Она вновь вздохнула. Что, если Пит прав? Может, частная школа пойдет Сиене на пользу? Все равно девочка несчастна в родном доме. Клэр шмыгнула носом. Может, Пит гораздо больше нуждается в ее поддержке, чем Сиена?
— Конечно, люблю, — ответила она искренне. — Очень, очень люблю.
— Хорошо. Ты нужна мне, Клэр. Мне необходима твоя помощь в этом нелегком деле. Ты со мной?
— Я с тобой, — ответила Клэр, крепче прижимаясь к груди мужа. — Я просто волнуюсь за дочь, но принимаю твое решение.
Никогда прежде Хантер не видел Сиену в таком состоянии. Она так отчаянно, взахлеб, рыдала, что едва могла вымолвить слово. Добрых пять минут он пытался понять, что такого страшного она могла услышать в кабинете отца.
Сиену отсылали в Англию. Подальше от него, разумеется.
— Я никогда тебя больше не увижу! — выла девочка, хватая ртом воздух. Она прижимала к груди плюшевого Кермита, у которого давно отрывалась нижняя лапа. — Никогда, никогда!
— Какая нелепость! — фыркнул Хантер, стараясь не выдать своего отчаяния. — Конечно, увидишь.
По негласному правилу, Хантеру было запрещено появляться в районе комнаты Сиены. Пит строго за этим следил. Даже Каролин просила сына не болтаться «во вражеском стане», желая избежать стычек и препирательств. Она ждала оглашения завещания.
Но Хантер все равно тайком встречался с подружкой, чтобы немножко поболтать или помолчать.
Со смертью Дьюка положение Хантера стало невыносимым. Он совершенно не ощущал горя от утраты отца и потому считал себя бездушным и жестоким. В то время как тоска Сиены изливалась наружу, затапливая весь Хэнкок-Парк, Хантер хранил спокойствие.
Макмаоны вели себя так, словно его и Каролин вообще не существовало в природе. Мать Хантера старалась реже бывать дома, оставляя сына наедине с теми, кто его ненавидел. Мальчик тайком пробирался на кухню, чтобы перекусить, непрерывно оглядываясь и опасаясь, что его застукают Минни или Пит. Если случалось пересечься с кем-то из Макмаонов, на него выливался целый ушат презрения. Конечно, мягкосердечная Клэр никогда не обижала Хантера, но она была слишком занята дочерью, чтобы оказать ему серьезную поддержку. Даже давний приятель Макс перестал бывать в Хэнкок-Парке, опасаясь, что однажды его просто выставят вон.
Теперь же, когда и Сиена уезжала, Хантер чувствовал глухую тоску. Он не представлял, как будет существовать без ее дружбы и поддержки. Он привык заботиться о подруге, чувствовать себя старшим и сильным, любил ее всем сердцем и был готов защищать от невзгод. К его отчаянию, на этот раз помочь Сиене было невозможно.
— Слушай, но ведь в любой школе бывают каникулы, — как можно веселее заявил Хантер. — Ты будешь приезжать в Америку, и мы сможем видеться. А еще… еще есть День матери, День отца, День благодарения и Рождество! Куча праздников, во время которых ученики разъезжаются по домам. Кстати, мама говорила, что планирует довольно часто бывать в Англии. Я буду навещать тебя в школе, честное слово! Кстати, в Англии живет мой дядя Уильям.
Хантер обнял подругу. Мел Гибсон смотрел на него со стены с добродушной улыбкой.
— Тебе нужно просто быть терпеливой. Мы будем часто видеться. Так просто от меня не избавиться, — заявил мальчик.
— Ты просто меня утешаешь, — всхлипнула Сиена. — Только представь себе, я никогда больше не увижу Макса.
— Что-то не припомню, чтобы ты питала к нему теплые чувства, — поддразнил Хантер. — Значит, ты больше волнуешься о Максе, чем обо мне? Ты что, влюбилась в него? — Он нарочно выбрал этот дурашливый тон, чтобы вызвать Сиену на безобидную пикировку. Любой спор лучше моря слез.
— Фу, что за вздор! — немедленно заглотнула наживку Сиена и оттолкнула Хантера. На лице у нее была улыбка. — Я не влюбилась в Макса. Просто жаль, что мы больше никогда с ним не увидимся. Но ты, конечно, волнуешь меня сильнее Макса. — Девочка вздохнула. — Боже, я ненавижу своего отца! Как я тебе завидую, Хантер. Если бы моим отцом был дедушка Дьюк! Ты счастливчик.
Хантер грустно улыбнулся. Не было нужды объяснять Сиене, что Дьюк был плохим отцом своим детям. Девочка и сама это знала.
— Что же нам делать, Хантер? — Слезы вновь наполнили ее глаза. — Я буду так по тебе скучать!
— Ну успокойся же, милая. — Мальчик протянул ей коробку с салфетками. Сиена трубно высморкалась, совершенно того не стесняясь. — Все будет хорошо. Я тоже буду скучать, честное слово. Без тебя в Хэнкок-Парке станет совсем тоскливо.
Сиена обняла Хантера за шею так сильно, что он едва не поперхнулся. Сейчас разница в их возрасте была куда более заметна. Сиена относилась к Хантеру уже не просто как к другу, но как к старшему товарищу, почти взрослому мужчине. Хантер еще больше вырос и окреп, руки обросли мускулами, на щеках виднелась тень щетины. Теперь он куда больше походил на дядю Сиены, нежели на брата, как раньше.
Одноклассницы Сиены, все как одна, были влюблены в Хантера, восхищались его сильным торсом, красивым лицом и волосами. В отличие от Макса, который все еще был угловатым, хотя и привлекательным подростком, Хантер превратился в настоящего мужчину, и Сиена столь же сильно им гордилась, сколь завидовала вниманию, в котором он купался в школе.
— Ты будешь мне писать? — Сиена прислонилась лбом ко лбу Хантера. — Пиши, ладно? Каждый день!
— Без проблем, малышка.
Хантер обвел грустным взглядом спальню Сиены. Его преследовала тревожная мысль, что он дает слишком много обещаний, большинство из которых не сможет выполнить.
Глава 15
Чарлз Мюррей взглянул на часы. Стрелки показывали десять тридцать. Вот-вот должны были огласить завещание Дьюка. Адвокат недоумевал, за каким чертом на слушание пригласили и его.
Чтобы унять волнение, он глянул в окно. Четырьмя этажами ниже бурлила оживленная улица Беверли-Хиллз. Домохозяйки с озабоченными лицами спешили по магазинам. Их многократно подтянутые руками пластических хирургов и наштукатуренные косметикой лица казались лицами близнецов, разнились лишь прически. Чарли мысленно скривился от отвращения. Ему никогда не нравились женщины, делающие себе подтяжки и укорачивающие носы. Они казались ему жертвами какого-то безумного эксперимента.
Он всегда сравнивал таких женщин с Каролин, с ее естественностью, умением подать себя и оставаться привлекательной даже в сорок. Чарлзу было все равно, что на бедрах Каролин после родов остались тоненькие белые полоски растяжек, а грудь давно не рвется из обтягивающих маечек к самому подбородку. Ни один хирург не смог бы дать ей то, чем наградила природа.
