— Ты как? С тобой хорошо обращаются?
— Нормально, мама. У меня все нормально.
Я обернулся. Детектив Шот стоял у двери и впитывал каждое слово. Вот урод любопытный!
— Тебе что-нибудь привезти?
— Нет, мама.
— Я могу что-то сделать для тебя?
— Нет, мама.
— Может, нанять адвоката? Или тебе уже дали?
— Собираюсь попросить, — ответил я с натянутой улыбкой.
Мама опустила глаза, посмотрела на стол между нами. Когда она подняла голову, в глазах появился влажный блеск. Я отвернулся, чтобы не видеть ее слез. Сейчас они меня не спасут.
— Та девушка, Кара Имега, — ты знал ее?
Я пожал плечами, а потом понизил голос:
— Да, мама. Знал.
— Ты сделал все то, о чем они говорят?
Что на это ответишь?
Что именно я сделал, по их словам?
Почему «всё», а не только одно?
Что именно они говорят?
Кто — они?
— Мама, я никого не убивал.
При этих словах я посмотрел маме прямо в глаза. На свете остался один-единственный человек, в чьем сознании еще сохранился уголок, открытый для мысли, что я могу быть и невиновен. По крайней мере, мама об этом спрашивает. Больше никто не спрашивал. Как же мне лишить ее последней надежды?
— Я не делал этого, мама.
Я повернулся поглядеть на полицейского у двери. Он одарил меня глумливой ухмылкой. По его лицу было ясно, что все это он уже сто раз слышал. Если бы мы были только вдвоем, я не стал бы отводить взгляд так быстро. Но у меня были сейчас более важные соображения. Когда я снова повернулся к маме, она устало вздохнула, попыталась улыбнуться, но не получилось — губы задергались, словно она старалась не заплакать.
— Мама, все обойдется.
— Я не знаю, что делать. — Голос у мамы задрожал. — Мне надо вытащить тебя отсюда.
— Мама, не из-за чего волноваться. У меня все схвачено, — соврал я. — Один мой друг ищет мне адвоката. Меня оправдают, потому что я этого не делал.
— А почему тогда все считают, что делал?
— Не знаю. — Я мотнул головой. — Мама, мне же ничего не рассказывают. Твердят, что у них куча улик против меня, но не говорят, что именно.
Мама подалась вперед и взяла меня за обе руки. Ладони у нее были прохладные, сухие и шершавые одновременно. Я сжал ее пальцы.
— Прикасаться запрещено, — тут же встрял Шот. Шагнул вперед, осмотрел наши руки, чтобы убедиться, что мы с мамой ничего не передали друг другу украдкой.
Я свирепо уставился на него, и он отошел и прислонился к стене у двери.
— Я узнаю, что именно они хотят тебе предъявить, — сказала мама.
— Как?
— Неважно. Узнаю, и все. Ты мне веришь?
— Верю. — Я улыбнулся.
— Время! — вклинился Шот. — В камеру, Макгрегор.
И не надоело ему повторять?
Я встал:
— Не волнуйся, мама. Меня за это не посадят. Я ничего не делал.
Мама расплакалась. Быстро вытерла глаза, попыталась подавить рыдания — без толку. Я хотел вернуться к ней, как-то утешить, но Шот схватил меня за руку и поволок вон, да так, словно хотел вывихнуть. Я попытался в последний раз улыбнуться маме, а потом повернулся и дал вытащить себя из допросной. И только после этого улыбку у меня как ветром сдуло.
Прости меня, мама.
А что еще мне сказать? Что еще сделать? Ты нужна мне, как и твоя вера во все хорошее во мне. Иногда мне снится тот вечер — и ощущение такое, будто я смотрю на все со стороны, а с Карой в комнате кто-то другой. Будто я стою в отдалении, застывший до немоты и неподвижности, и только и могу, что смотреть. Сначала я смотрю, как Кара заслоняется руками. Как ей страшно. И запрещаю себе смотреть на нее. У меня уходят все силы до последней капли на то, чтобы отвести взгляд. И этот взгляд всегда устремляется на того, кто бьет ее. Этот кто-то — всегда я. И потом я будто уже не смотрю со стороны, а попадаю обратно в собственное тело. Я уже не наблюдатель — я преступник. Как бы я ни старался, я не могу перестать бить. Наотмашь. Насмерть. Только теперь я бью не Кару. Я бью себя самого.
