— Я останусь здесь.
Я примирительно пожал плечами, чтобы хоть как-то разрядить обстановку, прочистил горло и попытался начать рассказ.
Глава 16. Почти забытое
Киан
— Я… — попробовал начать я, но не выдержал прямого взгляда этих ярких зеленых глаз. Вина топила, заставляя вспоминать то время, которое все больше походило расплывшееся красно-бурое пятно. А теперь я не мог понять, как же смирился со своим существованием, как столько лет просто следовал приказам и старался давить в себе любую мысль, любое желание, любую надежду? Сам себе выбрав наказание за не сохраненную жизнь Его Величества Императора… — Ты давно получила свободу?
Сейчас казалось, ответ на этот вопрос куда важнее всего остального. Важнее моей истории и той правды, которую от меня хотят услышать.
— Патриции, которым меня продала эта ищейка, Т’алонсы, не держали рабов. Они отпустили меня в мое совершеннолетие и устроили сюда, — тяжело дыша, ответила Келла. На последних словах Хайн, осторожно и тихо присевший рядом, чуть притянул ее к себе и успокаивающе коснулся носом растрепанных волос. Келла зажмурилась и повернула к Хайну лицо, почти касаясь щекой его лба.
— Я… рад, что ты… — договорить не получилось. Кашель просто распирал изнутри, и мне понадобилось время, чтобы остановить непроизвольно навернувшиеся на глаза слезы. — А вы… знакомы?
— Кто-то же должен был ее защищать, — холодно ответил Хайн, смотря на меня, как на угрозу. А еще в его взгляде, постоянно направленном на меня исподлобья, все четче виднелось разочарование.
— Давно, Киан. Давно… С тех пор как имперские солдаты покинули провинцию, у нас здесь все очень изменилось. Тот рабовладелец, которому Хайн принадлежал, после сильной засухи почти разорился, и этот… мешок с дерь… его свалила лихорадка. Тогда от болезни много горожан полегло. И рабов. Поля некому было убирать. В то лето, когда я уже была свободна, к нам не пришло ни одного каравана, дела стали совсем плохи, и губернатор взял оставшихся без хозяина полумертвых рабов под свою опеку. Хайн убедил его, что в качестве вольных от них будет больше пользы, и Каррел почему-то согласился, — Келла улыбнулась, крепче сжав руку Хайна и заглянула ему в глаза. — С тех пор в Заррэте не было ни одного невольника. Т’алонсы перебрались на юг…
Келла проговорила все это почти на одном дыхании, словно и сама не верила. Но при этом почти не смотрела на меня: наверняка, как и я, чувствовала эту не проходящую неловкость. А я лишь чуть приоткрыл рот, не зная, какой из разом появившихся вопросов задать первым. Неужели все так, и хоть где-то жизнь перестала походить на существование? В самой дальней, малонаселенной и малопригодной для праздной жизни провинции? Но мысли эти как появились быстро, так и исчезли. Не об этом хотела поговорить Келла, да и я тоже: лишь пытался отсрочить трудный для нас обоих разговор, чтобы успеть подобрать нужные слова. Чтобы меня поняли и действительно простили. И, как оказалось, чтобы услышали всю мою историю, если я и правда вижу перед собой возможного союзника, добившегося для рабов Азумы свободы.
— Киан, — позвала Келла, не выдержав тишины. — А что случилось с тобой?
— А что… со мной? — я щипнул себя за потрескавшуюся губу, хотя раньше вроде бы никогда так не делал, стараясь из всех тяжелых, тягучих воспоминаний выбрать самое хорошее, и как-то глупо улыбнулся сам себе. — А я полюбил…
Ариэн
Стоящие наготове мужчины тихо перешептывались, не сводя с нас глаз и не убирая пальцы с рукоятей мечей. Но удерживать больше не собирались. Так что самое время отдышаться и начать думать. Но сосредоточиться было, мягко говоря, сложно. Превозмогая боль в свежих неглубоких, но многочисленных царапинах, я так непосредственно, как умел, опустился на корточки за канделябром и собрал закатившиеся в прорехи у стены свечи. Пока поднимался, осторожно подсчитал оставшихся поблизости человек: пятеро, трое из которых всего в нескольких шагах крутились вокруг стонущего раненного. Эвели тихо командовала ими, полностью занятая процессом. Да… а нас, надо полагать, один с половиной.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Эрд вдруг тихо застонал, еще крепче впившись в предплечье пальцами, под которыми медленно расползалась кровь. Но выглядело это так, словно Эрд вообще был не здесь — даже не пытался промокнуть пот или смахнуть медленно текущую из разбитой губы кровь. Только морщился от боли в потревоженной ране, так и не переставая нервно бегать глазами по комнате и громко дыша.
