– С жуликом, да? – язвительно поддел его Георгий.
– А мы что, не жулики? – запальчиво возразил Борис. – Фальшивые биографии, выдуманные имена…
Родин открыл рот, чтобы уесть брата, но тут вмешалась Очеретина:
– Ладно, господа, заканчивайте спор. Это, конечно, было очень познавательно, спасибо вам, Борис, но давайте оставим на потом, хорошо? От Таксиля не убудет, если вы пообсуждаете его неделей позже, а у нас нет больше лишнего времени. Если не выучите факты о Германии – вот примерно так же, как вы выучили их о Таксиле, то провалим операцию с треском. И больше ничего не поможет.
Она вздохнула.
– Так, повторяем еще раз. Я – дочь барона Митте. Вы, Георгий, – купчишка из поволжских немцев. Там народу было много, вы легко затеряетесь, никто вас специально проверять и вычислять не будет. Только купеческое дело хоть немного подучите, чтобы не сесть в лужу. Георгий, вы меня слышите?
Георгий, даже не обернувшись, презрительно фыркнул. Это ему-то, сыну и внуку старокузнецких негоциантов, указывать, что и как нужно подучить в купеческом деле!
Борис усмехнулся и как бы между прочим, словно продолжая их разговор, язвительно бросил:
– Как-то слишком много она на себя берет!
Глава 4
Но Георгий соглашался с Марией и старательно штудировал секретную информацию. Личность германского императора его не сильно интересовала, но он понимал, что должен докопаться до самой сути этого человека. Досье на кайзера в данный момент изучала Очеретина.
Она вздохнула:
– Я уже столько про Вильгельма начиталась, что он мне даже как-то приснился.
Родин искоса глянул на нее и прищелкнул языком.
– Да ну вас, – отмахнулась Мария, даже не покраснев.
Георгий задумчиво взвесил на ладони папку с бумагами.
– Может быть, я так, по верхам, а вы, если что, подскажете? – кисло спросил он.
Мария покачала головой:
– Нет-нет, ни в коем случае. А если придется разделиться? А если именно вам нужно будет говорить что-то или делать? А если просто не будет времени или возможности подсказывать? Я понимаю, надо надеяться друг на друга, но это же не означает, что можно забрасывать свою часть дела! Давайте я вам помогу.
Мария взяла папку, начала быстро шуршать страницами и перекладывать фотографии.
– Может, детство пропустим? – с надеждой спросил Родин.
– Ни в коем случае! – воскликнула Мария. – Что вы, в самом деле, как школьник. Не читать, по верхам, пропустить… Вильгельм вообще мог не появиться на свет – как бы тогда выглядел сейчас наш мир?
– Да? – Родин был заинтригован.
– Ну, собственно, ничего удивительного, – пожала плечами Мария. – Все-таки середина прошлого века, медицина еще диковата. Хорошо, что хлороформ уже использовали.
– Я знаю, – кивнул Родин. – Трихлорметан. Джон Сноу применил его королеве Англии Виктории во время родов восьмого ребенка. А у нас Пирогов использовал его на пять лет раньше – сразу после открытия в 1847 году в Военно-сухопутном госпитале в Петербурге.
– О, – уважительно подняла бровь Мария. – Изучали историю медицины?
– Немного, – махнул рукой Георгий. – Долго рассказывать.
– Ну ладно, – кивнула она. Вильгельма-то как раз хлороформ и спас. Наверное. Во всяком случае, родился он полумертвый – и то только благодаря тому, что мать была под наркозом и не могла сделать ему хуже. Говорили, что героем того дня была некая акушерка-англичанка: пока все бегали и хлопотали, причитая, что и наследника потеряли, и с принцессой-роженицей совсем плохо, тетка оперативно и без шума сделала свою работу.
– Молодец англичанка, – восхитился Родин. – Ее наградили?
– В документах не отмечено, – пожала плечами Мария. – Скорее всего, нет, это же была ее работа. А может быть, даже и наказали.
– За что? – удивился Родин.
– Смотрите, – Мария вытащила из папки несколько старых фотографий. – Ничего необычного не замечаете?
