слов, я пробормотал: «Доброе утро», отчего все снова расхохотались, а старая фру Принслоо воскликнула:
— Видали вы этакого дурня, а?
Даже Мари улыбнулась.
Но вот откуда-то появился Пьет Ретиф, в грубом платье для верховой езды и высоких сапогах, как обычно одевались буры в те дни. Он передал «рур», который держал в руках, одному из своих сыновей, долго шарил по карманам и наконец извлек книгу, в которой нужная страница была заложена стеблем травы.
— Так, — произнес он, — ну-ка тихо! Проявите уважение и помните, что я сейчас — не просто человек. Я сейчас священник, а это совсем другое дело; будучи коммандантом, фельдкорнетом и прочими офицерскими чинами в одном лице и располагая законными полномочиями, я намерен поженить этих молодых людей, и да поможет мне Господь. И чтобы никто из вас, свидетелей, не говорил впоследствии, будто они обвенчаны неправильно или незаконно, потому что ничего подобного я не допущу!
Он перевел дух, а кто-то крикнул по-голландски: «Слышим, слышим!» Ретиф взглядом испепелил нарушителя тишины и продолжил:
— Юноша и девушка, как вас зовут?
— Не задавайте глупых вопросов, коммандант, — вмешалась фру Принслоо. — Вам прекрасно известны их имена.
— Конечно известны, тетушка, — ответил он, — но в сей миг я должен притвориться, будто не осведомлен заранее. Вы что, знаете закон лучше моего? Так, погодите, а где отец невесты? Где Анри Марэ?
Кто-то вытолкнул Марэ вперед, и он молча встал рядом с нами. Он смотрел на нас со странным выражением лица, а в руке у него было ружье, поскольку он уже приготовился к отъезду.
— Заберите у него оружие! — велел Ретиф. — Не то оно может случайно выстрелить и напугать, да еще, чего доброго, зацепит кого-то. — (Буры выполнили его распоряжение.) — Анри Марэ, согласны ли вы, чтобы ваша дочь вышла замуж за этого человека?
— Нет, — негромко ответил Марэ.
— Ясно. Другого я и не ждал, но это не имеет значения, ибо ныне она совершеннолетняя и вольна распоряжаться собой. Разве не так, Анри Марэ? Да что вы стоите тут, как стреноженный конь? Отвечайте прямо, совершеннолетняя она или нет?
— Полагаю, да, — промолвил он все тем же тоном.
— Итак, пусть все слышат: эта женщина совершеннолетняя и вправе отдать себя мужчине. Так, дорогая?
— Да, — сказала Мари.
— Что ж, тогда приступим. — Ретиф раскрыл книгу, повернул ее к свету и начал произносить, с постоянными запинками, слова венчального обряда.
Когда в требнике попалось особо трудное место, коммандант прервал чтение, и, будучи не слишком образованным, как и большинство буров, воскликнул:
— Эй, кому-то придется помочь мне с этими хитрыми словечками!
Никто не вызвался добровольцем, и тогда Ретиф протянул книгу мне — он знал, что Марэ помогать откажется, — и попросил:
— Аллан, вы человек сведущий, как и пристало сыну предиканта. Читайте, пока не дойдете до вопросов, а я стану повторять за вами. Это будет вполне по закону.
Я стал читать — Бог весть, как у меня это получалось, в этаких-то обстоятельствах. Наконец пошли вопросы, и я вернул книгу Ретифу.
— Ага! — крякнул коммандант. — Ну, это просто. Аллан, берешь ли ты в жены эту женщину? Ответь, причем называй свое имя, недаром в книге оставлено пустое место.
Я сказал, что да; тот же вопрос задали Мари, и она тоже ответила утвердительно.
— Вот и все, — подытожил Ретиф. — Не буду мучить вас молитвами, я все же не священник. А, чуть не забыл! Кольца у вас есть?
Я снял с пальца кольцо, принадлежавшее моей матери, — по-моему, это было обручальное кольцо ее бабушки, значит оно не раз служило той же цели, — и надел тоненький и крохотный золотой обруч на третий пальчик на левой руке Мари. Скажу, что это кольцо я ношу до сих пор.
— Надо было сделать новое, — пробормотала фру Принслоо.
— Молчите, тетушка! — прикрикнул Ретиф. — Где вы видели посреди вельда ювелирные мастерские? Кольцо есть кольцо, даже если его сняли с лошадиной узды. Теперь, думаю, точно все. Нет, погодите. Я хочу произнести собственную молитву. Ее не найти в этой книге, которая к тому же так плохо напечатана, что слов не разобрать. Встаньте на колени, оба, а остальные могут стоять, как стояли, трава-то мокрая.
Заботясь о новом красивом платье невесты, фру Принслоо достала из глубокого кармана свой засаленный передник, сложила пополам и передала Мари, чтобы той было, на что опуститься. После этого Пьет Ретиф закрыл книгу, стиснул пальцы рук и произнес молитву, простую и искреннюю, каждое слово которой, сколь ни удивительно, накрепко отпечаталось в моей памяти. Сошедшая не с книжных страниц, а из уст прямого, честного и верующего человека, эта молитва показалась мне весьма торжественной и невыразимо трогательной.
— О Господь в Небесах, все видящий и пребывающий с нами, когда мы рождаемся, когда женимся, когда умираем и когда исполняем свой долг потом, на Небе, услышь нашу молитву! Молю Тебя благословить этого мужчину и эту женщину, что стоят пред Тобой, дабы сочетаться браком. Да будут они любить друг друга верно всю свою жизнь, окажется та длинной или короткой, в болезни и в здравии, в счастье и в горести, в богатстве и в бедности. Дай им детей, что вырастут, внемля Твоему слову, дай честное имя и уважение всех, кто их знает, и даруй им Твое спасение через кровь Иисуса Спасителя. Если они останутся вместе, позволь им радоваться друг с другом. Если они разлучатся, не допусти, чтобы они забыли друг друга. Если один из них умрет, а другой останется жить, пусть тот, кто живет, ожидает дня воссоединения, склоняет голову пред Твоею волей и верит, что почивший находится
