Размышляя над тем, для чего я плачу пусть и небольшие, но все равно далеко не лишние бабки не совсем понятно кому и за что, тогда как на них можно было бы просто сходить в кафе – все приятнее, чем смотреть на заплывшие жиром физиономии секретарш, машинисток и прочих служительниц муз низшего звена, – так вот, анализируя свое поведение, я вынуждена признать, что, очевидно, нахожусь под воздействием элементарного страха перед неопределенностью в будущем, который абсолютно невозможно более-менее рационально объяснить. Меня всегда пугала судьба Пшибышевского, который в свое время пользовался просто бешеной популярностью, а закончил свои дни учителем в гимназии, что по-своему даже хуже, чем очутиться в доме престарелых. Не говоря уже об умерших в нищете Вилье де Лиль-Адане или же Барбе Д’Оревильи. Эти факты, вероятно, засели где-то глубоко в моем подсознании и заставляют меня совершать абсолютно иррациональные и необдуманные поступки. Хотя умом я, вроде, и понимаю, что все эти тщательно собранные мной удостоверения вряд ли мне когда-либо помогут и уж точно ничего не гарантируют.
***
Зашла в книжный магазин купить папку для дисков. Пришлось идти мимо стенда с разноцветными обложками, и почти на всех – названия типа «1000 способов соблазнить мужчину»; причем довольно свежие, по-моему, издания. И после этого кто-то еще говорит, что авангардное искусство повторяется и устарело. Но ведь у этих издателей, казалось бы, просто обязана присутствовать новаторская мысль, иначе ведь и разориться можно.
Даже не знаю теперь, на кого равняться. Похоже, в этом мире уже совсем никаких ценностей и примеров для подражания не осталось.
***Простейшее из искусств
Как бы я ни относилась к литературным критикам, но эти люди хотя бы читают книги. А про кино писать как– то уж совсем неприлично: перед глазами сразу возникает образ валяющегося на диване человека в расслабленной позе. Само по себе приятно, конечно. Но все чересчур приятное и легкое со стороны выглядит не очень эстетично.
И потом: даже самый гениальный режиссер редко когда дотягивает до уровня более-менее продвинутого писателя. Это уже специфика жанра. Режиссеру приходится организовывать всех этих дебильных актеров, костюмеров, операторов, и если он будет уж слишком гением, то есть сильно от них отличаться, то они вообще друг друга не поймут, и тогда никакого «кина» не будет. По этой же причине, я заметила, среди архитекторов и вовсе чаще, чем в других видах искусства, можно встретить уж совсем откровенных дегенератов, так как им приходится иметь дело даже не с актерами, а строительными рабочими и прорабами.
У скульптора должны быть сильные руки, а у архитектора – практичный ум, доходчивый лексикон и желательно еще физиономия кирпичного цвета. Иначе с рабочими и поставщиками стройматериалов ему будет сложно найти общий язык, а это вообще чревато тем, что построенное им здание рухнет кому-нибудь на голову.
Гении, увы, встречаются только в простейшем из искусств – литературе. Тоже не так часто, конечно. Но это, как с рыбой: в других местах этот редкий вид вообще не водится, так что там и ловить нечего.
***
Было время, когда многие даже гордились тем, что никогда обо мне не слышали, но в какой-то момент это стало неприличным. Где, интересно, находится тонкая грань, отделяющая первое от второго, и, самое главное, кто ее прочертил?
***
Сегодня около десяти утра, а для воскресенья это все– таки рановато, настойчиво зазвонил домофон. Я проснулась, подошла к двери, сняла трубку и услышала блеющий глас вопиющего в пустыне: «Послушайте, можно вас побеспокоить, в этом мире так много проблем, вот интересно, как с ними справиться?» «Не знаю», – ответила я и повесила трубку, из которой даже на расстоянии до меня донеслось пронзительное «Что-о-о-о?» И тут только до меня дошло, что нечто подобное со мной уже когда– то было, правда, не в реальности, а в одном из моих же сочинений. Не совпадают только некоторые детали: в сконструированной мной ситуации меня пришла поучать какая-то баба, а тут, хотя и с тонким блеющим голоском, но мужик обратился с вопросом, риторическим, надо полагать. Все это лишний раз показывает, что между правдой и вымыслом в сущности нет никакой разницы, ибо неправдой является только то, чего не может быть никогда.
Ах да! Спасибо депутату от Единой России, который поставил в нашем подъезде домофон и оградил меня от реальности еще одной металлической дверью.
