Даже воздух был особенный: свежий, с примесью соли, как на море, но не влажный, а суховатый, напоенный ароматами цветущего луга, лимона, корицы.
Простор, много воздуха и света! В голове зашумело, как от глотка шампанского, Вадиму казалось, он парит на огромной высоте и знает, что не упадет, а взлетит еще выше.
Его спутники выстроились возле стен. Справа от Вадима стоял Лавров, слева — «ёж», блондин с волосами торчком и колючими глазами.
Все они смотрели в одном направлении. Вадим, немного придя в себя, привыкнув к увиденному, тоже пригляделся.
В центре помещения находилась небольшая площадка из белого мрамора. На ней и над ней ничего не было, но, стоило Вадиму сосредоточить на площадке свое внимание, как что-то стало происходить. Воздух над нею из прозрачного сделался белым, как туман, а потом в этом тумане засверкали золотистые искры. Диковинная субстанция находилась в непрерывном движении, мягко переливалась, поблескивала, отливая золотом.
— Нравится тебе здесь? — прозвучал голос. — Великолепно, верно?
Не мужской и не женский, не взрослый и не детский, не высокий и не низкий. Просто Голос — именно так, с большой буквы, потому что звучал он ясно и сильно, легко наполняя собою помещение, проникая в глубины разума.
— Кто ты? — спросил Вадим.
— Бог, — прозвучал ответ. — Истинный, не тот, с картинок в ваших церквях. Чудак Иннокентий был прав, хотя его и поднимали на смех. Как он говорил? Працивилизация? Она была здесь, это правда. Потом ее скрыл древний океан — и это правда тоже. Была иная вера, люди знали, какому богу возносить молитвы, как нужно это делать.
— Ты не бог, а демон!
— Скажи еще, что бог есть любовь, так ведь в ваших книгах написано?
— Если ты истинный бог, почему после исчезновения працивилизации о тебе позабыли? Почему стали молиться другим богам?
Сверкающее золотом сияние чуть померкло: так порой лицо человека темнеет от гнева. Он задел «бога» за живое? Попал по больному?
— Люди, жившие в этих местах, веками молились мне, падали ниц, приносили жертвы. Они научились жить в единении со мной, ведь я защищал их и помогал. Являл себя своим слугам, своим прихожанам в величественных храмах, которые они воздвигали в мою честь, — таких, как этот. Я был великодушен и справедлив! Сила моя не знала границ, но мир был молод… Планета пришла в движение, стала менять контуры: почва разламывалась, бездны раскрывали пасти, вырастали горные пики, на месте зеленых долин появлялись пустыни, города людей оказывались на дне океана. Моя многочисленная паства погибла, а я оказался заперт. Спустя столетия большая вода ушла из этих мест, ее сменили горы. Время ничего не значит для меня, и я ждал, терпеливо ждал возможности вернуться. Взывал к тем, кто мог меня услышать, — и спустя тысячи лет это случилось.
— Дети! Их смерти! Невинные дети погибли, чтобы ты воскрес!
— Я не умирал, — поправили Вадима. — Ибо не может умереть тот, кто бессмертен. Но да, они помогли мне вернуться. Дети — особые существа. Их кровь чиста в той же мере, в какой податлива душа. Меня могла вернуть кровь ребенка.
— Наташа была беременна! Кровообращение матери и младенца — единая система. Бедная женщина погибла по этой причине!
— Верный вывод. Сколько факторов должно было совпасть, чтобы в нужное место пришла человеческая самка, носящая в утробе дитя? Чтобы ритуальная плита была извлечена из глубины и напоена кровью? Видишь величие замысла и безукоризненность реализации?
— Я вижу жестокость и безумие, — с отвращением сказал Вадим.
— Как угодно. Это было лишь начало, мне требовались силы. Мой зов стал звучать отчетливее, я мог сотрясать землю — так появился первый провал, но в остальном мощь моя не была полной. Нужно было, чтобы мне помогли. Требовался подходящий человек, и он появился.
Вадим посмотрел на Лаврова. Тот, не отрывая взгляда, словно в трансе, восторженно глядел на сверкающее облако. Поняв, что речь о нем, Лавров, как заводная кукла, нехотя повернулся к Вадиму и произнес:
— Отец был начальником местной милиции. Он всегда помогал мне.
«Так вот почему банда Лавра была неуязвима!»
— Я съездил с отцом к провалу и впервые услыхал зов. Никто не слышал, только я. Я слушал — и мне было сказано, что нужно делать.
— Ты больной выродок. Все вы такие! Думаете, стали хозяевами жизни? Эта тварь пометила вас — так на скотину тавро ставят.
— Мы наделены особым могуществом. Ты же не настолько глуп, чтобы не заметить: мы не подвержены старости и болезням, нам нельзя нанести увечье, нас невозможно убить. Пока мы служим Ему, мы дети Вечности.
Выговорив это, Лавров хотел отвернуться, но Вадим громко сказал:
— Я знаю о твоих преступлениях. Ты и твои приспешники грабили, убивали людей на дорогах и…
Вадим хотел сказать, они ответят за это, но понял, что слова прозвучат жалко: ведь он вряд ли выберется отсюда живым. Лавров понял причину его замешательства и усмехнулся.
— Где Олеся? Ты сказал, я ее увижу! Написали, чтобы я пришел, так выполняйте обещание!
— Не дергайся, — Лавров отбросил показную вежливость, — она здесь.
Вадим замер, не понимая, о чем он. А потом увидел, что из дальнего конца зала к нему идет девушка. Хрупкая фигурка, черные непокорные кудряшки, дерзкий взгляд, знакомая походка.
Олеся. Олеся!
Когда она приблизилась, Вадим увидел красную метку в ее правом глазу.
Глава двадцать пятая
— Не может быть, — прошептал он. — Ты не… Отметины не было! — Вадим развернулся к Лаврову. — Вы угрожали убить ее брата? Вы заставили ее! — Он снова поглядел на свою недавнюю соратницу. — Ты не виновата, я понимаю, они вынудили тебя заманить меня сюда. Я верю тебе, слышишь?
— Напрасно, — ответила она.
Вадиму показалось, будто внутри него что-то выключилось. Оборвалось.
— Нет. Неправда. Олеся, вспомни о брате. Матвейка… — Вадим все еще отказывался верить.
Лавров и прочие засмеялись, как гиены, а их гнусный хозяин произнес:
— Ее брат умер, едва родившись. И я здесь ни при чем. Люди справляются с такими вещами не хуже. Расскажи ему.
— Значит, все была ложь? Ты врала мне в лицо, играла на их стороне?
Олеся презрительно приподняла брови.
— Оставь красивости для своих глупых книжек. Все, что я рассказывала о своей поганой жизни, правда от первого слова до последнего. Только было еще хуже: Матвейка умер, когда ему было меньше года. Эта дрянь, я имею в виду мамашу, не уследила. Некогда ей было следить, валялась пьяная со своим дружком! Дети в этом возрасте ползают, все тянут в рот, он проглотил детальку
