Мы проходим вдоль правого борта. У лифта, Зу отпускает охрану и заводит меня в кабину. Мы поднимаемся на пару этажей и выходим в коридор. Он молчит. Даже не смотрит на меня все это время. А я улыбаюсь про себя, понимая, что ведет меня он совсем не на выход.
Зу открывает одну из дверей и мы проходим в просторное помещение. Оно залито светом, и здесь так уютно! Огромный диван посреди комнаты и накрытый ужином стол. В углу стоят двое официантов. Зу командует им выйти.
И когда мы остаемся одни, он поднимает на меня напряженный взгляд.
— Ты в своем уме?! Ты не понимаешь, как это опасно для… — он замолкает, замирая взглядом на животе. Вижу, как дергается его кадык. Он сглатывает, не сводя с него взгляда.
— Я к тебе пришла, Зу. Увидеть хотела.
Зу замирает. Смотрит в глаза мне, и я не могу прочитать, что творится в его голове. Закрытый такой, чужой. Отвыкли мы друг от друга, потеряли связь. Но несмотря ни на что, сердце то все равно любит. До сих пор…
Он делает шаг, загораживая собой весь солнечный свет из окна. Сумрачный, напряженный.
— Ты зря пришла. Нам не о чем говорить. Сейчас приедет Алан, заберет тебя. Сядь, поешь, отдохни, — он обходит меня, направляясь к двери. А у меня внутри все опускается. Неужели это все?! Пройдя такой путь, я позволю ему уйти?!
Срываюсь за ним. Хватаю его за рукав, тяну на себя. Не дам ему уйти! Не позволю!
— Почему ты не сказал мне все сразу?! Почему заставил думать о тебе плохо?!
Он оборачивается. Его взгляд скользит по моему лицу. С жадностью скользит, с голодом.
— Тебе и не надо обо мне думать. Твое дело о ребенке заботиться.
Его улыбка делает мне больно. Острая, колкая такая.
— Но я не знала правды…
Усмехается. Поднимает ладонь, тянется, касаясь локонов волос. А я отдать все готова, лишь бы сейчас, как раньше схватил! Чтобы прижал к себе и губы в губы. Чтобы ощутить его вкус, чтобы обнять его и прижаться. Чтобы сердца стук его громкий услышать и понять, что он со мной, до сих пор со мной.
— Ты не устала убегать, Сами? Мост над рекой, полиция… Не устала? — тихим голосом, гладит мои волосы. Непривычный такой, спокойный. Не по себе от него.
— Я устал. И я сделал так, как хотела ты. Не начинай то, что приведет тебя к еще большим бедам…
Он отпускает меня, снова хочет уйти.
— Но ты мне нужен! Зу! Ты мне так нужен! — я плачу.
Он замирает в дверях, опирается руками о косяк. И хочет уйти, и вижу, что не может. Что-то не дает ему сделать это.
— Я не хочу одна… я хочу с тобой… — приближаюсь к нему. Дотрагиваюсь до его плеч. Он так напряжен, будто камень. Но не сбрасывает моих рук, не отстраняется. Я знаю, что делала ему больно, не меньше того, сколько делал он. Я знаю, что мы оба сложные и неправильные. Но я люблю его, и я не готова его отпустить. Никогда не буду готова!
— Прости меня, слышишь, я так виновата… — голос срывается, слезы мешают говорить. Прислоняюсь лбом к его спине твердой, умоляя мысленно не быть таким упертым, не быть жестоким. Хотя бы сейчас!
— Я не верила тебе, я позволила одурачить себя и я никогда этого не прощу! Но ты мне нужен и ему…
Мы молчим. И эта тишина бьет по нервам будто молот. Бам. Бам. Больно. Невыносимо терпеть. Невозможно остановить это…
— Ты всегда считала меня монстром, Сами, — таким же тихим, безжизненным голосом. — Я он и есть. То, что моё по праву, по-другому любить не умею.
Он делает шаг, выходя из комнаты. А я просто стою и смотрю. Малыш вдруг так сильно ударяет ножкой в область печени, я ойкаю и начинаю падать. Зу реагирует молниеносно. Обернувшись, увидев мое состояние, подлетает и ловит меня.
— Что случилось? — голос аж звенит от напряжения. Глаза безумные, шарят по моему телу.
Молчу. Смотрю в его глаза испуганные, родные. И слова вымолвить не могу. Не хочу, чтобы выпускал из рук.
— Сами, тебе больно, детка? — он поднимает меня на руки и несет на диван.
Укладывает осторожно. Я киваю. А он замирает в нерешительности.
