— Тебя нельзя оставлять в одиночестве, сразу такие дикие идеи появляются, что мне страшно за несчастных неподготовленных египтян, — Романовский догнал её уже в нескольких метрах от автобуса.
— Я что-то не совсем поняла, ты должен защищать меня от лиходеев или окружающих — от меня?
— Я уже и сам не совсем уверен… — признался мужчина, зорко оглядываясь по сторонам. Но, кроме нескольких ящерок и какой-то жутковатой на вид скалапендры, рядом никого не было. — Кстати, если ты не снизишь скорость, через несколько часов тебя обвинят в незаконном пересечении государственной границы с Иорданией.
Особым разнообразием пейзаж похвастать не мог — грязно-желтоватый песок, на котором то тут, то там лежали каменюки всех оттенков коричневого, несколько чахлых пальм у обнесенного все тем же камнем колодца и темная горная гряда на горизонте. Возле источника была оборудована коновязь, где понуро стоял один несчастный мшистый ослик, никак не тянувший на призового арабского скакуна. Уже довольно горячий, несмотря на довольно раннее время, воздух, колыхался размытым маревом, скрадывая очертания предметов и опаляя своим сухим дыханием губы. Смотреть тут было особо не на что, но и тупо сидеть в автобусе девушку тоже не радовало.
— Ты мне теперь до конца отпуска нервы портить собираешься? — Ева остановилась так резко, что Денис по инерции сделал несколько шагов, прежде чем повернулся.
— Нет, это было бы слишком мелочно.
— Что, до конца жизни?! — Ева даже очки сняла, чтобы получше рассмотреть выражение ужаса, появившегося на лице мужчины после этих слов. И тут же поплатилась за свою неосторожность. Легкий порыв ветра взметнул небольшое пыльное облако, которое тут же окутало пару. — Вот черт! — вскрикнула девушка, закрывая глаза ладонями, но было уже поздно.
— Что такое? — из-за выступивших слез она практически ничего не видела, но чувствовала, что ладони Дениса отвели её руки от лица. — Да не вертись ты, дай посмотрю!
— Ой, уйди, — попросила девушка, пытаясь проморгаться, в надежде, что песчинки быстренько выйдут вместе со слезами. Но надеждам не суждено было сбыться. — Все, сейчас само пройдет, идем в автобус, — направление, в котором нужно было двигаться, Ева представляла весьма приблизительно, поэтому беспрекословно позволила отвести себя.
Глаза с каждой секундой жгло все сильнее. Вдобавок к жжению появилась резь, слезотечение усилилось и появилось стойкое ощущение чего-то чужеродного. Ева поняла, что попала — нужно снимать линзы, иначе она сама себе выцарапает очи. Вот только как это сделать, если она сейчас вообще ничего не видит, и в ближайшие минуты вряд ли что-то изменится? К тому же, лезть грязными руками в глаза вообще не очень хорошая идея, а если ещё учесть её, хоть и недлинные, но острые ноготки…
— Вот черт! — шепотом выругалась она, понимая, что сейчас придется довериться заботам своего бодигарда. — Денис?
— Я тут, — теплые пальцы коснулись её запястья.
— Мне нужна твоя помощь.
— Я уже понял. Глаза?
Ева попыталась рассмотреть соседа, но боль только усилилась, и по щекам потекли слезы.
— Что такое? Может, нужно промыть? — он старался говорить как можно спокойнее, чтобы у девушки не началась истерика. Подумав, Денис чуть вслух не фыркнул, вряд ли соринка в глазу сможет заставить Еву потерять самообладание.
— Бесполезно. Нужно снять линзы, а я сама сейчас не могу — не вижу ничего. Поможешь?
— Если учесть, что раньше никогда этого не делал, то как бы не сделать хуже… Ладно, говори, что нужно делать.
— Оттянешь веко и кончиком пальца прижмешься к линзе. Я их уже сдвинула, сняться должны довольно легко. Все понятно?
— Да. Сейчас попробую. Повернись ко мне спиной.
— Зачем? — Ева насторожилась. В алгоритме действий, который она ему только что перечислила, ничего такого не было.
— Ложись ко мне на колени, а то видно плохо, — не успела девушка возразить, как её насильно развернули и положили. — Все, теперь не дергайся.
Ева испуганно замерла. Почему-то сейчас эта идея уже не казалась такой уж замечательной.
— Ээээ… А давай, я сама как-нибудь…
— Цыц! Лежи и не шевелись! Я постараюсь сделать все быстро и безболезненно.
— Ой, мама…
Денис осторожно отвел выбившуюся из прически прядь от щеки девушки. Честно говоря, ему тоже было страшновато. А ещё приятно. Сам он в такой ситуации никогда не обратился бы за помощью к человеку, которому не испытывал бы подсознательного доверия. Сейчас, без привычной насмешливой маски, Ева выглядела младше и гораздо уязвимее. Просто красивая девушка, не пытающаяся с помощью язвительности и самообладания казаться сильнее, чем она есть.
— Ты там уснул? — вопрос заставил Дениса отвести взгляд от её полных губ, поджатых сейчас от не самых приятных ощущений.
— Нет. Не бойся.
Ева почувствовала, как ей аккуратно отодвинули веко, а потом… Легкое мягкое движение, и хоть полностью неприятные ощущения и не прошли, но стало немного легче. Через минуту та же ситуация повторилась со вторым глазом.
— Ох, это такой кайф, — призналась девушка, пытаясь почесать очи. Но ей не дали насладиться, сжав запястья.
— Не лезь, сама же сказала, что руки грязные.
— Ну, у тебя они тоже не стерильные, а вон как ловко линзы снял. Спасибо, — она улыбнулась в направлении Дениса.
— Нууу… Вообще-то я их не руками снимал, а языком.
Ева посидела несколько секунд в тишине, ожидая, что сейчас он засмеется и скажет, что пошутил. Не дождалась.
— Врешь? — с надеждой уточнила она.
— Нет.
Весь автобус обернулся на сдавленный вопль девушки:
— Ты лизнул меня в глаз?!
— Почему сразу «в глаз»? В оба, — шепотом пояснил Денис, а для всех остальных уже громче добавил. — Прошу прощения, моя девушка такая… скромница.
Со всех сторон послышались тщательно маскируемые под кашель смешки, а Ева, до сих пор пребывавшая в легком шоке, сощурившись, смотрела на бабульку, сидящую через проход. Интересно, ей сослепу почудилось, или пенсионерка показала Романовскому поднятый большой палец?
Гид, поняв, что его заученная речь не идет ни в какое сравнение с тем шоу, что демонстрировала шумная парочка, окончательно скис и умолк. Градус народной любви в адрес Дениса ещё повысился — теперь никто не мешал нормально дремать, наслаждаясь поездкой, и не теребил, заставляя таращиться по сторонам и показывая на какие-то памятные камни и особо роскошные пучки верблюжьей колючки.
— Да, кстати, линзы куда положить? — через минутку спросил Романовский у злобно сопящей Евы, остервенело трущей глаза.
