– Послушайте, – в отчаянии пролепетал он. – Не обижайтесь, барышня… гм, госпожа…
– Можете звать меня Эсмеральдой. Раз уж мы делили метлу, и все такое прочее.
– Можно я войду первым? Это все-таки моя библиотека, – взмолился он.
Матушка обернулась. На лице ее застыло удивление. Спустя некоторое время она вдруг улыбнулась.
– Разумеется. Вы простите меня за невежество…
– Просто ради приличия, понимаете… – извиняющимся тоном пояснил Напролоум и толкнул дверь.
Библиотека была битком набита волшебниками, которые заботятся о своих книгах так же, как муравьи охраняют свои яйца, и в трудные времена точно так же таскают их с собой. Вода проникла даже сюда и, благодаря необычным гравитационным эффектам, присутствующим в библиотеке, обнаруживалась в самых странных местах. Все нижние полки были очищены от книг; волшебники и студенты, сменяя друг друга, складывали фолианты на имеющиеся в распоряжении столы и сухие стеллажи. В воздухе стоял шорох рассерженных страниц, перекрывающий яростно ревущую вдали грозу.
Весь этот беспорядок донельзя расстроил библиотекаря, который носился от одного волшебника к другому, безуспешно дергая их за мантии и крича: «У-ук».
Заметив Напролоума, он со всех четырех ног-рук бросился к нему. Матушка, которая никогда не видела орангутана, не собиралась признаваться в этом и осталась довольно спокойной при виде невысокого человечка с круглым брюшком, необычно длинными руками и кожей двенадцатого размера на тельце, которое легко уместилось бы и в восьмом.
– У-ук, – разорялся он. – У-ууук.
– Полагаю, что да, – коротко ответил Напролоум и поймал за рукав ближайшего волшебника, шатающегося под тяжестью дюжины гримуаров.
Тот уставился на Напролоума, как на привидение, бросил косой взгляд на матушку и уронил книги на пол. Библиотекаря чуть удар не хватил.
– Аркканцлер? – с трудом проблеял волшебник. – Вы живы? Ну, то есть… мы слышали, вас похитили… – Он снова посмотрел на матушку. – В смысле, мы думали… Тритл сообщил нам…
– У-уук, – заявил библиотекарь, загоняя расползающиеся в стороны страницы обратно в переплет.
– Где юный Саймон и девочка? Куда вы их подевали? – требовательно спросила матушка.
– Они… мы положили их вон там, – пятясь, ответил волшебник. – Э-э…
– Показывай, – приказал Напролоум. – И перестань заикаться, можно подумать, никогда женщину не видел.
Волшебник с усилием сглотнул и энергично закивал:
– Конечно. И… я хочу сказать… пожалуйста, следуйте за мной… э-э…
– Ты ведь не собирался упоминать закон? – поинтересовался Напролоум.
– Э-э… нет, аркканцлер.
– Прекрасно.
Они поспешили за провожатым, едва не наступая на стоптанные пятки его туфель. Он пробирался между таскающими книги волшебниками, и те, завидев матушку, бросали свою работу и откровенно пялились ей вслед.
– Это начинает действовать на нервы, – уголком рта шепнул Напролоум. – Мне придется объявить вас почетным волшебником.
Матушка смотрела прямо перед собой, и лишь ее губы слегка шевельнулись:
– Только попробуйте, – прошипела она, – и я присвою вам титул почетной ведьмы.
Рот Напролоума быстро захлопнулся.
Эск и Саймон лежали на столе в одном из боковых читальных залов, и за ними присматривали с полдюжины волшебников. При виде приближающегося трио и поспешающего следом библиотекаря они нервно отступили назад.
– Я тут подумал… – сказал Напролоум. – Может, лучше дать посох Саймону? Он все-таки волшебник и…
– Только через мой труп, – отрезала матушка. – И через ваш тоже. Из него Они черпают свою силу. Вы что, хотите добавить Им могущества?
Напролоум вздохнул. Он неприкрыто любовался посохом. Это был один из лучших посохов, какие он когда-либо видел.
– Хорошо. Разумеется, вы правы.
Он нагнулся и, положив посох на тело спящей Эск, театрально отступил. Ничего не произошло. Один из волшебников нервно кашлянул. Ничего упорно продолжало не происходить. Резные узоры на посохе вроде как ухмылялись.
– Не работает, – отметил Напролоум.
– У-ук.
– Подождем немножко, – предложила матушка.
Они подождали. Потом подождали еще. За окнами по небу разгуливала гроза, пытаясь сорвать с домов крыши.
Матушка опустилась на стопку книг и потерла глаза. Рука Напролоума потянулась к карману, где лежал кисет с табаком. Один из волшебников помог своему нервно кашляющему коллеге покинуть зал.
