Мы даже не можем покинуть пентхаус. Мы планируем свидания в этом странном пузыре, внутри которого мы заперты. Тем не менее, каждый раз, когда я начинаю спорить сама с собой о том, почему я должна уйти, почему я должна перестать спать с ним, почему я должна оттолкнуть его, я не могу не думать… я наслаждаюсь им. Так почему бы не продолжать это делать?
Лука приходит домой, а я в джинсах с высокой талией и белой майке, завязанной выше пупка, босиком, с бриллиантовым браслетом, который он мне подарил, на запястье, и мои волосы собраны в высокий хвост. Его рука обхватывает этот конский хвост, когда я поднимаюсь на цыпочки, чтобы поцеловать его, посылая через меня трепет, который я никогда не представляла, что буду испытывать с ним.
Наше свидание, это пицца в кинозале и комедия, которую я выбрала, потому что она легкая и веселая, а также попкорн и конфеты из кинотеатра.
— Это все, что я смогла придумать для того, чтобы мы сходили в пиццерию и кино, — смеясь, говорю я Луке. — Но теперь мы женаты, так что, думаю, пригласить тебя в гости, это нормально.
Он улыбается искренней улыбкой, которая выглядит почти неуместно на его точеном лице, и снова целует меня. Он продолжает целовать меня всю ночь, в перерывах между откусыванием пиццы, когда на его нижней губе все еще остается соус, и после того, как мы угощаем друг друга попкорном, и он большим пальцем стирает шоколад с уголка моего рта. Он целует меня на протяжении всего фильма, пока в какой-то момент я не оказываюсь у него на коленях, прижавшись к его груди, пока мы смеемся вместе с парой на экране.
Это кажется таким странно нормальным, что я не знаю, что с этим делать. Он немного дразнит меня в кинозале, его рука на моем бедре и через плечо, иногда сжимает мою грудь. Я прекрасно понимаю, что это та самая комната, где он застукал меня за игрой с самой собой. Я наполовину задаюсь вопросом, попытается ли он воссоздать это, но вместо этого, когда фильм заканчивается, мы еще немного обнимаемся, а затем отправляемся в постель. Секс, конечно, есть… мы занимались сексом по крайней мере один раз каждую ночь с тех пор, как он прилетел ко мне домой, но это медленнее и менее дико, чем свидание на крыше. Лука, словно пытаясь заняться “нормальным” сексом на “обычном” свидании, долго целует меня в постели, доводя меня пальцами до оргазма и позволяя мне исследовать его. Проводит рукой вверх и вниз по своему толстому, твердому члену, пока он не скользит вниз по моему телу и не опускается на меня, медленно облизывая меня, пока я не кончаю во второй раз. Только после этого он натягивает презерватив и входит в меня, трахая меня долго и медленно в миссионерской позе, пока мы оба не оказываемся близки к оргазму. Затем он закидывает мои лодыжки себе на плечи, отводит мои ноги назад, чтобы он мог целовать меня, пока он глубоко входит в меня, заставляя меня беспомощно стонать напротив его рта, когда он жестко кончает. Я тоже кончаю, мое тело реагирует, когда он стонет, его член пульсирует, когда он трется обо меня, и когда мы потом падаем на кровать, он не перекатывается на свою сторону кровати.
Мы засыпаем, рука Луки перекинута через мой живот, моя голова положена на его плечо. Это настолько невероятно нормально, что я могу ненадолго забыть, кто он и кто я, почему мы женаты, и что я фактически нахожусь под домашним арестом, потому что русский мафиози хочет моей смерти.
Настает день свадьбы Катерины.
Нет никакого способа избежать необходимости покидать пентхаус. Она точно не может выйти замуж в нашей гостиной, и я почти уверена, что это расширило бы возможности даже отца Донахью. Итак, вместо этого Лука неохотно отправляет меня в дом Росси, чтобы помочь ей собраться, пока он встречается с Франко в церкви, и за мной следит столько охраны, что президент позавидует.
— Будь осторожна, — говорит он, когда мы расходимся, крепко целует меня, прежде чем открыть дверь, чтобы я села в машину, которая везет меня в дом Росси. — Я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось.
