хора, голоса звенели под самым куполом, словно ангельские осанны. Отовсюду на тебя смотрят иконы, каждая имеет свой лик: одни - строгие и карающие, другие кроткие и радостные. Наташа встала перед иконой Серафима Саровского.
- Ах, как хорошо! Ничего нет красивей православных церквей! прошептала, крестясь, Наталья Петровна.
Впервые в жизни Наташа исповедывалась. Батюшка задавал ей какие-то вопросы, она отвечала. И вдруг мятежная мысль пришла ей в голову: "По какому праву этот человек, такой же смертный и грешный, как я, отпускает мне грехи?". Что-то закрылось в сердце девушки, все как будто посерело и на этой беспокойной мысли ее откровения и закончились.
После Наташи, на исповедь пошла Наталья Петровна, долго разговаривала с отцом Николаем. Она любила исповедываться, делая это искренне, ничего не утаивая от своего духовника. А опечаленная невестка опять встала к иконе Серафима Саровского, смотря в его светлое доброе лицо, она думала: "Ведь можно говорить непосредственно с Богом. Все ему про себя рассказать, попросить прощение". Но что-то внутри не давало покоя. Наташа не понимала, что с ней происходит, и решила посоветоваться с Матенькой. Но так никогда и не посоветовалась. Постеснялась.
На обратном пути женщины зашли в продовольственный магазин - Наталья Петровна хотела что-то купить из продуктов. Продавщицы за прилавком не было. Они прождали несколько минут, и вдруг Тата говорит: "Ну, и где же эта сучка?". Наташа удивленно посмотрела на свекровь.
- Погрешим, погрешим, а потом снова очистимся! - лукаво сказал Наталья Петровна.
"Поразительны люди, как в них может так легко уживаться высокое и суетное", - подумала про себя Наташа.
Наталья Петровна была глубоко верующим человеком, но в ней совершенно не было ханжества. Она могла позволить себе разные милые хулиганства. Приводя себя в порядок, она шутливо иногда кидала: "Сейчас немножко насмандолимся, и будет красота!".
...На съемках фильма "Вкус хлеба" Наташа как-то повторила фразу свекрови Алексею Николаевичу Сахарову: "Сейчас немножко насмандолюсь и приду в кадр". Он восхищенно удивился: "Ну, Наташа, вы даете, такое словцо ввернуть!"...
Однажды на день рождения Егорка получил от бабушки в подарок большую книгу по живописи с чудными цветными иллюстрациями: "Ты посмотри, Егорушка, посмотри, какая печать, какие иллюстрации! Это тебе не какие-нибудь там пиздюльки!" - и вскидываясь, она заразительно смеялась. У Натальи Петровны это никогда не получалось вульгарно, а было каким-то симпатичным дурачеством.
Она была замечательной рассказчицей. Как-то развеселившись от ее шутки, Наташа воскликнула:
- Ах, Наталья Петровна, какая вы смешная!
- Ты знаешь, - мягко сказала она - нельзя старой даме, вроде меня, говорить:
"Какая вы смешная!" Можно сказать - "Какие смешные вещи вы рассказываете". Но сказать, какая вы смешная, не очень-то вежливо.
Андрон работал много, написал для Узбекфильма сценарий "Ташкент город хлебный" по повести Неверова. Он придумал для Натальи небольшую роль молоденькой чекистки Сауле, которая погибает в поезде. Этого персонажа в прозе не было. Фильм ставил замечательный узбекский режиссер Шукрат Аббасов. Чекистка Сауле - вторая Наташина роль в кино.
Начались вступительные экзамены во ВГИК. Наталья должна была прийти сразу на третий тур, а она никак не могла вылететь из Ташкента в Москву. Стояла жуткая жара, воздух был раскаленный и липкий. Самолеты не летали не было горючего, двое суток она маялась в аэропорту, безумно волнуясь, что не попадет на последний отборочный тур. На третий день приятель Андрона Али Хамраев - знаменитый уже в те годы режиссер, впихнул молодую женщину в самолет. Она упала в кресло, обливаясь потом и слезами, судорожно повторяя про себя басню Крылова "Волк и ягненок", которую она собиралась завтра читать на экзамене.
На следующее утро Игнатий Станиславович привез Наташу во ВГИК. Сам Сергей Аполлинарьевич Герасимов и Тамара Федоровна Макарова прослушивали абитуриентов. Наталья механически читала хорошо заученные стихи Пушкина "Желание славы" и, леденея от страха, заметила, что Сергей Аполлинарьевич смотрит на ее ноги, весело улыбаясь - коленки девушки ходили ходуном. Как Наташа потом узнала, пушкинское "Желание славы" было одно из самых любимых стихотворений Герасимова. Для Натальи этот экзамен был обыкновенной формальностью, решение об ее поступлении в институт было принято еще в Париже.