– У-ук, – посоветовал библиотекарь.
– Знаю! – вскрикнула вдруг матушка, так что наполовину скрученная сигарета Напролоума выпала из его безжизненных пальцев, осыпая все вокруг табаком.
– Что?
– Мы же не закончили дело!
– Что?
– Поэтому она не может воспользоваться посохом, – заключила матушка, поднимаясь на ноги.
– Но вы утверждали, что она подметала им пол, а он защищал ее и… – начал Напролоум.
– Нет-нет, – возразила матушка. – Посох использует себя сам, а она вообще не может им командовать, понимаете?
Напролоум посмотрел на два неподвижных тела.
– Она обязана уметь им пользоваться. Это же настоящий посох волшебника.
– О-о, – протянула матушка. – Значит, вы признаете, что она настоящий волшебник?
Напролоум сразу замялся.
– Ну-у… разумеется нет. Вы не можете просить нас объявить ее волшебником. Где прецедент?
– Где что? – резко переспросила матушка.
– Этого никогда раньше не случалось.
– Много чего никогда не случалось. Мы, к примеру, рождаемся всего один раз.
Напролоум посмотрел на нее молящими глазами.
– Но это противоречит за…
Он хотел было сказать «закону», но поспешно скомкал это слово и умолк.
– Где это написано? – торжествующе осведомилась матушка. – Где говорится, что женщины не могут быть волшебниками?
В голове Напролоума пронеслись следующие мысли: «…Этого не говорится нигде, это говорится везде.
…Однако юный Саймон вроде как утверждал, что „везде" настолько похоже на „нигде", что их практически невозможно отличить друг от друга.
…Хочу ли я, чтобы меня вспоминали как первого аркканцлера, принявшего в Университет женщину? И все же… Меня и так будут вспоминать, это точно. …Она действительно производит довольно сильное впечатление. …У посоха есть свое собственное мнение. …В этом присутствует некий смысл. …Надо мной будут смеяться. …Это может не сработать. …Это может сработать».
Она не могла доверять им. Но у нее не оставалось выбора.
Эск смотрела на разглядывающие ее жуткие морды и тощие тела, к счастью, скрытые под всевозможными одеяниями. Она ощутила покалывание в ладонях.
В мире теней представления реальны. Эта мысль словно пробежала вверх по ее рукам.
Это была ликующая мысль, мысль, которая пенилась, как шампанское. Эск рассмеялась, развела руки в стороны, и посох радостно засверкал в них, рассыпая искры, точно затвердевшее электричество.
Твари нервно защебетали, и одна или две из тех, что стояли на заднем плане, пошатываясь, побрели прочь. Саймон, которого поспешно отпустили, упал на колени в песок.
– Воспользуйся посохом! – крикнул он. – Это то, что нужно! Они напуганы!
Эск улыбнулась ему и продолжила рассматривать посох. Она впервые разглядела, что на самом деле изображают его резные узоры. Саймон схватил пирамидку с Диском и подбежал к девочке.
– Ну давай же! – поторопил он. – Они его боятся!
– Что? – переспросила Эск.
– Воспользуйся посохом! – настаивал Саймон, протягивая к нему руку. – Ой! Он укусил меня!
– Извини, – сказала Эск. – О чем это мы говорили?
Она подняла глаза и посмотрела на голосящих Тварей так, словно видела их впервые в жизни.
– Ах, эти. Они существуют только в наших головах. Если бы мы в них не верили, они бы не существовали вовсе.
Саймон оглянулся на Тварей.
– Что-то не верится.
– Думаю, нам пора домой, – решительно произнесла Эск. – Там, наверное, все уже переволновались.
Она свела руки вместе, и посох исчез, хотя на протяжении одного мгновения ее ладони светились, будто она держала их вокруг свечи. Твари взвыли. Некоторые повалились на землю.
– Самое важное в магии – это то, как ты ее не используешь, – поделилась Эск, подхватывая Саймона под руку.
Он посмотрел на окружающие его фигуры, которые одна за другой брякались наземь, и, глупо ухмыляясь, уточнил:
– Не используешь?
– Ага, – подтвердила Эск, шагая вместе с ним прямо на Тварей. – Попробуй сам.
Она вытянула руки вперед, вынула из воздуха посох и предложила его Саймону. Паренек хотел было взять его, но в последнюю секунду вдруг отдернул руку.
– Э-э, нет. По-моему, я не очень-то ему нравлюсь.
– Ничего. Если я сама дам его тебе, все будет в порядке. С этим он вряд ли сможет поспорить.
– А куда он девается?
– Мне кажется, он просто становится представлением о себе.
