«Сопка» начал писать, смахивая пот со лба. Потеет, волнуется, во время разговора он лишь побледнел, но ни капли пота не было. А тут вспотел. Это и хорошо и плохо. Хорошо, потому что проникся мыслью о том, что «попал». Плохо, потому что сейчас он, может, соображает, как выйти, выкрутится. Вот он кинул искоса быстрый, тяжелый взгляд в сторону Андрея, который стоял, готовый броситься на Эмирова, затем «Сопка» посмотрел на меня.
Я сидел напротив, курил, пуская струйки дыма в потолок.
— Если что-нибудь «выкинешь», какой-нибудь фортель, то больше никто не придет с разговорами. И умирать будешь долго и мучительно. Правда, не знаю, от рук своих «друзей» или от армейских. Так что пиши. Все как в старые времена.
— Дай сигарету! — хрипло попросил агент.
— Не помню, чтобы ты курил, — я напрягся, это могла быть ловушка.
— Завязал давно, да разве с вами бросишь! — уже без злобы, но все равно надо быть начеку.
— На, — я бросил через стол сигареты и зажигалку.
— Спасибо, гражданин начальник! — в голосе ирония.
— Не юродствуй — пиши.
— Пишу, пишу, — пробормотал он, закуривая.
Потом минут двадцать мы сидели молча. Эмиров писал. Я пил остывший кофе. Андрей как тренированный бультерьер стоял у агента за спиной, готовый пресечь любую попытку к сопротивлению. Археолог хренов.
Агент и я курили одну сигарету за другой, скоро кончится пачка. Наконец Эмиров откинулся в кресле. Пододвинул мне блокнот.
— Ручку отдай и подержи руки на столе, — бросил я Мустафе, беря блокнот.
— Боишься, начальник? — голос насмешлив.
— Остерегаюсь. Ты давно не работал с органами, может, кое-что и успел позабыть.
— Про вас забудешь! — сожаление в голосе.
— Но ты ведь получал удовлетворение от работы? Как моральное, так и материальное. Ведь так? — я начал читать.
— Получал, — агент вздохнул.
— Так и не жалей! В тайне содеянное, тайно судимо будет. А сейчас помолчи и не мешай мне, заодно не дергайся, посиди спокойненько, руки на столе подержи.
Агент не забыл, как писать сообщения. С упоминанием всех подробностей, свидетелей, соучастников Эмиров описал деяния Исмаилова.
Наркоторговля, работорговля, переброска оружия в обе стороны, фальшивые деньги и фальшивая валюта. Организация бандформирования, хранение, ношение, изготовление, ремонт оружия, вымогательство, постоянная поддержка связи с чеченскими бандитами, организация переброски боевиков за границу на лечение, отдых и обратно. Весь этот «букет» тянул на пожизненное заключение. Эх, жаль, что я не опер, так бы, глядишь, и повышение заработал.
— Хорошо написано, молодец. Теперь еще один момент...
— Просто так я работать не буду! — предупредил Эмиров.
— А никто и не собирается тебя использовать как идейного, — усмехнулся я. — Пиши расписку, что получил от органов госбезопасности тысячу долларов США. Но сейчас получишь пятьсот. А остальные пять сотен после маленького путешествия.
— Куда?
— В Чечню. У тебя есть «окно», — Эмиров встрепенулся, — есть, есть, не дергайся, мы знаем.
— А что там делать?
— Нас отвезешь. Поездка в один конец. Отвез и там оставил. Только если мы пропадем по твоей милости, то извини, ты тоже пропадешь где-нибудь. Сам знаешь правила игры. Можешь попасть на «конвейер». Слышал о таком?
— Слышал, — угрюм, что-то соображает.
— Ну, вот видишь, играем по-взрослому. Пиши расписку.
В том же блокноте он пишет расписку. Я достаю пятьсот долларов. Пять бумажек по сто. Читаю его расписку. Протягиваю деньги. Эмиров берет их, каждую купюру трет, трогает выпуклости, смотрит на свет.
— Мустафа, мы не фуфлыжная организация, которая расплачивается фальшивыми долларами, как твои соплеменники в Чечне.
— Доверяй, но проверяй! — буркнул он, убирая доллары в объемистых размеров портмоне из дорогой натуральной кожи.
— И это правильно.
— Когда едем? — он уже настроен на работу, деньги сделали свое дело.
— Завтра, часов в семь.
— Куда именно едем? — он готов к поездке.
— В Чечню, — усмехнулся я. — А там мы уже скажем.
— Не боитесь? — взгляд исподлобья.
— Не боится только дурак, только потом тебе не долго по земле ходить, если что. Я тебе про это уже говорил. Все, завтра в шесть пятьдесят у гостиницы.
— Хорошо знаете, что гостиница принадлежит Исмаилову. Не боитесь оказаться в заложниках?
— Посмотрим. В твоих интересах, чтобы с нас волос не упал.
— А бумаги, что с ними будет? — забеспокоился Эмиров.
— Хоть раз тебя контрразведка подставляла?
— Нет, — он не раздумывал.
— То-то же. Мы ценим своих людей, и рассчитываем на взаимность.