Как ни удивительно, мама, я все вспоминаю одну сказку, которую ты рассказывала нам с Каллумом и Линетт несколько жизней назад. Сказку о человеке, который попал в ад, и дьявол объяснил ему, что оттуда есть только один выход. Одна попытка. Ровно одна. Так вот, мама, ты мой единственный выход. Понимаешь, я не смогу выбраться из ада, если не останется никого, кто будет молиться за меня, — даже тебя.
Глава 50 × Сеффи
Я сидела на жесткой скамейке в приемной полицейского участка, не обращая внимания на презрительные взгляды, которые бросал на меня дежурный сержант. Просьбы увидеться с Джудом для него оказалось достаточно, чтобы решить, что я тоже преступница. Виновна по ассоциации. Я смотрела под ноги, на ковер, изучала плакаты по стенам, наблюдала, как бежит по потолку паук, пока он не забрался в свою паутину в углу. Взгляд нацеливался куда угодно, только не в сторону дежурного сержанта. Я смотрела, как в двери участка входят и выходят люди. Вошла плачущая женщина, держа за руку маленького сына, и вытерла слезы, прежде чем подойти к дежурному. Вошел мужчина, прижимая ко лбу окровавленный платок. Вошла пожилая женщина-Нуль, прямиком зашагала к столу дежурного и заколотила по нему кулаком, даже не начав говорить, чтобы уж точно завладеть вниманием сержанта. Все это время я сидела и смотрела, но мысли блуждали где-то далеко. Что Джуд сейчас рассказывает Мэгги там, в допросной? Во всем признается? Нечего и мечтать. Джуд скажет что угодно, сделает что угодно, пойдет на что угодно, лишь бы удовлетворить свое ненасытное стремление отомстить всем Крестам на свете. Мог ли он убить Кару Имега? Я ни секунды не сомневалась, что он на это способен. Он стрелял в мою сестру и был более чем готов попытаться убить меня.
И возможно, если бы я позволила Минерве рассказать полиции, кто на самом деле стрелял в нее, Кара Имега была бы сегодня жива. Возможно. Мне не понравилось, какое направление приобретают мои мысли, поэтому я заставила себя переключиться на что-нибудь другое. Скорее бы вернуться домой и взять на руки дочку…
Наконец Мэгги вышла. Я встала с улыбкой, которая погасла, едва я посмотрела Мэгги в лицо.
— Сеффи, мне нужна твоя помощь, — начала Мэгги. Ее заметно трясло.
— А что? Что случилось?
— Мне надо узнать, что у них есть на Джуда, по их мнению.
Я замотала головой:
— Мне полиция вряд ли что-то скажет…
— Но ты знаешь нужных людей. Ты не могла бы поспрашивать? Извини, мне бы и самой не хотелось просить тебя, но я не знаю, к кому еще обратиться, — сказала Мэгги.
— Но почему? Джуд считает, что дело против него сфабриковано?
Мэгги покачала головой:
— Дело не столько в этом. Джуд говорит, он не виноват.
— И вы ему верите? — спросила я.
— Я верю в него, — ответила Мэгги.
Это не дало ответа на мой вопрос. Мы вышли из участка и молча двинулись по улице в сторону автобусной остановки. Джуд — человек злобный и мстительный, но Мэгги не может или не хочет этого признать.
— Как вы думаете, это Джуд убил Кару Имега? — снова спросила я.
— Клянется, что не он…
— И вы ему верите? — Я не удержалась и повторила вопрос.
Мэгги мотнула головой, потом посмотрела мне прямо в глаза:
— Он не стал бы лгать мне.
Я промолчала.
— Ты поможешь мне? Пожалуйста, — попросила Мэгги.
Я вздохнула:
— Сделаю, что смогу, но ничего не обещаю.
— Ты узнаешь правду. — Каждое слово Мэгги сочилось надеждой. — Я уверена.
Я посмотрела на нее и невольно подумала, чья правда ей нужна — Джуда, моя или своя собственная?
Глава 51 ∘ Джуд
— Вас зовут Джуд Александер Макгрегор?
— Да.
— Адрес?
— Сейчас у меня нет постоянного адреса.
— Где вы живете в настоящий момент?
— В отеле «Картман» в Бриджпорте, номер четырнадцать.
— Вы обвиняетесь в том, что ночью семнадцатого июля вы преднамеренно нанесли Каре Имега тяжкие телесные повреждения, которые в дальнейшем стали причиной ее смерти. Таким образом, вы обвиняетесь в убийстве Кары Имега. Вы понимаете смысл зачитанных вам обвинений?
