Мы прибыли в Белград, где состоялась беседа с господином Милошевичем, в результате которой, как нам представлялось, был получен такой “сигнал”, даже превосходящий первоначальные масштабы, обозначенные президентом Шираком. Этот “сигнал” включал в себя гарантию возвращения беженцев, прекращение огня, гарантию иностранного наблюдения, начало переговоров.
С этой суммой вопросов мы должны были полететь в Бонн и передать всё это федеральному канцлеру Шрёдеру, который в тот момент был председателем Европейского союза. Не успел наш самолёт подняться, как началась бомбардировка аэродрома. Причём еще не было даже известно Западу и всем, с чем мы летим. Так закончилась попытка получить “сигнал”.
Но я хотел бы сказать еще об одной особенности нашего разговора с Милошевичем. Господин Милошевич мне сказал: “Я готов полностью вывести войска из Косова, если будут отведены войска НАТО от границы Македонии и Косова”. Уже появилась вторая такая увязка, которая, мне кажется, тоже могла бы послужить в позитивном плане… мы даже не успели всё откомментировать, как федеральным канцлером было сказано: этого недостаточно»[441].
Действия албанцев в Косове были полностью согласованы с Альянсом. Уже 24 марта Хашим Тачи как командующий ОАК издал приказ об общем наступлении на армию и полицию Югославии[442]. 4 мая сербские силы заняли штаб террористов, и среди документов, материалов и фотографий нашли много доказательств связи албанцев с американцами. Боевиков обучали американские инструкторы, штаб посещал английский лорд Педи Эшдаун, который проверял, какого оружия недостаёт боевикам, и учил тактике боя с югославской армией. В руки сербской разведки попали списки людей из гуманитарных организаций, которые состояли на службе разведок западных стран, прежде всего Ми-6[443].
26 марта бомбили Батайницу, Сурчин, Раковицу, Ниш, Кралево, Горни-Милановац, Приштину, Призрен, Джаковицу, Гнилане, 28 марта — Сурчин, Батайницу, Чачак, Ниш.
Первые неудачи подвигли генерала Уесли Кларка просить больше самолётов и развёрнутый перечень целей, чтобы «урезонить» С. Милошевича и сербские спецслужбы. Чтобы добиться единства членов НАТО, Олбрайт часами находилась у телефона, обзванивая членов Альянса. Было даже сделано совместное заявление, в котором зафиксировано, что удары должны прекратиться только после того, как югославская армия уйдёт из Косова. Её «заклинанием» стало: «Сербы — прочь, НАТО — в Косово, беженцы — домой»[444].
Огорчённый сопротивлением сербов, Вашингтон через Си-Эн-Эн озвучил специальную устрашающую антисербскую доктрину, которую получили сербские спецслужбы:
«1. США не волнует, что будет с сербами, которые являются для них неприятной помехой в экспансии НАТО в регионе.
2. НАТО оставит сербов в покое только тогда, когда те перестанут быть сербами.
3. Сербы должны забыть свою историю и религию и сосредоточиться на зарабатывании денег и получении указаний от Мирового банка и таких людей, как Джордж Сорос»[445].
Эти идеи, к сожалению, осуществлялись на практике. Например, только православное кладбище в Приштине бомбили шесть раз. А народный дух пытались подорвать, осмысленно и преднамеренно разрушая больницы, школы, детские сады, водопроводы, мосты и средства связи.
С начала натовских бомбардировок территории Югославии Россия активно включилась в процесс политического и дипломатического урегулирования кризиса. Москва в первую очередь поддержала Югославию дипломатическими средствами, потребовав «созвать в срочном порядке заседание Совета Безопасности для рассмотрения чрезвычайной ситуации, вызванной односторонними военными действиями НАТО против Союзной Республики Югославии»[446]. 26 марта по требованию России состоялось официальное заседание Совета Безопасности. На нём, как отмечалось в сообщении МИД, ряд членов СБ проявил «натовскую солидарность», поэтому проект России и Индии, осуждающий грубое нарушение Устава ООН и агрессию НАТО, не прошёл. Но министр иностранных дел РФ И. Иванов был удовлетворён и тем, что удалось продемонстрировать единство таких стран, как Россия, Китай и Индия, показать, что «незаконную военную авантюру отвергло более половины населения планеты»[447]. Это агрессоров не остановило, наоборот, они поняли, что могут продолжать начатое и без Совета Безопасности.
