И он перекрестился.
Кабальеро снова расселись вокруг костра. Они опорожнили еще несколько бутылок комитеко, для того чтобы ночью их не мучили кошмары.
5
Пеоны тоже обсуждали случай с Эль Сорро. Это было самое свежее происшествие, да еще такое, что его и до самой смерти не забудешь.
К костру, у которого сидели и готовили себе еду Селсо, Андреу, Паулино и Сантьяго, пристроилось еще несколько индейцев, сблизившихся за время марша с четырьмя друзьями.
Ни один из них не проявил особого интереса к этой истории. Когда в лагерь пришла лошадь, волоча за собой тело надсмотрщика, они побежали поглядеть, что случилось, постояли минутку в толпе и тут же вернулись к своему костру.
— Уходите отсюда, — сказал Селсо товарищам, — здесь пахнет лишней работой. Лучше не попадаться им на глаза.
Никто из друзей не пошел на похороны.
И все же само собой получилось так, что и они заговорили о случившемся.
Паулино, умудренный опытом и хорошо знавший жизнь на монтерии, сказал:
— Вы даже не знаете, ребята, до чего вам повезло, что эта гнусная собака лежит в земле! Вам есть за что поблагодарить святого Иосифа, можете мне поверить! Когда на монтерии попадаются такие типы, как он или как этот палач Эль Камарон, да еще в качестве капатасов, тут уж не до смеха, сыночки. Житья от них, от мерзавцев, нет. Стоит дать этим скотам в руки плеть, как они начинают дрожать от удовольствия. Вот радость-то — истязать нас, да еще с одобрения начальства! Они ведь бьют нас забавы ради, а не по долгу службы. А палачи, которым их ремесло доставляет наслаждение, всегда самые лютые. Так что смело можете благодарить всех святых, что хоть от одного из них вы избавлены. Жаль только, что Эль Камарон тоже не повис на стремени лошади. Просто несчастье! Если бы я мог помочь ему отправиться на тот свет, это доставило бы мне больше удовольствия, чем выпить две бутылки агуардиенте. Если вы верите в святых, помолитесь сегодня ночью хорошенько и попросите их, чтобы завтра похоронили и Эль Камарона.
Андреу посмотрел на Селсо. Тот поймал его взгляд, но в ответ равнодушно пожал плечами. Какое ему было дело до того, что думал Паулино о судьбе Эль Камарона!
6
Немного спустя Селсо взял котелки и пошел к реке, чтобы их помыть, прополоскать рот и вычистить зубы указательным пальцем.
Андреу пошел с ним, чтобы проделать то же самое.
Когда они уселись рядышком у реки и Андреу увидел, что вблизи никого нет, он сказал:
— Как ты мог заранее знать, что лошадь протащит Эль Сорро волоком?
— Я и не знал, — равнодушно ответил Селсо. — Просто я прочел по звездам, что он погибнет. Но ни звезды, ни линии руки не поведали мне, как и когда околеет эта собака. Да и что мне до таких пустяков? Ты ведь знаешь мою историю.
— Да, мне рассказали ее во всех подробностях в тот день, когда ты хотел меня убить, — со смехом ответил Андреу.
— Ты поступил бы точно так же, если бы столкнулся с парнем, похожим на капатаса, да еще после того, как попал в ловушку, расставленную мне обоими подлецами.
— Быть может.
— И ты думаешь, судьба допустит, чтобы эти мерзавцы, совершившие за три песо такую подлость, остались в живых — радовались солнцу, глядели, как я надрываюсь на работе, и безнаказанно меня избивали? Да быть этого не может! Я и без великой науки ясновидения знаю их судьбу. Второй негодяй тоже не дойдет до монтерии. И, быть может, его даже не похоронят и никто не прочтет молитвы над трупом. Думаю, что тело его сожрут кабаны или склюют коршуны. Но я тут ни при чем. Так у него на роду написано, это его судьба.
Андреу рассмеялся и сказал:
— Судьба совершает иногда странные ошибки.
— Что ты хочешь сказать, Андручо?
Было так темно, что они едва различали друг друга. Только слабый мерцающий свет звезд, отраженный в реке, которая с тихим клокотанием прокладывала себе путь сквозь таинственные джунгли, освещал их лица.
— Послушай, что ты хочешь сказать? Что за ошибки судьбы? — повторил свой вопрос Селсо.
— Когда сегодня после обеда сюда пришла лошадь Эль Сорро, ты даже и не взглянул на нее. Ты не проявил никакого интереса к происшествию. Да и вообще, никто не разглядывал лошадь. Все были так взволнованы, испуганы и растеряны, что глядели только на труп этого мерзавца, волочившийся по земле. И правда, зрелище было ужасающее.
— Ну и что же? Если ты об этом хочешь мне рассказать, можешь не стараться — меня это нисколько не интересует. Вид этого мерзавца не имеет ни малейшего отношения к его судьбе.