— Покажи руку, — настойчиво попросил я его, пытаясь обратить внимание на себя. — Эй, Эрд!
Нужно было срочно подтянуть наложенную Эвели повязку, пока мы на неопределенное время перестали находиться в центре внимания. Как бы там дальше ни пошло, а умереть сейчас от кровопотери я ему не позволю. И так пытался хоть как-то прикрыть, когда мороз вдруг очень резко перестал быть главной проблемой, в итоге так и не удержав в онемевшей руке кинжал. Не обращая внимания на мужчин, вытянувшихся в ожидании от меня какой-нибудь гадости, я поднял перевернутую скамейку и посадил парня на нее.
— Я так и знал… — Он тяжело дышал, до сих пор справляясь с одышкой, но теперь уже не дергался, а растерянно смотрел на меня. Кажется, только сейчас он заметил, что по руке опять потекла кровь.
— Они думали, мы из Службы, — хрипло шепнул я, пытаясь его угомонить, но Эрд все еще непроизвольно дергался, как брошенная на берег полумертвая рыбешка.
— Они и сейчас так думают, — поправил меня он, помогая закатать широкий, пропитавшийся кровью рукав, — и, кстати, недалеки от правды.
— Так не усугубляй ситуацию.
— Мы умрем в одиночестве, — полностью игнорируя мою просьбу, просипел Эрд, — в какой-то заднице ми…
— Хватит! — гаркнул я, хоть почти не злился. На самом деле, что-то внутри противно сжалось от того взгляда, каким Эрд продолжал пронизывать пространство: сейчас он куда больше казался мальчишкой, который в некотором понимании тоже потерял семью.
Дабы избежать дальнейшего спора, я шикнул и наклонился к разъехавшейся повязке на плече Эрда и попытался подтянуть бурую от крови нить, топорщащуюся у последнего разошедшегося стежка. В лечении я был не силен, но отвлечь Эвели вряд ли бы получилось. Я лишь мельком глянул на нее, сгорбившуюся над мечущимся по столу мужчиной, и увидел эту странную сосредоточенность, почему-то знакомую мне. Кажется, это последнее, что осталось от ее прошлой жизни, последнее, что хотя бы немного приближает Эвели к той, кем она хотела быть.
— Все плохо? — безразлично спросил Эрд, смотря себе под ноги.
— Жить будешь, Эвели тебя быстро подлатает. А потом и разберемся, — на этих словах я демонстративно повернулся к нашей охране и продолжил уже чуть громче, не в силах скрыть злость на Природу, которая так над нами подшутила: — стоит ли продолжать махать кулаками просто так.
***
Времени прошло много. Даже слишком. Эвели уже успела успокоить буйного пациента и расправилась с открывшейся раной Эрда. И меня тоже осмотрела, хотя я настаивал отложить эти нежности. Обстановка нервировала все больше, будто дрожь Эрда передавалась по воздуху близ сидящим. А Эвели, как и всегда, молча и задумчиво смотрела куда-то вперед — кажется, на закрытые ставни, сквозь которые с порывом ветра иногда просачивалась пара снежинок.
Я уже почувствовал, как от навалившейся усталости клонит в сон, когда наверху наконец послышались одиночные шаги. Дернул плечами, прогоняя дрему, и поднялся вместе с Эвели. По лестнице спустился только командир — Хайк, Хейн… никак не мог вспомнить его имя. На последней ступени он как-то недоверчиво сощурился, смотря на меня, и несколько раз провел обломанным ногтем по заросшей черной щетиной скуле. Глаза он отвел первым, тут же переключаясь на своих, застывших в ожидании и готовности вновь нас атаковать.
Драки не было. Мужчина тихо раздал указания своим людям и подошел к нам — с сомнением человека, знающего о безрассудности будущего поступка. Эвели он проигнорировал и сразу шагнул ко мне, протягивая руку. Жест оказался слишком неожиданным, и ответил я чисто инстинктивно.
