Понятно, что принципы ВРР — это методологические абстракции. Грубо говоря, мы просто решили таким образом организовывать своё знание о работе мозга. Что накладывает на нас определённые обязательства…
Прежде всего, мы не можем использовать каждый из принципов самостоятельно, отдельно от всех остальных. Что вполне логично, если учитывать, что реальность, которую они все вместе описывают, представляет собой нерасторжимую целостность.
Впрочем, скоро вы и сами сможете в этом убедиться: каждый из принципов ВРР, если использовать его в отношении данных отдельно от остальных, будет неизбежно приводить к инфляционному росту неинтерпретируемой информации.
Однако если данные принципы работают совместно (то есть как бы вложены друг в друга), они обладают взаимоограничивающими свойствами, что позволяет системе обеспечить формирование ожидаемого порядка из потенциального хаоса.
Ну и второе важное обстоятельство, которое нам следует иметь в виду и которое, к сожалению, несколько затрудняет реализацию первого правила.
В системе, составляющей Brain principles programming, как мы сейчас с вами узнаём, пять принципов. Выглядит, конечно, весьма скромно: на весь мозг — и всего пять принципов организации.
Но проблема в том, что возможности нашей с вами центральной исполнительной сети, которая отвечает за рациональную часть наших интеллектуальных действий, ещё скромнее, а именно — три сложных динамических объекта за раз.
Проще говоря, если мы думаем сознательно, то сталкиваемся с, как я её называю, «проблемой наперсточника».
Наперсточник — это мошенник, который предлагает зевакам сыграть в игру, где шарик накрывается тремя стаканчиками, напоминающими напёрстки.
Спрятав шарик под одним из них, наперсточник быстро перемещает их друг относительно друга и просит игрока угадать, под каким из стаканов сейчас находится шарик.
Несчастный игрок оказывается заложником своей системы восприятия: его внимание увлечено тремя стаканами, а больше объектов он в фокусе своего внимания удержать просто не может, в результате чего становится лёгкой добычей мошенника.
Наперсточнику же нужно держать в поле своего внимания только два стакана и шарик. И такая асимметрия в восприятии участников «игры» позволяет шулеру с лёгкостью делать вид, что он, например, положил шарик под соответствующий стакан, хотя и не делал этого, или переложил в другой, хотя это тоже не так.
Так что, погнавшись за своей целью и желая объединить сразу все пять принципов ВРР (что было бы методологически правильно), мы рискуем никуда не добраться.
Вот почему нам придётся чуть слукавить и разделить принципы на две группы:
• в первую войдут «принцип генерации сложности», «принцип отношения» и «принцип аппроксимации до сущности»,
• а во второй группе будет только два принципа — «принцип симультанности» и «принцип тяжести».
Это разделение не случайно. Кроме упомянутых ограничений фокуса, есть и ещё одно крайне важное обстоятельство методологического толка.
КВАНТУЕМСЯ
В квантовой механике, как вы, возможно, знаете, есть два принципа, которые призваны согласовать в нашем представлении несовместимые в нашем восприятии вещи, но очевидно имеющие место, совмещающиеся в том или ином виде (мы точно не знаем как), в микромире.
Первый был сформулирован выдающимся учёным, нобелевским лауреатом Нильсом Бором и получил название «принцип дополнительности»60.
Суть этого принципа в том, что частицы микромира могут одновременно проявлять и свойства твёрдого вещества, и свойства волны.
В нашем мире это невозможно: для нас «твёрдое вещество» (корпускула) — это твёрдое вещество, а «волна» — это волна, то есть колебание твёрдых тел (корпускул).
Поэтому Нильс Бор и говорит — мол, да, вы не можете представить себе, как такое возможно, поэтому, чтобы вы сильно не страдали и не мучились, вот вам «принцип дополнительности», закройте им дырку в своём треснувшем от напряжения мировосприятии и занимайтесь наукой дальше.
Второй принцип сформулирован коллегой и какое-то время даже учеником Нильса Бора — великим Вернером Гейзенбергом61.
Гейзенберг был человек особого склада — математик до мозга костей. И ему, кажется, было совершенно наплевать, кто что может себе представить или не может: вот вам расчёты, им верьте, а остальное — это в пользу бедных, что называется.
И вот его расчёты показали, что существует определённый предел точности, которого мы можем достичь, устанавливая две связанные характеристики квантовой системы: например, координату частицы и её импульс.
Иными словами, если вы хотите узнать, где частица сейчас находится, то вы не будете знать, каков её импульс (вы её как бы останавливаете в этот момент и таким образом лишаете импульса). И наоборот, если вы измеряете импульс частицы, то вы уже не можете сказать, где она находится, то есть каковы её координаты.
Вот это — одно могу, а другое не могу, или чтобы чуть-чуть того, чуть-чуть другого, но не всё разом и точно, — и есть «принцип Гейзенберга», или, как привычнее, «принцип неопределённости».
Думаю, что вы заметили (по крайней мере, я старался на это намекать): тот и другой принцип характеризуются специфической контринтутивностью — в обоих случаях речь идёт «о чём-то», с чем «что-то происходит».
В случае «принципа дополнительности»: твёрдое тело (что-то), прошу прощения, волнится. В случае «принципа неопределённости»: у вас или есть частица, с которой ничего не происходит, или что-то с ней происходит, с этой частицей, но сама она словно отсутствует.
То есть получаются как бы две взаимозависимые координаты одного и того же «нечто», которые не сходятся в одной точке, существуя в каких-то параллельных реальностях.
Эти «координаты» я называю «данность» (это наше «о чём-то», наша корпускула, или координаты частицы) и «процесс» (это наше «что-то происходит», наша волна, или импульс частицы).
Подглядев, как подобного рода проблемы методологически решаются в квантовой механике, я и разделил пять наших принципов работы мозга по этим двум координатам:
1) координата данности — «принцип генерации сложности», «принцип выявления отношения», «принцип аппроксимации до сущности»,
2) координата процесса — «принцип симультанности» и «принцип тяжести» (как мы скоро увидим, они сближаются понятием «времени»).
В случае «данности» мы описываем систему, как если бы она чудесным образом вдруг замерла, попала в некое безвременье, и с ней можно было бы делать то или другое, а затем — хоп — и отпустить, чтобы всё снова пришло в движение, как будто бы мы и не вмешивались.
В случае «процесса» мы, напротив, видим нашу систему в движении. Точнее, видим только движение системы, а что там в ней движется — нет, смутно. Это как если бы вы фотографировали на плёнку свет ночных фонарей из окна движущегося автомобиля — получаются такие тонкие кривые линии света[24], совсем не похожие на горящие фонари.
Координата данности
Целое есть нечто большее, нежели сумма его частей. Платон
Начнём с того, что последовательно рассмотрим три принципа, которым подчиняется, будем так говорить, «данность» работы мозга.
«Принцип генерации сложности». Суть его в том, чтобы, получая ограниченное количество данных на «входе», производить максимальное количество данных на «выходе».
В каждый момент времени наш мозг получает весьма ограниченный объём данных. Однако то, что вы воспринимаете, — значительно более сложная модель, нежели та, которую можно было бы создать, используй мы только эти, исходные данные.
Как такое возможно? Благодаря той самой генерации сложности.
Информация от окружающей реальности поступает на наши сенсоры в виде аналогового сигнала — химических, электромагнитных, механических и прочих раздражителей.
