войск в районе Земландского полуострова.
Удачно прошла штурмовка скопления автомашин в районе Циммербуде. После нашего первого же захода возникло несколько очага пожара. Подал команду, и всей группой делаем маневр для повторной атаки. Но на выходе из пикирования я почувствовал сильный удар в носовой части самолета. Оказалось, что вражеский снаряд сорвал капот мотора и повреди расширительный водяной бачок.
На наших Яках стояли, моторы жидкостного охлаждения. С наступлением холодов вместо воды заправляли антифриз — жидкость, не замерзающую при низких температурах. И вот эта жидкость начала заливать меня в кабине самолета. Летные очки пришлось снять. Через образовавшуюся на них белую пелену невозможно было рассмотреть даже показания приборов.
Набрав высоту в 1500 метров, я взял курс на свой аэродром. В глазах появилась резкая боль. Пришлось попеременно то одним, то другим глазом наблюдать за воздухом, землей и приборной доской. А охлаждающая жидкость продолжала поливать меня. Я с трудом отыскал аэродром. Передал по радио, чтобы освободили посадочную полосу. С посадкой пришлось спешить — могло заклинить мотор. Сел, отрулил немного в сторону и выключил двигатель. Подъехал врач. В санчасти я принял душ и переоделся. Покрасневшее тело сильно зудело. Медики смазали чем-то наиболее пораженные места, и наутро я почувствовал себя нормально, только немного слезились глаза.
Тогда же огнем зенитной артиллерии был сбит Николай Никифоров. Он выбросился из горящего самолета с парашютом и приземлился на вражеской территории. Через несколько дней наши наступающие войска освободили его, и Никифоров прибыл в родной полк.
Немцы хорошо знали расположение как нашего, так и французского аэродромов и начали их подвергать методическому артобстрелу. Батареи врага вели огонь из района Пиллау и с косы Фрише-Нерунг. В штабе и на командном пункте стали вести хронометраж артналетов. При первом же свисте снарядов мы залезали в щели и другие укрытия, В промежутках между обстрелами механики готовили самолеты к боевым вылетам, личный состав батальона аэродромного обслуживания успевал засыпать воронки на взлетно-посадочной полосе.
От этих артобстрелов мы понесли потери. Однажды, когда авиаспециалисты готовили технику, начался сильный налет. В полку недосчитались шести боевых товарищей — механиков старшин Александра Семенова и Медведева, моториста сержанта Титова. Фамилии остальных я за давностью лет, к сожалению, теперь не помню. Они были убиты около самолетов.
На аэродроме Бладиау не успел добежать до укрытия французский летчик Жорж Анри. Он был тяжело ранен в голову осколком снаряда и на другой день скончался в госпитале.
Погибших товарищей мы на руках отнесли на кладбище, где похоронили со всеми почестями. Там же были похоронены и другие советские воины, павшие в последних боях.
Около десяти дней вражеская дальнобойная артиллерия обстреливала наши аэродромы. Сколько ни пытались засечь огневые точки врага, этого сделать мы не смогли. И вот майор Запаскин вызвался слетать на разведку. Прошла она удачно. По вспышкам выстрелов майор установил, что бьют фашистские морские орудия большого калибра, искусно замаскированные в районе Пиллау. В тот же день наши бомбардировщики и штурмовики очень хорошо поработали в этом районе, после чего артобстрелы прекратились.
Апрель 1945 года вошел в мою жизнь как наиболее памятный месяц. Во-первых, меня из кандидатов приняли в члены Коммунистической партии. А во-вторых, Указом Президиума Верховного Совета СССР от 19 апреля четырем летчикам нашего полка — В. Н. Барсукову, Н. Н. Даниленко, В. А. Баландину (посмертно) и мне — было присвоено высокое звание Героя Советского Союза. Пришли поздравительные телеграммы от командующего и члена Военного совета фронта. Друзья и товарищи от души нас поздравляли, не давая прохода.
Вечером в просторном зале летной столовой собрался весь личный состав полка. Были приглашены работники из штаба дивизии и летчики соседнего полка. Лились радостные, победные песни. С особым усердием мы пели песню, которую сочинили сами на досуге. Я и сейчас помню ее нехитрые, задорные слова:
Эх, крепки, ребята, "ястребки"!
С "мессершмиттом" справится любой.
Ты согрей нас жарко, фронтовая чарка,
Завтра утром снова в бой…
О соседнем полку надо сказать отдельно. Это был гвардейский истребительный полк прославленного летчика, дважды Героя Советского Союза Владимира Лавриненкова, переданный в оперативное подчинение нашей авиадивизии.
Об этом молодом командире полка среди авиаторов слагались легенды. В свое время фронтовая судьба сурово обошлась с ним. Летом 1943 года, во время воздушного боя в Приднепровье, Лавриненков задел крылом своего истребителя немецкий "Фокке-Вульф-189" и был вынужден выброситься с парашютом над территорией, занятой врагом. Попал в плен. По дороге в Германию бежал и оказался в партизанском отряде. Затем возвратился в боевой строй летчиков своей армии.
В этом полку служили такие асы, как дважды Герои Советского Союза Алексей Алелюхин, Амет-Хан Султан, мой земляк Павел Головачев, с которым я был знаком. Да их знала вся страна!
Сражаться рядом с таким полком, с такими героями — большая честь. Боевая мощь нашей дивизии значительно усилилась.
Уроженец Гомельщины Павел Яковлевич Головачев был отважным летчиком, не любившим отступать перед трудностью и опасностью. В воздухе его узнавали по "почерку". Особенно любил Павел свободную "охоту".
Однажды в холодный полдень он со своим ведомым летел вдоль железной дороги, где частенько появлялись немецкие разведчики. И в этот раз вынырнул разведчик Ю-88. Головачев сразу стал его преследовать. Гитлеровец сначала отстреливался, но после второй атаки умолк. Враг пытался спастись, используя высоту, а когда понял, что это ему не удастся, развернулся в сторону своего аэродрома. Но от Головачева не так-то легко уйти. Павел почти вплотную подошел к "юнкерсу", благо тот уже не стрелял, и нажал гашетки пушек. Такой мощный залп мог разности в клочки немецкий самолет. Но из стволов ни одной вспышки — оружие отказало. И тогда Павел не задумываясь пошел на таран. Он приблизился к хвосту "юнкерса" и винтом рубанул его. Недалеко от места падения и взрыва фашистского разведчика приземлился на своем истребителе и Головачев. Он был не только невредим сам, но и самолет был целехоньким. Только лопасти винта намного погнулись. Вскоре приехал командир дивизии и в присутствии летчиков полка объявил о награждении Павла Яковлевича орденом Красного Знамени.
Вот так сражался с фашистами мой земляк. Отважно дрались и остальные летчики геройского полка.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
