Баяр в сотый раз обдумал слова Хубилая, а Бату сел за большой дубовый стол и кивнул слугам. Тотчас появились тарелки с горячим мясом и овощами в масле.
– Угощайся! – Бату выдвинул скамью. – Мясо бычка из моего личного стада.
Баяр глянул на аппетитные куски, и рот его наполнился слюной. Разве у него есть выбор? Он сел за стол, взял несколько кусков и стал жевать, да так, что по подбородку потек мясной сок.
– Объедение! – похвалил Баяр, едва не застонав от удовольствия. Нежное мясо можно было вообще не жевать. Он взял еще несколько кусков, оставив на старой древесине розовую полоску сока.
– Ничего лучше тебе в жизни не попробовать, – отозвался Бату. – Через пару лет, когда поголовье увеличится, надеюсь продавать мясо в ханские города.
– Ты озолотишься, – пообещал Баяр, – но, конечно, не в войну. Господин мой, я до сих пор жду твоего ответа.
Бату ел медленно, смакуя каждый кусочек, но глаз со своего гостя не сводил. Наконец он запил еду большим глотком светлого вина и сел прямо.
– По-моему, у меня три варианта. Я могу отпустить тебя – и, как будет угодно Хубилаю, не вмешиваться в противостояние, то есть сидеть здесь и заботиться о своем народе. Если Хубилай потерпит поражение, то хан… – Бату поднял руку, не дав Баяру возразить. – То сюда примчится разгневанный Арик-бокэ с вопросом, почему я прятался, когда на моего господина напали враги. При таком раскладе я могу потерять все.
Баяр не ответил. Ни он, ни Бату не знали наверняка, что случится, если Хубилай потерпит поражение. Арик-бокэ вполне мог отомстить. Здравомыслящий человек объявил бы амнистию малым ханствам, но родословная Арик-бокэ не позволяла надеяться на его здравомыслие.
– Я могу бросить свои тумены на поддержку законно избранного хана монголов. Подозреваю, что ты мне воспрепятствуешь, поэтому для начала нужно перебить твоих людей.
– Если ты думаешь… – начал Баяр.
Бату снова остановил его, подняв руку.
– Сейчас ты на моей земле. Мои люди кормят и поят твоих. Один мой приказ, и до заката гостей у нас не останется. Это второй вариант.
– Просто скажи, что решил, – раздраженно отозвался Баяр.
– Какой ты нетерпеливый, – усмехнулся Бату. – Третий вариант – не делать ничего, а тебя задержать здесь. Победит Хубилай – я ничем его не обидел. Возьмет верх Арик-бокэ – докажу, что задержал три вражеских тумена, которые могли ему противостоять. Жизнь и земли мне это сохранит.
От таких слов Баяр побледнел. В землях Бату он уже потратил слишком много времени. Хубилай велел ему направляться в Каракорум и заставил повторить этот приказ. Баяр догадывался, что хан связывает с ним определенные планы. Угодить в плен на несколько месяцев было бы катастрофой.
Бату пристально наблюдал за его реакцией.
– Вижу, третий вариант тебе не нравится. Он лучший для моих людей и худший для тебя.
Баяр уставился на него с мрачной злобой. Планы Хубилая сводились к битве у Каракорума. Тумены Баяра хан, что называется, держал за пазухой, чтобы бросить на противника в самый нужный момент. Военачальник сглотнул, чувствуя, как сочное мясо у него во рту превращается в камень. В трудную пору Хубилай станет его искать. Верного Баяра рядом не окажется, и хан падет.
Баяр медленно поднялся.
– Мне пора, – объявил он. – Выбирайте, что угодно вам, но меня вы здесь не задержите.
Он резко развернулся, услышав звон мечей, выхваченных из ножен. Два стражника Бату мрачно смотрели на него, загородив входную дверь.
– Сядь, мы с тобой еще не закончили, – проговорил Бату, отстранившись от стола. Взгляд Баяра упал на массивный нож для мяса. Бату усмехнулся, взял нож и подцепил толстый кусок. – Сядь, говорю тебе! – велел он.
Глава 37
Арик-бокэ опустил лук и снова попытался привести в порядок дыхание. Не получилось. Только начнет успокаиваться – накатывает клокочущий гнев, пульс подскакивает, руки начинают дрожать.
Раздраженно крикнув, он увидел, что стрела угодила в верхушку соломенной мишени. Арик-бокэ с раздражением швырнул лук наземь, игнорируя гримасу стрельничего, огорченного таким обращением с ценным оружием. Тельхан разменял седьмой десяток и до Арик-бокэ служил трем ханам, одному из них – на войне. Трое юношей, подметающих плац, разинули рты от изумления: их за подобное высекли бы.
Сама невозмутимость, Тельхан поднял лук и застыл в ожидании приказа, хотя чуткие пальцы скользили по драгоценному оружию, выискивая трещины и повреждения. Успокоившись, он снова протянул лук Арик-бокэ, но тот отмахнулся.
