— Этот милый мальчик хочет сказать, что как только вы выйдете за дверь, он сразу побежит к своей «крыше», — подсказал невидимый Тогот.
— Крыше?
— Да. Наш милый мальчик хочет пойти на нас пожаловаться!
— Ага!
— Нет, мой милый друг… У тебя больше «крыши» нет. Если ты думаешь, что мы не навестим твоих боссов, ты глубоко заблуждаешься. Но тогда мы обязательно заедем и к тебе… если, конечно, ты к ним обратишься. Так что не надо ни суда, ни милиции… Может, по закону ты и прав, но мы судим не по закону, а по совести. А совести у тебя нет… Так что лучше тебе не дергаться. Мы пока пойдем, дадим тебе время подумать.
— Он держит вас за клоунов…
— И что ты предлагаешь?
— Запечатай дверь, — ментально заметил Тогот. — И ступай спать, а я сам обо всем позабочусь.
— И что ты собираешься с ним делать?
— Да ничего особенного. Воплощу в реальность кошмар, как ты и обещал.
— Только не перестарайся.
И я резким движением убрал дробовик. Яблонский тут же, дернувшись, рванул ящик стола, схватился было за пистолет, но взвыл от боли, выпустив его. На его запястье проступило три ряда красных точек, которые стали быстро наливаться кровью. Еще мгновение, и кровь хлынула в полную силу. Хотя, если честно, то я не ожидал, что Тогот его кусанет.
Теперь же должно было случиться любимое мною действо — явление демона народу. Сколько раз я наблюдал, какое неизгладимое впечатление производит на людей Тогот, и каждый раз меня завораживал тот ужас, что я видел на лицах тех, кто впервые сталкивался с демоном. Особенно глубокое впечатление Тогот производил на пожилых людей, воспитанных в духе воинствующего атеизма…
— Ты уши-то не развешивай. Ты лучше пентаграмму рисуй, а то скоро здесь появится твой любимый ОМОН, и тогда мелким колдовством не отделаемся, — объявил Тогот. — А я пока проведу краткий курс психотерапии для упрямых придурков.
Так что мне ничего не оставалось, как тяжело вздохнуть, окунуть пальцы в кровь Яблонского и отправиться рисовать пентаграмму для перехода. Иваныч тем временем баррикадировал дверь. Я хотел было остановить его, а потом подумал, что сначала стоит нарисовать пентаграмму — обеспечить путь отступления, а потом заняться остальным.
И тут раздался страшный, нечеловеческий крик. Я аж голову в плечи втянул, потом медленно, приготовившись в любой момент встретиться лицом к лицу со смертельной опасностью, повернулся и, расслабившись, усмехнулся. Ничего страшного на самом деле не случилось, просто Яблонский узрел Тогота, и теперь мой покемон, усевшись на стол, на то самое место, где минуту назад восседал я, что-то нашептывал белому, как снег, бизнесмену. На мгновение демон повернулся в мою сторону.
— Ты не подслушивай, работай давай.
— Я как раз собирался…
— И оправдания мне твои ни к чему. Ничего ведь сам делать толком не умеешь, даже вот напугать не сумел, только зубки нашему кролику-энерджайзеру попортил. А ведь стоило мне за дело взяться, наш малыш сразу и пописал, и покакал…
Дальше слушать эту ехидну я не собирался. Наклонившись, я занялся прямым своим делом — стал кровью Яблонского рисовать на полу. Нет, единственное, в чем я был точно уверен — теперь этот гад все поймет правильно. Тогот умел втолковывать людям непреложные истины. Хотя если бы у меня был такой видок…
— Вот видишь, я же говорил тебе, что рано или поздно ты захочешь стать таким же, как я, и будешь мне завидовать…
И только через несколько минут, прежде чем шагнуть в пентаграмму и, растворившись в нигде, перенестись в пионерский лагерь, я бросил прощальный взгляд на Яблонского… Кстати, как его звали? Нет, не вспомню. Так вот, когда я последний раз взглянул на него, он сидел, откинувшись на спину кожаного кресла. Его окровавленный рот был широко открыт в беззвучном крике ужаса, а глаза с залитыми кровью белками буквально повылезли из орбит…
* * *
Странная вещь — память. Начинаешь вспоминать… Сначала события идут одно за другим, а потом словно сжимаются, спрессовываются в некое странное действо, где все смешано воедино…
Помню, очкарик Яблонского после первой встречи с Тоготом выглядел точно так же, как горе-предприниматель. Когда мой покемон явился ему в подвале, боевик тут же обгадился. Однако ничего страшного не случилось. Тогот с Викторианом отпустили его, посоветовав передать своим хозяевам, что наша с ними встреча будет не столь миролюбива.
