власти разума. Глубокое животное желание, древнее, как и кровь, что текла в ней, заставило Дэйру обнять Амрэля и крепко прижаться к нему, позволяя делать то, что оголяло ее чувства и сдирало с нее заживо кожу. Когда мир взорвался от переполнявших ее эмоций, она укусила его за шею, но он отстранился лишь тогда, когда ее тело успокоилось, и Дэйра замерла, перестав тревожить воду и отрешенно глядя на свое отражение в зеркале, которое занимало всю стену напротив, и которое она заметила только сейчас.
Первое, что бросилось в глаза – ее лысая голова, покрытая коротким ежиком волос, и шрамы, вьющиеся красными змеями по лбу. Парик остался там, где и ее честь с достоинством – в недрах королевского замка. Она подтянула колени к подбородку и закрыла лицо руками.
– Это очень коварный яд, – тихо сказал Амрэль, осторожно поглаживая ее по голой спине. После того, что его пальцы вытворяли с ней секунду назад, эти поглаживания были воплощением невинности.
– Знаю, ты не простишь мне этого, но я лишь пытался помочь, – продолжил князь. – Мало кто выживает после ракушечника. Ты молодец, такая сильная. Я восстанавливался неделю. Меня выходила женщина, которую потом отравили тем же ядом. Она была мне… дорога. Не стыдись того, что испытала, по крайней мере, у тебя получилось освободиться. Я слышал, люди убивают себя от невыносимого желания, которое нельзя утолить ничем – ни плотскими утехами, ни фантазиями. Когда я увидел тебя в зале, то сразу понял, что тебя отравили. Если сможешь, забудь все, что произошло в этой ванной и просто поверь, что я не пытался оскорбить твою честь. Когда будешь готова, мы поговорим о нашей помолвке. И лучше останься в моей части замка, здесь тебе ничто не грозит. Я распоряжусь, чтобы приготовили комнату.
Амрэль встал, и Дэйра вдруг остро осознала, что сейчас снова останется одна. Она пока не была к этому готова.
– Почему? – хрипло произнесла она, с трудом ворочая языком. – Зачем помогли мне? Разве вы хотите жениться? Мертвая невеста была бы удобнее, чем живая.
Князь повернулся и, прислонившись к черному граниту, почти слился со стеной. Ворон растворился в темноте, но Дэйра вдруг поняла, что смотрел он на нее человеческими глазами. Взгляд у дьявола был иной, она его помнила, и Амрэлю он не принадлежал.
– Хорошо, поговорим сейчас, – просто сказал он. – Сначала договоримся, что будем на «ты». Все-таки мы помолвлены. – Ему хватило такта не упомянуть сцены в ванной. – Неужели ты думаешь, что, если я ношу фамилию Лорна, мне чуждо все человеческое? Ты мне не нравишься, но это не значит, что я тебе не сочувствую. За короткий срок потерять дом, мать, получить дозу смертельного яда и узнать о том, что тебя насильно выдают замуж – слишком много для любого человека.
– Ты забыл сказать про моего отца, – слабым голосом напомнила Дэйра. В другой ситуации она выплюнула бы ему это в лицо, и сама обжёгшись собственным ядом. Но сейчас сил хватало только на то, чтобы шептать. Она и не заметила, как тоже перешла на «ты».
– Не забыл, – вздохнул Амрэль. – Фредерик был другом нашей семьи, и я до сих пор не смирился с его утратой. Не хотел сообщать тебе сразу после новости о матери. Глупо было надеяться, что нам удастся сохранить его смерть в тайне. Хоть и поздно, но прими мои соболезнования. Не знаю, утешит ли тебя это хоть немного, но твоя мать не попала к чагарам.
«Знаю, и это полностью моя заслуга», – с трудом удержалась от замечания Дэйра.
– Она погибла сегодня ночью, рухнул второй западный мост, мы подозреваем, что нижние камни были вынуты специально. Я даже подумал о тебе с братом, ведь кроме вас никто не знал, что Ингара Кульджитская в Майбраке. Но у вас не было бы времени подготовиться, скорее всего, работал кто-то из донзаров-повстанцев, бежавших из Эйдерледжа. Мятежи сейчас вспыхивают по всей Сангассии. Сандро еще надеется, что войска драганов нам помогут, но они задерживаются. Я лучше буду верить в мифических Белых Господ, которые пришлют нам своего мага, чем в то, что появятся драганы и всех нас спасут.
Он помолчал, собираясь с духом, но все же продолжил:
– Я знал, что когда-нибудь этот момент придет. Сандро давно подозревал меня в неверности трону, считал, что я плету за его спиной заговоры, хотя я, возможно, последний человек при дворе, который мечтает о короне. Брак с тобой – это его месть, мне почему-то кажется, что ты понимаешь это. Человек, женатый на Дэйре Безумной, не станет претендовать на трон Сангассии, ведь его не поддержит ни один герцог. И если бы я, действительно, хотел корону моего брата, то оставил бы тебя умирать от ракушечника. И да – я чувствую вину, что старшие Зорты погибли из-за наших решений. Фредерик не хотел ехать в Армурат, а Ингара всегда была упряма, и я знал, что она не оставит Эйдерледж. Достаточно было силой увезти ее оттуда, но я этого не сделал. Поэтому я так хотел, чтобы ты выжила. И я очень рад, что у тебя это получилось. Потерять еще и дочь Зортов – поверь, я не настолько бездушен, чтобы позволить совести нести и эту ношу тоже.
Искренность в словах человека столь высокого ранга – редкое явление, подумала Дэйра, невольно испытывая к Амрэлю, если не симпатию, то благодарность. Теперь было понятно, что он спас ее импульсивно. Может, князь и пожалеет о своем поступке в будущем, но сейчас Дэйре хотелось отплатить ему хотя бы взаимной откровенностью.
– Я не шпионила против Лорнов, когда опоздала с приездом в Майбрак, – сказала она, кроша пальцами кусочки талого льда. Тело перестало полыхать жаром, огонь утих – внутри и снаружи, и лед перестал плавиться, плавая по воде крошечными айсбергами. К Дэйре возвращалась Белая Госпожа – холод был приятен, а зрение остро выхватывало из темноты каждую морщинку на лице спрятавшегося в тени Амрэля. Это не следы времени, вдруг подумалось ей, а шрамы горя, которое довелось пережить этому человеку. Что она знала о брате короля? Только то, что он сам хотел, чтобы о нем знали.
– У меня случился конфликт с сыном герцога Бардуага. Я… унизила Феликса, и он отомстил мне в Дэспионе, убив слуг, похитив меня и распустив слухи о разбойном нападении. Он запер меня