— Да. Но именно потому, что ты верно предсказал его смерть, я постарался разглядеть все как можно лучше. Мне хотелось посмотреть, как работает судьба. Ты же сам знаешь, что если у смотанного лассо соскочит одна петля и случайно накинется на шею лошади, то постепенно лассо размотается все целиком и будет волочиться по земле.
— Может, будет а может, и не будет, — ответил Селсо, полоща рот.
— Так вот, я увидел, что лассо не могло размотаться, потому что петля была очень хорошо закреплена. Настолько хорошо, что, даже если бы лошадь скакала целый день, лассо все равно бы не размоталось.
— Точно подметил, дружок. Да ты умней, чем я думал! Но ведь если у лассо перепутались петли, если оно неправильно смотано, оно тоже не размотается.
Андреу поскреб песком свой котелок и сказал:
— Верно. Судьба иногда выкидывает такие штуки: бывает, лассо или даже вожжи у повозки вдруг так перепутаются, что их приходится ножом обрезать. Но… — Андреу засмеялся, — хотел бы я знать, что заставило такого опытного наездника, как Эль Сорро, сунуть левую ногу в правое стремя? Этого мне никакая судьба не объяснит.
— Черт подери! — вырвалось у Селсо. — Да, я теперь припоминаю… Пожалуй, ты прав, Андручо…
— Еще бы! Ведь я знал, что судьба Эль Сорро решена, поэтому меня его смерть не взволновала. Вот я и увидел то, чего другие не заметили.
— А ты уверен, что, кроме тебя, никто ничего не заметил?
— Никто, даже дон Рамон. Сейчас объясню, почему. Седло съехало под брюхо лошади, и трудно было разобрать, где правое стремя, где левое. Ну, и все, конечно, глазели на разбитый череп Эль Сорро — ведь это куда интересней… А затем так быстро перерезали стремя и оттащили Эль Сорро от коня, что никто не успел сообразить, в каком стремени была его левая нога.
Теперь рассмеялся и Селсо.
— Что ж, у тебя острый глаз, — сказал он, — и ты точно все подметил. Но не думай, что меня так легко поймать… Не выйдет, брат! Ни у тебя, ни у вербовщика, а уж у начальника полиции и подавно.
— Да разве я о тебе говорю, Селсо?
— А мне плевать, о ком ты говоришь — обо мне, о судьбе или о самом дьяволе. На привале в Ла Лагунита Эль Сорро был здоров, как бык. Всем известно, что он любил ехать в хвосте колонны. Это было для него первейшим удовольствием — ведь там он всегда мог ударить хлыстом по спине индейца, да так, что никто из вербовщиков и не заметит. Стоило пеону остановиться, как тотчас на него обрушивался хлыст койота. Если Эль Сорро не мог дотянуться до замешкавшегося пеона хлыстом, он обламывал тяжелый сук и швырял в него. А потом этот несчастный весь день стонал — ведь ему приходилось тащить свой тюк на пораненной спине.
— Верно, Эль Сорро всегда ехал в хвосте. Ну, и что с того?
— А меня ты видел в хвосте?
— Дай-ка вспомнить… Нет, ты шел впереди.
— То-то, сыночек. Ты, я вижу, наблюдательный малый. Весь переход я шел с парнями из Каханку в голове колонны, даже впереди мулов. Можешь спросить у мучачо из Каханку, если не веришь. Они тебе скажут. Какое же я могу иметь отношение к покойнику, раз я шел в голове колонны, а он ехал в хвосте?
Андреу задумался; помолчав немного, он сказал:
— Убей меня бог, если я хоть что-нибудь понимаю… Я ведь всерьез думал, что это ты помог судьбе свершить ее приговор…
— Я? Да за кого же ты меня принимаешь, Андручо? Неужто я стану марать руки об этого шелудивого койота? Ну, брат, и попал же ты пальцем в небо! Если бы что было, я бы тебе сам сказал, я ведь тебе доверяю. Но чего не было, того не было. Зря хвастаться я не буду.
— Эх, хотелось бы мне узнать, кто расправился с этим подлецом!
— Кто? Ты хочешь знать, кто? Нас идет на монтерию не то сто пятьдесят, не то двести человек. Спроси любого: перерезал бы он глотку Эль Сорро, если бы представился удобный случай? Сам знаешь, ни один не отказал бы себе в таком удовольствии. Возьми, к примеру, меня или себя… Вот теперь и догадайся, какой болван сунул его левую ногу в правое стремя. Уж не думаешь ли ты, будто я такой дурак, что не могу отличить правую ногу от левой? Ошибаешься! Скорей всего, это сделал какой-нибудь мальчишка, какая-нибудь вислоухая овца, впервые покинувшая свою богом забытую деревеньку. Словом, глупый юнец, который никогда не видел, как всадник сидит в седле. Но опытный волк, вроде меня, побывавший и на кофейной плантации и на монтерии, умеет и лассо смотать и стремена различить. Ну, а раз все это не имеет ко мне ни малейшего отношения, расстелю-ка я сейчас свою подстилку и засну сном праведника.