И все же не вняли хозяева этому предупреждению. То ли Тогот и в самом деле за многие столетия размягчился, то ли общение с ним давало лишь временный эффект устрашения, но вскоре у меня появились гости. Так как внешность я свою не скрывал, вычислить, кто я и где живу, особого труда не составляло. Правда, я тогда решил, что причина всех неприятностей — наш наезд, и лишь потом, после возвращения из Стокгольма, понял, насколько сильно я попал, согласившись помочь Мяснику…
До того самого утра дела шли более или менее. До отправки маркграфа оставалось всего пару дней. Так как тренировочный лагерь постепенно наполнялся народом, я со своим окружением вновь вернулся на свою квартиру. Тем более что ни аморф, ни Тогот своим видом не способствовали поддержанию дисциплины, скорее наоборот, а Фатя вызывала нездоровый блеск в глазах молодых здоровяков, которых Викториан с Иванычем держали на коротком поводке…
Так вот, то хмурое петербургское утро не предвещало никаких неприятностей. Я, развалившись в кресле, потягивал гавайский ром с кофе, наслаждаясь очередным ужастиком, когда в мозгу у меня прозвучал встревоженный голос Тогота.
— Артур, подъем. У нас неприятности!
Я аж ромом подавился.
— А такое возможно?!
— Три джипа с головорезами. И с ними парочка фээсбэшников. Первое и второе в одном флаконе.
— Кто они?..
— Судя по тому, что с ними очкарик, которого мы недавно отпустили, это — крыша «друзей» Иваныча. В общем человек пятнадцать и все хорошо вооружены.
— И что ты предлагаешь?
— Запечатать квартиру и исчезнуть.
— Вот так взять и сдаться?
— А ты хочешь кулаками помахать?
— Ну, в квартиру они в любом случае не войдут…
— Вот смотри: на шее у тебя висит караван, тут еще эти Древние со своами ключами, а ты ввязываешься в какие-то криминальные разборки… Тебе сейчас о другом думать надо. Говорил ведь…
— Ладно, — я встал, потянулся. — Пойду запечатаю квартиру, а ты пока забери маркграфа и Фатю. Да и ребят из «общаги» тоже в лагерь перебрось. А то вычислят их эти негодяи, хлопот не оберешься. Что до меня с аморфом, то я просто так отступать не намерен. На прощание дам этим гаврикам прикурить.
— Вижу, и в самом деле силу тебе некуда девать.
— Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не размножалось…
Я подошел к входной двери, взял с полочки заранее заготовленный пузырек с кровью. Одна капля в определенное место, и теперь моя квартира превратилась в нечто вроде бункера. В нее невозможно было проникнуть ни одним физическим способом. На самом деле подобное заклятие требовало много времени и огромной подготовки, но все было сделано давным-давно, когда я только въезжал в эту квартиру. И теперь мне осталось только поставить последнюю точку в колдовском заклятии, что я и сделал.
Потом, вернувшись в комнату, я застал лишь аморфа, вооруженного до зубов — настоящий оружейный магазин.
— Нет, — глядя на него, покачал я головой. — Нам столько оружия не понадобится…
К тому времени, как я переоделся, в дверь уже не просто звонили, а ломились. Впрочем, это их проблема. Еще раз проверив, что ничего не забыл, я взял аморфа за руку и вместе с ним перенесся в гараж на соседней улице — этакий черный ход из моей квартиры.
— Ну что, сходим, посмотрим, как дела у наших друзей? — поинтересовался я у своего спутника и, не дожидаясь его ответа, добавил: — Только ты все эти свои игрушки пока тут оставь. Негоже ими прохожих пугать…
Глава 10
СЕМЬЯ ГЕРОЯ (ОКОНЧАНИЕ)
Задраены верхние люки,Штурвала блестит колесо.Ввиду долгосрочной разлукиВсем выдан Абрау-Дюрсо.
Прощайте, красотки, прощай, небосвод,Подводная лодка уходит под лед,Подводная лодка — морская гроза,Под черной пилоткой стальные глаза.
Ю. ВизборУ машин тусовалась парочка. Стояли, курили, не ожидая никаких неприятностей — самоуверенная такая парочка. Костюмы, галстуки, ботиночки — все как на подбор из дорогих бутиков. Не какая-то там шпана.
