мыслями:
«Надо же, надо же, как же это так получилось-то! Ах-ах-ах! Проклятый хмель!.. Но, однако, как же мне было узнать-то? В таком месте и Андрюшина доченька. В таком часу и Сонечка! Дикость какая, небылица. А на поверку, что выходит? Вот она, у меня на руках, считай под утро, и совершенно можно сказать без чувств. И это наряду с тем, что старшего-то, Данила-то, совсем недавно и совершенно таким же… Проклятые Бондаренки! Представляю, с какими словесами они его в таком виде перед Тоней и Андрюшей представили. «Вот, пожалуйте, посылка от Пряникова, примите, распишитесь», – сказали, верно, бестии. И какое тут найти для себя оправдание, когда одни обстоятельства, сплошь одни обстоятельства всему виной и во всем сегодня для меня грешного выступают подставою? Господи, Господи, смилуйся, одну минутку дай пережить, первую только минутку перенесть, а там: сдам с рук на руки, и поминай, как звали. Ах-ах-ах…»
Пряников со своей ношей свернул с Богуславской на улицу, по которой живут Игнатовы.
«Вот уже и Пушкина, – продолжал неприятную он свою думу. – Близится время нам на веки проститься, милый друг, Андрюша… Злые языки, обстоятельства, а я, видит Бог… Эхма!.. Вот, опять звонок! – прислушался Пряников. – У кого? У Сонечки звонит. Конечно, Тоня опять звонит. Погоди Тоня, что тут скажешь, сейчас я уже доставлю, сейчас передам из рук в руки… Сонечка, Сонечка! И как же это ты так расслабилась вдруг? То танцевала, кружилась, да как кружилась: голову вскружила до забвения старому дураку, то: «Ах, Дмитрий Сергеевич, не могу идти, устала я, Дмитрий Сергеевич! И маме, говорит, ответить не могу, потому что пьяненькая я». Как же это ты, Сонечка, милое дитя, пьяненькая? Как же это ты не можешь ни идти, ни говорить, как же это так получилось-то! «Ответьте вы, – предлагает она мне, – ответьте вы моей маменьке». Да что же я, Сонечка, маменьке твоей отвечу? Нет, погоди, вот он уж дом твой, вот уже пришли, вот ваша калиточка. Сейчас открою, передам из рук в руки… Только бы пережить первую минуту… А это кто бежит? Тоня нам наперерез бежит? Ох-ох, надо же, откуда это она?»
–Все нормально, все в порядке, не пугайся, милый друг, Тонечка. Утомилось лишь, заснуло твое дитя!
Против ожиданий Дмитрий Сергеевич Пряников, «сбывая с рук на руки» Соню, не получил ни единого упрека в свой адрес, и даже косого взгляда не получил, а получил, напротив, благодарность чистосердечную, сначала от Антонины Анатольевны, затем и от Андрея Константиновича, за проявленную заботу об их дите. Такого поворота событий Пряников уж никак не ожидал, совсем не ожидал, и для выяснения обстоятельств он решил переменить свои планы и задержаться у Игнатовых дольше «одной лишь минуточки». Антонина Анатольевна, впрочем, единой благодарностью ограничившись, наперед оставила все праздные разговоры и полностью сосредоточила свое внимание на нуждающейся в заботе дочери. Прошло несколько минут и Сонечка, стараниями матери приведенная в некоторые чувства, не преминула и тут оповестить сколько она «пьяненькая», что хоть было и очевидно, но и без того мучимым угрызениями совести родителям с ее уст было услышать, как ножом по сердцу. Несчастная Антонина Анатольевна, прикрывши уста ладонью, напрасно старалась подавить порыв стенаний, устремившихся из ее груди наружу. Андрей Константинович, обхватив обеими руками голову, с беспрестанно повторяющимся восклицанием: «Господи, Господи!», поспешил удалиться за угол дома, как будто прячась «от глаз людских».
Прошло несколько времени. Пряников остался один посреди двора Игнатовых, находясь в некоторой растерянности и недоумевая, как ему поступить теперь. Много чего еще было туманного для него, много еще нуждалось в срочном его разрешении, потому что сердце его, во всяком случае, было не железное, он это знал и чувствовал, и неопределенности не выносило. Приняв во внимания требования своего сердца, Пряников, заодно и внезапно, нашел себя обязанным составить компанию своему другу, который, по его замечанию, не мог не нуждаться сейчас в поддержке. Со всем тем, Дмитрий Сергеевич направился за угол Игнатового дома, где в дальнейшем между ним и Андреем Константиновичем состоялся долгий вплоть до самого рассвета разговор.
Разговор двух друзей
Пряников застал своего друга сидящим на одном из бревен, что лежали с этой стороны дома под окнами спальной комнаты, созерцающим покрытое сумраком пространство, среди которого предполагался небольшой участок земли, отведенного под огород. Свет из беседки сюда едва доходил.
–А что Бондаренки приезжали? – подойдя поближе к Андрею Константиновичу, спросил его Прняников.
–Приезжали. А ты как знаешь? – больше с рассеянностью, чем с любопытством, отвечал тот.
–Как, разве могу не знать? – удивился Пряников, чувствуя нарастающий прилив волнения. Андрей Константинович, однако, никак не отреагировал на эту эмоцию. Он был слишком погружен в нелегкие свои думы.
–Ну так, как же, они приезжали и что? – не терпелось все же выведать Дмитрию Сергеевичу. Игнатов окинул его грустным взглядом, но все еще не спешил с ответом.
–Этот Бондаренко, этот окунь, – изнывало сердце Дмитрия Сергеевича под гнетом неопределенности, – черт знает какую дурь себе в голову вобрал и, главное, переубедить его никак невозможно. А Анжелика, ты же ее знаешь, ей одно бы только сплетню разнести.
–Да что с тобой Митя? – так по-приятельски называл своего друга Андрей Константинович. – Ты как будто на Бондаренок сердит за что-то. Я, напротив, им весьма благодарен. И хоть мне, понимаешь, было стыдно им в глаза посмотреть, все же я им по гроб жизни теперь обязан, равно как и тебе.
Пряников от этих слов Андрея Константиновича смутился ужасно.
–Что ты, Андрей, – потерявшимся голосом отвечал он, – что ты такое говоришь?
–Как, что такое говорю? – повторил в сердцах Игнатов. – Ты мою дочь на руках принес, после того как… Ах!..
–На моем месте так поступил бы каждый, – произнес Пряников, чувствуя, как краска подступает к его лицу.
Какое-то время продолжалось молчание. Погода по-прежнему стояла ясная, безветренная, приветливо светили звезды с неба; становилось лишь немножко прохладней ближе к утру. Пряников семенил на месте, но не от прохлады; ему напротив отчего-то было душно. Утомившись бесцельно переминаться с ноги на ногу, он нашел себе место на бревне подле Андрея Константиновича. Одно неразрешенное обстоятельство продолжало мучить его.
–Ну а что Данил, что он уже спит наверно? – спросил он Игнатова об его сыне. Андрей Константинович ответил не сразу.
–Данила привезли за пару часов до тебя, – ответил он. – Анжелика с Ильей Семеновичем привезли, и точно в таком состоянии, что и Сонечка. Слава Богу, Тоня этого не застала. Хватило ей одного явления дочери.