— А что с Грохотовым? Хороший мужик, встретится бы с ним, выпить чарку-другую... — интересуется или проверяет?
— Погиб он. На войне погиб. Твои земляки его и убили, — я был жесток, сделал упор на «твои земляки».
— Понятно... Жаль мужика. — Мустафа искренне вздохнул.
Кто знает, может, он сам и убил Грохотова. С него станется. Зверюга. Напоследок мы проинструктировали его по поводу интервью, что мы якобы брали у него, предлагали, мол, десять долларов, но он отказался.
Мы вышли, сердечно, — так, чтобы было видно соседям, — попрощались с Мустафой.
После этого обошли два оставшихся адреса, указанные в списке, переданном нам портье. Потом отправились в гостиницу.
— Как думаешь, Алексей, а этот Мустафа не сдаст? Бяку не сделает? — Андрей заметно нервничал.
— Черт его знает. От этого засранца всего можно ждать — я пожал плечами.
— А зачем ты с него стребовал все эти бумаги?
— От бумаги вечностью веет. Не помню, кто сказал, но очень верно подмечено.
— И что, ты их будешь с собой таскать? — Андрей озаботился.
— Эх, Андрей, Андрей! Я же не идиот.
Потом шли молча. Андрей отчего-то начал нервничать и потирать то щеки, то подбородок.
— Что с тобой? — поинтересовался я.
— Понимаешь, Леха, я тут подумал, что надо было мне изменить внешность. Понимаешь, а вдруг мы встретим тех козлов, что захватили и уничтожили нашу группу.
— Раньше, Андрей, надо было думать, раньше, хотя... — я посмотрел на него выжидательно.
— Что? Ну? Говори! — Андрей напрягся.
— Есть старый шпионский трюк, как за пять минут изменить внешность
— Как? — Андрей был само внимание.
— Очень просто... — я сделал паузу. — Раствор концентрированной серной кислоты очень быстро изменит твой облик до неузнаваемости.
— Придурок! — Андрей рассмеялся. Оценил шутку.
В номере была проведена уборка. Контрольных меток не было. Также не было контрольных отметок на вещах. Шмон. Вещи были с виду не тронуты, все на месте, но некоторые были сложены немного не так. Мелочь, но неприятно. Хотя мы прекрасно осознавали, что все так и будет. «Территория зла» распространила свое влияние уже за пределы Чечни. Ей уже принадлежала и эта деревня. Надеюсь, что я не увижу, как вся Россия станет частью «Территории зла». Очень на это надеюсь. Очень.
Часть третья
1.
Дверь закрыли на замок. Потом я разорвал на мелкие кусочки подробное агентурное сообщение и расписку «Сопки». Перед тем как порвать, два раза перечитал сообщение. Несколько раз про себя повторил ключевые моменты: фамилии, установочные данные фигурантов. Для чего? Не знаю, привычка, профессиональная привычка. Хотя, с другой стороны, какая профессиональная привычка, у меня сейчас и профессии-то толком нет. Скажем так, просто привычка.
Потом поджег мелкие клочки бумаги, а также три листа, которые были после этого в блокноте. Потом закурили.
Эх, хорошо горит! Запах, правда, распространялся по всему номеру. Ножом помешивали, чтобы все кусочки бумаги равномерно сгорели. Потом погасли редкие красные угольки. Пепел растер руками и как во всех пошлых шпионских фильмах смыл в раковину. Стереотип мышления. Но не есть же эту бумагу!
Руки вымыл с мылом.
Остаток времени мы провели в бездействии. Я попытался уснуть, но не смог. Ворочался с боку на бок. Варианты, варианты, варианты крутятся в голове. Все снова, все сначала. Сейчас хочется вернуться домой. Несколько часов отделяет от решающего шага. Все, что было раньше — так, занятия физическими упражнениями на свежем воздухе. И даже то, что попал я в «переплет», и побывал в роли опрашиваемого в ФСБ, теперь, перед «очередным южным походом», выглядело очень бледно. Территория зла она и есть территория зла.
На соседней кровати Андрей тоже ворочался, кряхтел, вздыхал.
— Что, не спится? — первым не выдержал я.
— Не спится, — тоже приподнялся на локте Рабинович-Коэн.
— Мысли?
— Они, окаянные, — Андрей сел на край кровати и закурил.
Я тоже закурил. Снова вспомнили Кишинев. Отдавая себе отчет в том, что номер мог прослушиваться, говорили, не указывая, что проходили службу, а просто типа работали в Молдавии.
Вспомнили забавный случай. В середине-конце восьмидесятых годов в основном использовались пенные огнетушители, а там, где стояла аппаратура связи, обязаны были присутствовать углекислотные. Любая комиссия указывала нам на этот недостаток. Сами прекрасно понимали, что нет у нас этих огнетушителей, потому что не поставили их, но кого это волнует? Пришлось познакомиться с местными пожарными. Договорились с ними, что когда придут вагоны с этими дефицитнейшими огнетушителями, то мы выделяем солдат для разгрузки, а взамен они нам дают огнетушители. А также, что они же будут их по мере надобности заправлять.