— Со мной все будет в порядке. — Я слегка машу ему рукой, когда закрывается дверь, прислоняясь спиной к прохладной коже. У меня почти кружится голова от того, что я впервые за несколько недель выхожу из пентхауса. Наблюдая за тем, как город проносится мимо, пока мы едем к особняку Росси, я чувствую, что не могу перестать улыбаться. Катерина поднимает бровь, увидев выражение моего лица, когда я вхожу в парадную дверь, и она приветствует меня.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Ты выглядишь счастливее, чем я, — иронично говорит она. — Давай, давай собираться.
Поскольку я единственная, кто стоит рядом с ней у алтаря, Катерина сказала мне выбрать для своего платья все, что я захочу. Я выбрала фиолетово-голубое платье в пол без бретелек с кружевной лентой на талии в тон цветам, собрала волосы в гладкую прическу, в ушах у меня бриллиантовые заклепки, а на запястье браслет Луки… ничего слишком броского. Я не хочу затмевать Катерину. Даже если ее брак, похоже, будет не таким, как она надеялась, я хочу, чтобы день ее свадьбы был настолько идеальным, насколько это возможно.
Она выглядит как королева в своем свадебном платье, которое было переделано и идеально подогнано по фигуре, так что тяжелая, богатая ткань облегает ее фигуру вплоть до пышной юбки, ее ключицы и плечи элегантно выделяются над вырезом с открытыми плечами. На ней потрясающе смотрятся рубиновые украшения ее матери: овальные серьги, окруженные ореолом бриллиантов, и длинное колье с рубином размером с яйцо на бриллиантовой нити. И все же, глядя на блестящие красные камни на ее коже, я не могу не думать, что они похожи на кровь. Это заставляет меня немного дрожать.
В последний раз, когда Братва предприняла полномасштабную атаку, это было на следующее утро после моей свадьбы. Ни Катерина, ни я не хотели даже упоминать о такой возможности, но пока мы идем к машине, я вижу, что она бледнее обычного. Нервничает ли она из-за самой свадьбы или из-за возможности нового нападения, я не знаю и не хочу спрашивать, но, когда я вручаю ей букет за пределами церкви, я вижу, как у нее дрожат руки.
Собор Святого Патрика битком набит, все гости, которых можно было бы пригласить, присутствуют, несмотря на возможность нападения братвы. Бруно Росси, дядя Катерины, ведет ее к алтарю вместо ее отца, которого до сих пор не выписали из больницы. По крайней мере, мы так думали. Но когда я начинаю свой путь по проходу под руку с Лукой, в разгар свадебной вечеринки, я вижу Росси в задней части церкви, в инвалидном кресле, и он выглядит очень потрепанным… но он здесь.
Конечно, он не пропустил бы свадьбу своей дочери, если бы была хоть малейшая возможность быть здесь, говорю я себе. Но все же, увидев его снова во плоти, я чувствую беспокойство, мои пальцы внезапно начинают дрожать от нервов. Лука смотрит на меня так, как будто чувствует, что я дрожу.
— Все в порядке, — тихо говорит он под музыку. — Он настоял на том, чтобы его временно выписали из больницы. Но он вернется после церемонии. Он еще недостаточно окреп, чтобы быть на приеме.
Я понимаю, что Лука думает, что я беспокоюсь о благополучии Росси, когда на самом деле я беспокоюсь о том, что он вообще здесь, и повысит ли это вероятность нападения Братвы, если произойдет что-то еще. Я не доверяю Росси. Но в глубине души я не думаю, что первое будет так. Если есть кто-то, на кого Виктор хотел бы напасть сейчас, так это Лука. Без него кресло перешло бы к Франко и, в частном порядке, я не очень верю в способность Франко управлять организацией. Меня удивляет, что Лука так делает.
Во время церемонии нет того напряжения, которое было у нас с Лукой. Это не принудительный брак несмотря на то, что он был организован, и Катерина, и Франко вступают в него добровольно. Они произносят свои клятвы четко и твердо, и, хотя я знаю, что Катерина недовольна тем, как Франко вел себя в последнее время, это не заставило ее дрогнуть. Вот кого выбрали для нее, и она, кажется, приняла это, но, когда они произносят клятвы друг другу, я ловлю на себе взгляд Луки, его лицо непроницаемо. О чем он думает? Интересно, эти слова эхом отдаются в моих ушах и напоминают мне о том дне, чуть больше месяца назад, когда я стояла там, где сейчас Катерина, покачиваясь на каблуках от Louboutin, повторяя эти клятвы, зная, что я лгу, что у меня не было намерения сдержать ни одну из них. И я уверена, что книга Луки была такой же пустой.