— Коснись его… — шепчу. А он прищуривается так. Понимает, что никакой опасности мне не грозит. Отстраняется. Словно обязательно сделает мне больно, навредит.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Я сейчас наберу Алана, — такой взволнованный. Пытается подняться, а я хватаю его за руку. Опускаю ноги на пол, поднимаюсь и встаю перед ним. Так, что мой живот оказывается на уровне его груди.
Тянусь к нему, замирает. В его глазах впервые смятение. Так непривычно видеть его таким… неуверенным в себе…
Касаюсь пальцами его скулы. Колючая. Провожу по ней, вижу как вздрагивают его ресницы. Пытается не показывать свое слабости, но для меня сейчас он как раскрытая книга.
Зу смотрит в мои глаза напряженно, будто подвоха ждет. Знаю, что может сорваться в любую минуту. Он как дикий хищник, никогда не знавший человеческого тепла. Хищник, вдруг попавший в теплый и уютный дом. Он хочет расслабиться, позволить себе насладиться нежностью и лаской, но с другой стороны постоянное ожидание опасности заставляет его быть в напряжении.
— Ты написал мне кое-что… — произношу шепотом, боясь спугнуть его. — Сказал, что не сможешь стать хорошим отцом…
Зу хмурится. Понимает, что Алан был у меня.
— Я не согласна. Как бы глубоко ты себя не закопал, Заур, всегда есть шанс. Между нами было много плохого, но также есть одно очень важное, то, что позволяло нам с тобой держаться. Наша любовь. Ты сложный, ты дикий, ты жестокий, но я знаю, что ты не сделаешь ему больно. Я знаю, что больше не сделаешь больно мне.
Вожу пальцами по его лицу. По линии скул, по линии бровей, по очертаниям губ. Постоянно трогаю его, отвлекаю. Хочу, чтобы выслушал и поверил. Хочу, чтобы позволил себе расслабиться, чтобы позволил себе остаться со мной.
— В том, что произошло между нами много и моей вины. Я долго не могла простить тебе отца… — мне больно об этом говорить, но сейчас я должна.
— Я убегала от тебя, ты прав. Но когда у меня получилось, я поняла, что мне пусто, вот здесь, — беру его ладонь, прикладываю к груди, там, где сердце бьется.
— Мне пусто без тебя, Зу…
Его глаза красные. Скулы напряжены. Отводит взгляд в сторону, будто с силами собирается. Только остались ли они? Мне кажется, мы оба больше не хотим войны. Мы оба с пустыми магазинами и без защиты.
— Ты будешь смотреть на меня и видеть перед собой убийцу…
Его глаза жалят. Щетиниться, все еще не может довериться.
— Я буду видеть отца моего ребенка. Сложного, пережившего жуткую боль и утрату, но сумевшего выпутаться из всего. Пожалуйста, Зу, борись. Ты очень нужен мне, и ему.
Я кладу его руку на живот. Заур замирает. Тишина. Он так сильно напряжен. А потом малыш вдруг бьет ножкой прямо в место, где находится его ладонь. И это такое счастье! Видеть его испуганно-удивленный взгляд! Видеть то, как удивление сменяет радость и восторг. Он словно маленький мальчик, смотрит на живот, а малыш снова толкает его.
— Эй, привет, — хрипло, с нежностью в голосе. Впервые улыбается, так нежно, по-доброму. Его пальцы такие ласковые. Они гладят мой живот, а я прикрываю глаза, и чувствую, как слезы стекают по лицу. Теперь то я понимаю, почему девчонки в школе взахлеб рассказывали о том, как их мужья гладят животики. Теперь сама ощущаю, какой это кайф, и сейчас мое сердце поет от любви.
— А если не выйдет? Если я сделаю вам больно? Снова? — его неуверенный шепот разрывает мне сердце.
Смотрит на меня так, с волнением. И я понимаю, что сейчас ему нужна защита еще больше, чем нам с малышом.
Качаю головой. Ну уж нет. Не выйдет ему отпустить меня. Не теперь. Не после всего, что мы с ним прошли.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Я буду рядом, Зу. Вместе мы справимся.
Он смотрит на меня напряженно. А потом обхватывает мой затылок, и притягивает к себе. Его губы касаются моих, и это словно взрыв тысячи фейерверков внутри. Как сотни оргазмов, как тысяча нирван! Я впиваюсь в его губы, и ничего не вижу, не слышу и не замечаю. Ничего не хочу, только его… только руки его и вкус. Только голос его, и дыхание. Чтобы наконец-то он был со мной здесь… наяву.