Родин окинул их быстрым взглядом. На всех был явно изображен один и тот же человек – сначала мальчик лет семи – десяти, потом юноша…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– Да это же Вильгельм!
– Удивительно, если бы это был не он, – язвительно ответила Мария. – Нет, другое.
Родин пожал плечами.
– Обычные старые фотографии… Качество и так плохое, плюс их явно в спешке копировали… Классическое позирование – сидя, стоя… Это он с отцом? – показал на одно из изображений.
– Да, – кивнула Мария. – С будущим Фридрихом Третьим. Но это тоже не то, на что следует обратить внимание.
– Да откуда я знаю? Выражение лица? Одежда? Предметы в руках? В глаза ничего не бросается. Разве что поза?
– Вы правы, – с удивленной усмешкой сказала Мария. – Поза.
Мальчик стоял правым боком к камере, повернув тело практически в профиль.
– Вот.
Мальчик сидел на стуле, правым боком, положив одну руку на другую.
– Еще.
Подросток стоял, скрестив руки на груди.
– Еще.
Юноша, приняв горделивую позу, опустил левую руку на эфес сабли.
– Ну и вот, например.
Молодой человек, небрежно облокотившись на столик, держал в левой руке перчатки.
Родин взял снимки, внимательно перебрал их.
– Да… – задумчиво потер бровь. – Все внимание уделено правой стороне тела. Повороты, наклоны…
– Верно, – кивнула Мария. – Можете сказать почему?
Георгий снова вгляделся в старые изображения.
– Да, положение рук. Правая рука бывает вытянута вдоль тела, а вот левая – никогда. Она всегда полусогнута… Паралич?
– Да вам, наверное, Борис рассказал, – Мария забрала снимки. – Вы же пока не читали информацию из этой папки. Именно рука. Акушерка тянула слишком активно и вывихнула младенцу плечо. В итоге рука оказалась парализованной и росла очень медленно, так и оставшись короче правой вершка на три.
– Но думаю, что с ним усердно занимались лучшие врачи. Электросудорожная терапия, корсет на шею, специальный аппарат для распрямления руки…
– Примерно так все и было, – ответила Мария. – За десять лет что-то да должно было исправиться. По донесениям разведки, наследнику провели операцию на шее, что-то там рассекали. Вот и представьте – вам семь лет, правая рука постоянно привязана к телу, чтобы вы хоть что-то делали левой, которую при этом то массируют, то погружают в ванны со всякими травяными настоями, то обмазывают кроличьей кровью… Потом бьют электрическим током… А когда вы только-только начинаете приподнимать ею хотя бы вилку, вдруг замечают, что у вас голова клонится вправо, – и надевают на нее металлическую клетку, дабы держали ровно! И в ней вы должны ходить весь день на протяжении многих месяцев!
– Бедный мальчишка, – мрачно сказал Родин.
– Ну, с другой стороны, это был будущий кайзер, – пожала плечами Мария. – Будь он простым ребенком, да даже сыном придворного, мало кто тратил бы на него столько сил. Стал бы очередным уродцем, получил бы в жены не самую лучшую девушку, прозябал бы где-нибудь на вторых ролях.
– И не факт, что вообще бы выжил при родах, – заметил Георгий.
– Это тоже да, – согласилась Очеретина. – Вряд ли так активно спасали бы обычного младенца. Вот и приходилось фотографироваться, поворачиваясь так, чтобы спрятать искалеченную руку или прибегать ко всяким ухищрениям, как, например, перчатки – смотрите, ведь они визуально удлиняют руку. Скрестить на груди, положить на эфес – я готова поспорить, что в этом ему помогала какая-нибудь гувернантка, это же чисто женские приемы!
– Очевидно, это сильно на него повлияло. На психику…
– …И на характер, – добавила Мария. – Он формируется в детстве. Вильгельм был одновременно и закомплексованным и неуверенным в себе ребенком, и в то же время твердым и упрямым. Вскоре гувернеры сообщили родителям, что не справляются с мальчиком. Он не был хулиганом – не позволяла плохая физическая форма, но его практически невозможно было в чем-либо переубедить, на него не действовали никакие авторитеты. Только отец еще пока оказывал на него влияние.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