– Пока хватит. У меня мысли не на месте, – проговорил он.
Орлок, стоявший рядом, как раз вытаскивал лук, а теперь мучился сомнениями. Сердце у него билось спокойно, выдержка никуда не делась. Аландар мог поразить любую мишень, но под гневным взглядом хана решил не стрелять. Он медленно расслабил напряженное тело, чувствуя, как неприятно дрожат грудные мышцы.
Аландар снял колчан с плеч и передал каракорумскому стрельничему. Он надеялся, что физическая нагрузка успокоит Арик-бокэ, но с каждым неточным выстрелом хан раздражался еще пуще.
– Не желает ли ваше ханское величество поупражняться с мечом? – спросил орлок.
Арик-бокэ фыркнул. Ему хотелось заколоть кого-нибудь, а не повторять позы и выпады, пока мышцы не загудят. Он тряхнул головой.
– Давай.
– Тельхан, принеси ханские мечи для упражнений.
У Арик-бокэ появилась новая мысль, и он остановил Тельхана.
– Меч с волчьей головой тоже принеси! – велел он. – И доспехи для тренировки.
Тельхан с поклонами зашагал к постройке, которая окаймляла плац. Вернулся он с двумя мечами в ножнах и доспехами из жесткой кожи. Арик-бокэ потрогал рукоять каждого.
– Надень доспехи, Тельхан, мне хочется что-нибудь порубить.
Стрельничий, воин бывалый, сражался бок о бок с Субэдэем и заслужил высокое положение при дворе хана. Он нахмурился, посуровел. Для кого-то из учеников это предвещало бы немилость, а Арик-бокэ и бровью не повел.
– Ваше ханское величество, я призову на помощь ученика? – спросил Тельхан.
Арик-бокэ едва взглянул на него.
– Я велел тебе призывать ученика? – резко осведомился он.
– Нет, господин мой.
– Тогда делай, как велено.
Тельхан принялся застегивать на себе кожаные пряжки. Изначально доспехи для тренировки служили кузнецу фартуком, отсюда длинные рукава и слои кожи, сшитые так плотно, что не наклонишься. К фартуку добавили уплотненный шлем с оплечьями и тяжелые щитки, которые застегивались под рукавами и на голенях. Тельхан надел основную часть через голову, а Аландар взялся за застежки.
Арик-бокэ обнажил тренировочный меч и махнул им, рассекая воздух. Меч намеренно отлили тяжелее обычных клинков, чтобы воин разрабатывал себе руки и укреплял силу. При этом лезвие затупили и скруглили. Арик-бокэ нахмурился и вытащил собственный меч, который забрал у погибшего Мункэ.
Аландар и Тельхан разом повернулись к хану, заслышав, как из ножен достают сверкающий стальной клинок. Узнать меч помог не только военный опыт. Клинок десятилетиями хранили в семье хана. Рукоять отлили в форме волчьей головы, символа возрожденного народа. Этот меч носил Чингисхан, а прежде – его отец. На заточенном, отполированном лезвии не было ни царапинки: все тотчас сглаживалось. Меч иллюзий не создавал: его отковали, чтобы резать плоть. Арик-бокэ, кряхтя, полоснул им воздух.
Аландар перехватил взгляд Тельхана и криво улыбнулся гримасе стрельничего. Тельхан ему нравился, вечерами они частенько вместе выпивали. Стрельничий не из тех, кто падает в обморок при виде крови или перед лицом побоев. Тем не менее вид у него был несчастный. Аландар управился с застежками и отошел в сторону.
– Дать ему меч? – спросил он хана.
Арик-бокэ кивнул.
– Дай свой.
Каждый из троицы знал, что это почти ничего не изменит. Доспехи изготовили для долгих тренировок, чтобы молодой воин не нервничал, пока товарищи отрабатывают на нем удары. В них Тельхан лишался подвижности, а следовательно, шанса защититься.
Аландар передал меч стрельничему и, повернувшись спиной к хану, ухмыльнулся. Тельхан в ответ закатил глаза, но меч взял.
Едва Аландар посторонился, Арик-бокэ шагнул вперед и размашисто полоснул мечом по шее Тельхана. Аландар тотчас перестал улыбаться, а стрельничий отшатнулся. Доспех плотный, шлем находит на оплечья, но меч с волчьей головой чуть не перерезал слои плотной кожи.
С огромным трудом стрельничий блокировал следующий удар: руки в толстых рукавах едва сгибались. Арик-бокэ кряхтел, обливался потом, но теснил Тельхана – то сверху полоснет, то снизу, то в пах ударит, то в шею. Меч вспарывал доспехи, оставлял бреши, в которые Аландар видел одежду Тельхана. Орлок хотел что-то сказать, но не решился. В конце концов, Арик-бокэ – хан.
