Сверившись с картой, я отправился в путь по узкой дороге, тянувшейся мимо дома Витора. Потом, изрядно поплутав, выбрался на шоссе 247 и доехал до монастыря капуцинов, давно закрытого и заброшенного. Ни одной машины, ни одной живой души, только журчание ручейков, пение птиц да шелест листвы.
Я позвонил в колокольчик возле ветхой калитки, но никто не явился. Тогда я решил прогуляться по лесу, побрел на север и оказался в зарослях, где сухие папоротники росли вперемешку с молодыми зелеными побегами. Некоторые растения были мне знакомы: вот черемица, вот волчье лыко, вот эуфорбиум, или же молочай смолоносный, — он любит сырость и расцветает летом. А еще я распознал многоножку. Неплохо для ботаника-любителя! Но вообще-то меня больше интересовал свет, пробивавшийся сквозь листву, как сквозь природные жалюзи: эти яркие пятна придавали лесу загадочный вид. Я заметил, что земля здесь испещрена трещинами, расщелинами, пещерками, и у меня возникло ощущение, что под горными склонами что-то есть. Мне показалось, что гора внутри полая и в глубине синтрийской сьерры таится жизнь. Мне стало страшно, и я вернулся к монастырю.
Когда я подходил к калитке, возле нее появился человек — судя по всему, капуцин без сутаны, — с улыбкой пригласивший меня войти. Человек этот объяснил, что монастырь закрыт до окончания реконструкции. Ее ждут уже три года, а работы еще не начались, поэтому решено было дозволить жить в монастыре всем желающим. Еще капуцин упомянул, что монастырь был построен в 1560 году. Я спросил, почему монашеские кельи такие крохотные, но капуцин только улыбнулся. Двери этих вырубленных прямо в скале келий были настолько низкими, будто первыми обитателями монастыря были лесные гномы.
Мой хозяин давал ответы не на все вопросы, иногда притворяясь, что просто меня не слышит. Он отвечал только на самые простые реплики, банальными фразами рассказывая о том, что я смог бы выяснить и сам. Излагая легенды, которые можно прочесть в любом португальском путеводителе, он показал мне трапезную, кухню и спальни: все было проникнуто духом аскетизма, бедности и отказа от мирских благ. Монах поведал, что Филипп II, король Испании и Португалии, говорил, что в его владениях находятся самый богатый и самый бедный монастыри: Эскуриал и здешняя обитель капуцинов.
Я смотрел на все равнодушно, поскольку не ждал ничего особенного от посещения монастыря. Мне просто хотелось убить время, и я не обращал большого внимания на происходящее. Однако когда мы спустились в трапезную, волоски на моих руках начали топорщиться, а потом и волосы на голове встали дыбом, словно притянутые невидимым магнитом к камню этих стен. По спине от шеи побежали мурашки.
Я остановился. Капуцин, до сих пор потчевавший меня историями о монастыре, тоже остановился, замолчал и уставился на меня.
— Ты кто? — стоя передо мной, спросил он.
— Испуганный турист.
— Неправда. Ты — один из них.
— В смысле?
— Ты — житель Бадагаса.
— А Бадагас существует?
Сообразив, что сказал больше положенного, капуцин попытался замять разговор. Но я, конечно, начал настойчиво требовать объяснений, просил развеять мои сомнения. Ключом к этому человеку стала наивность — единственный инструмент, оказавшийся в моем арсенале. Капуцин долго качал головой и рассыпался в извинениях, но я жаждал ясности. Мои настойчивость и упорство одержали верх, и в конце концов монах указал на дальний угол комнаты: там находилась каменная дверь, скорее похожая на вмурованную в стену плиту. Я подошел вплотную и пощупал ее в поисках петель, отверстия для ключа, какого-нибудь рычага, чтобы удостовериться, что дверь действительно открывается, что через нее можно проникнуть в подземелье или еще куда-нибудь.
Капуцин бубнил у меня над ухом:
— Вот она, дверь. Бадагас — там. Подождите, подождите, не входите в одиночку, а то можете и не выйти.
— Разве вы не сказали, что я сам оттуда?
— Я имел в виду, что вы обладаете способностью переступить порог подземного мира. Это под силу не каждому. Только, бога ради, будьте осмотрительны, не угодите в ловушку! Вы окажетесь в ином мире, где время и пространство измеряются не секундами, сантиметрами, минутами, метрами, часами и километрами. За долю нашей секунды там могут пройти года, или наоборот — проведя в Бадагасе минуту, вы выйдете и обнаружите, что здесь миновало двести лет. Вот почему нужно быть осторожным, не упустить течение времени, в котором мы здесь живем. Когда окажетесь там, ни в коем случае не теряйте ориентации. Вы всегда должны помнить, где осталась дверь, через которую вы вошли. Возьмите-ка эти песочные часы. Здесь песка на пять минут по нашему счету, в других мирах это остается неизменным. Главное — не потеряйте часы, это очень важно. Они всегда должны находиться при вас, и, когда увидите, что высыпаются последние песчинки, уносите оттуда ноги. Если утратите ощущение времени, если вам покажется, будто вы провели в том мире много веков, — взгляните на часы, они не врут, сила притяжения везде работает одинаково. Да, там иное измерение, но наверняка все та же планета Земля. Там могут быть другие карты, другая система координат, однако никто не способен таким образом покинуть нашу планету. Небеса, преисподняя, чистилище — все остается на своих местах. И не доверяйте двойникам! Бывают разные люди с одинаковыми лицами. Иногда они добиваются полного сходства, у них те же глаза, те же тела, что у наших близких, они копируют даже взгляды.
— Но что там, в Бадагасе?
— Мир тех, кто не желает умирать. Тайные общества, одиночки-бессмертные, не желающие уходить, не собирающиеся возвращать свои тела природе и теперь живущие в ином мире, в параллельной жизни. Бадагас — нечто вроде современного чистилища, где человеческие существа питаются бессмертием. Но присмотритесь — и увидите, насколько они печальны! В их глазах блестят слезы тоски — следы былой боли и одиночества. Они, без сомнения, живы; их трупы никто никогда не обнаружил. Они сами решили запутаться в сетях времени, жить в глубинах постоянного одиночества, в бесстрастной гармонии. Входите, но не разговаривайте ни с кем. Берите часы и отправляйтесь. Я буду ждать вас здесь через пятнадцать минут. Не хочу, чтобы вы потерялись, мне не нужна такая ответственность.
Полный решимости, я последовал наставлениям монаха-капуцина и спрятал песочные часы в выданную им сумку.
Едва я коснулся правой рукой стены, моя ладонь тотчас озарилась мерцающим светом. Потом я двинулся вперед и вот уже целиком окунулся в сияние. Не знаю, каким образом, но я прошел сквозь громадный камень и оказался в незнакомом городе.