Однако США, пристально отслеживающие все нюансы настроения Москвы, ощутили двойственность её позиции. «…Даже в эти первые дни было видно, что ельцинское правительство не желает полностью отменять закреплённое в Основополагающем акте или рвать все связи с Западом. Министр внутренних дел Сергей Степашин публично предостерегал против „чрезмерного реагирования“. Шли дни, и российские представители снова начали появляться на организованных НАТО совещаниях в Брюсселе, хотя не выступали на них и вообще присылали работников ниже рангом, чем обычно»[448]. М. Ахтисаари подтверждает, что Россия не могла слишком далеко идти в своей поддержке Югославии и своей критике НАТО, так как должна была получить экономическую помощь от Запада и МВФ. У США вызывали обеспокоенность два факта: будет ли Россия делиться своей развединформацией с сербами и поставлять им оружие[449]. Относительное спокойствие Запада наступило лишь тогда, когда в переговорную группу от России вошёл В. С. Черномырдин. Это на Западе заметили сразу. Как вспоминал М. Ахтисаари, на переговорах Россия, а особенно Черномырдин, перестали выступать как адвокаты Сербии[450].
Всё российское общество, от президента до школьника, было охвачено чувствами возмущения действиями агрессора и солидарности с сербским народом. Б. Ельцин расценил действия НАТО как «удар по всему международному сообществу», назвал действия Альянса агрессией, военной авантюрой и призвал россиян присоединиться к возмущению[451]. Россияне присоединились, и очень дружно. По всем городам России прошли митинги в знак протеста. Кемерово, Петрозаводск, Уфа, Казань, Новгород, Волгоград, Новосибирск — вот только некоторые города, где законодательная и исполнительная власти принимали заявления и обращения, где проходили акции протеста, сжигались американские флаги[452]. В Москве и днём, и ночью демонстранты протестовали около всех посольств стран — членов НАТО. Больше всего от яиц, чернил, камней пострадало американское посольство. Среди московских студентов распространялись листовки следующего содержания: «Студенты! Лекция по политологии переносится к американскому посольству! Скажи НЕТ американским фашистам!». Серьезные заявления сделали Дума и Совет Федерации. Российские ученые, целые научные коллективы слали в Югославию письма и телеграммы поддержки. С Заявлением выступили духовные лидеры традиционных религиозных объединений России — православия, ислама, иудаизма и буддизма. У мэра Москвы Ю. Лужкова родилась даже идея о создании Славянских комитетов в поддержку сербского народа, которую, правда, он так и не осуществил. Во многих городах составлялись списки добровольцев, готовых отправиться на Балканы защищать братьев-сербов. Командующий войсками Дальневосточного военного округа Виктор Чечеватов заявил, что готов возглавить любое формирование российских добровольцев или регулярных войск для помощи Югославии. В письме, направленном генерал-полковником Чечеватовым Президенту РФ, в частности, говорилось: «Бомбардировки Югославии могут оказаться в недалёком будущем всего лишь репетицией аналогичных ударов по России»[453].
В этой обстановке полного единодушия и под влиянием первого душевного порыва руководство России пошло на ряд серьёзных мер: в Москву был отозван Главный военный представитель РФ при НАТО, приостановлены участие в программе «Партнерство во имя мира» и реализация программы партнерства Россия — НАТО, отложены переговоры об открытии военной миссии связи НАТО в Москве[454]. Б. Н. Ельцин 10 апреля на встрече с председателем Государственной Думы Г. Н. Селезнёвым заявил, что Россия развернёт свои стратегические ракеты в сторону тех стран, которые ведут боевые действия против Югославии, если не прекратятся бомбёжки Югославии[455]. Эти действия России несколько насторожили страны Альянса, но не смогли остановить начавшуюся агрессию. Скорее, Запад стал рассматривать варианты влияния на Россию, чем варианты урегулирования кризиса.
Активную позицию заняла Русская православная церковь. Священный Синод РПЦ принял Воззвание, в котором осудил кровопролитие на сербской земле. Патриарх Алексий II 25 марта сделал Заявление, призвав христиан к миру, выразив надежду, что «меч, занесенный над пока ещё свободными людьми Югославии, остановится»[456]. Алексий II с миссией мира посетил 20 апреля Белград и вместе с Патриархом Сербским Павлом совершил литургию в соборе Святого Савы Сербского. Е. М. Примаков очень высоко оценил миссию патриарха, выразив мнение, что это была «в общем-то политическая миссия, потому что у него были очень серьёзные разговоры с югославским руководством и он встретился с Ибрагимом Руговой»[457].