В этом мире не осталось никакой другой религии, кроме поклонения красоте. Поэтому люди, чьи эстетические предпочтения не совпадают с вашими, молятся совсем другим богам. Не верьте тем, кто пытается вас убедить, будто «все это неважно» и «о вкусах не спорят». Давно пора учредить инквизицию и сжигать неверных на костре.
***
Самая гениальная стратегия – ничто по сравнению с пониманием человеческой души. Выставлявший заградотряды Сталин был, безусловно, более глубоким психологом, чем Наполеон, который закончил свои дни на острове Св. Елены.
***
«Кто не работает, тот не ест», «Птицы небесные не сеют, не жнут и сыты бывают» – постигший смысл этого противоречия, присутствующего в одной из ключевых книг современной цивилизации, безусловно, может считать себя познавшим конечную истину бытия.
***
В последнее время совсем перестала воспринимать человеческие лица. Могу спокойно смотреть только на голливудских звезд и фотомоделей. Может быть потому, что в них почти не осталось ничего человеческого, отчего их даже нельзя назвать красивыми или уродливыми. Отечественные актеры все похожи на соседей по лестничной площадке.
***Из интервью
– Можно ли быть писателем, не являясь при этом гением?
– Вряд ли. Уже само слово «писатель» кажется обывателям чересчур претенциозным, так что это фактически синонимы.
– Кого вы имеете в виду под обывателями?
– Читателей, например. Все читатели являются обывателями.
– И чем гении отличаются от обывателей?
– Примерно тем же, чем политики – от избирателей.
***
В связи со смертью Махариши где-то прозвучало, что участники группы «Битлз» называли своего бывшего наставника мошенником. Не сразу, естественно, а по прошествии многих лет. А кем, интересно, он должен был оказаться на самом деле? Гуру? Или, может быть, йогом?
Но, черт возьми, с таким же успехом можно было бы назвать мошенниками и всех тех, кто, прилепив себе ватную бороду, изображает Санта-Клауса. Правда, для этого необходимо до преклонных лет сохранить столь же целомудренную веру в чудеса, как у членов этого популярного ВИА. Сами они, похоже, не были даже мошенниками. И это грустно.
***Мораль разъедает культуру подобно ржавчине
Мораль разъедает культуру подобно ржавчине. В недавнем прошлом хотя бы существовал Союз писателей, который был чем-то вроде лепрозория, где носители этого вируса изолировались от остальных, а сейчас… Сейчас эта опасная болезнь приняла характер эпидемии. Впрочем, все это – не более, чем метафоры. Тем не менее надо быть очень осторожным. Стоит обратить самое серьезное внимание на то, как «добро» проникает в культуру. Его носителями могут быть не только отдельные личности, но и порождаемые ими идеи и слова. Последние особенно опасны, так как люди все-таки куда менее мобильны.
Возьмем такое понятие, как симулякр, получившее в последнее время достаточно широкое хождение в культурной среде. Самым ярким примером, иллюстрирующим этот термин, является несостоявшийся полет американских астронавтов на Луну. Все действие, как известно, было заснято в павильонах Голливуда, и не кем-нибудь, а Стенли Кубриком. Ну и что? К чему этот разоблачительный пафос, который мое ухо явственно улавливает в слове «симулякр» в применении к этой ситуации? Если бы американцы реально совершили столь дорогостоящее космическое путешествие, то лично я была бы сильно разочарована в их умственных способностях. Надеюсь все же, что они никуда не летали. Ибо зачем? Когда можно провернуть не менее впечатляющую авантюру со значительно меньшими затратами, да еще с помощью такого выдающегося режиссера? Но именно в этом и заключается главный обличительный смысл слова «симулякр»: оно означает, если не ошибаюсь, некий представленный на всеобщее обозрение знак, за которым абсолютно ничего не стоит, никакого содержания. То есть все смотрят новости и видят, как астронавты, слегка подпрыгивая, передвигаются по лунной поверхности, а те никуда и не думали летать. И это, надо полагать, очень-очень нехорошо… Вот так незаметно «добро» и вся эта ползучая мораль и проникают в сознание современного человека. И после этого кто-то еще удивляется, что средняя продолжительность жизни писателя в наши дни приближается к нулю, так как большинство из них умирают, даже не родившись на свет, в зачаточном состоянии, можно сказать, – заразившись смертельным вирусом добра, никаких прививок против которого не существует.
