В-третьих, о рейтинге (говоря современным языком) К.К. Рокоссовского среди полководцев Великой Отечественной войны. Здесь обратимся к оценке, которую Константину Константиновичу дал ближайший сподвижник Сталина В.М. Молотов. Тот сказал, что «по характеру для крутых дел Жуков больше подходил. Но Рокоссовский при любом раскладе в первую тройку всегда войдет. А кто третий — надо подумать...» Сталин тоже очень ценил Рокоссовского и ему, можно сказать, симпатизировал, называя его, особенно после Белорусской операции, «мой Багратион». Подбирая кандидатуру командующего Парадом Победы, Сталин без колебаний предпочел всем остальным именно К.К. Рокоссовского.
Страна чествовала и славила своих героев. Кульминацией этих торжеств в Москве был Парад Победы, проведенный на Красной площади 24 июня 1945 г. В приказе Верховного Главнокомандующего № 370 говорилось:
«В ознаменование победы над Германией в Великой Отечественной войне назначаю 24 июня 1945 года в Москве на Красной площади парад войск Действующей армии, ВоенноМорского Флота и Московского гарнизона — Парад Победы.
На парад вывести: сводные полки фронтов, сводный полк Наркомата обороны, сводный полк Военно-Морского Флота, военные академии, военные училища и войска Московского гарнизона.
Парад Победы принять моему заместителю Маршалу Советского Союза Жукову.
Командовать Парадом Победы Маршалу Советского Союза Рокоссовскому...»[140]
Оба полководца появились на Красной площади верхом: Г.К. Жуков — на белом коне, К.К. Рокоссовский — на вороном. Пробыв много лет кавалерийскими командирами, они чувствовали себя в седле уверенно, привлекая взгляды трибун своей молодецкой осанкой, хотя как тому, так и другому было уже под пятьдесят. Маршалы объехали сводные полки, сформированные из солдат, сержантов и офицеров, наиболее отличившихся в сражениях войны. Представлены были все фронты, начиная с самого северного (Карельского) и кончая самым южным (3-м Украинским). В строю были представлены все основные воинские специальности — от сухопутных и морских пехотинцев до летчиков, танкистов и кавалеристов, от саперов и связистов до военных музыкантов. Прохождение парадных колонн представляло собой красочное, незабываемое зрелище. Особенно впечатляющим был момент, когда знамена поверженного врага бросались к подножию Мавзолея В.И. Ленина.
Вечером 25 июня в Кремле состоялся прием в честь участников Парада Победы. Произносились тосты за советских солдат и маршалов — победителей неимоверно сильного врага, изгнавших его с территории нашей Родины и окончательно добивших в самом логове фашизма — Берлине. В своей здравице Константин Константинович Рокоссовский заявил: «Командование Парадом Победы я воспринял как самую высокую награду за всю свою многолетнюю службу в Вооруженных Силах».
В мирное послевоенное время маршал К.К. Рокоссовский командовал Северной группой войск (в Польше). С октября 1949 г. — министр Национальной обороны Польской Народной Республики. С 1956 г. — заместитель министра обороны СССР, с октября 1957 г. — командующий войсками Закавказского военного округа. В 1958—1962 гг. — заместитель министра обороны СССР. С 1962 г. находился в группе генеральных инспекторов.
Константин Константинович Рокоссовский не был баловнем судьбы в буквальном понимании этого выражения. Он не перескакивал быстро через ступеньки служебной лестницы, минуя некоторые из них. Нет, даже наоборот — полком, бригадой и дивизией будущий маршал командовал по несколько лет. Он последовательно преодолевал эти трудные ступеньки — эскадрон, полк, дивизия, корпус, армия, фронт. На этом многотрудном пути были неудачи, ошибки, упущения и огорчения, но была и радость достижений, преодолений, побед. Его полководческий талант с каждой новой должностью совершенствовался, проходя дополнительную огранку.
В офицерской среде о Константине Константиновиче ходили настоящие легенды. В этих легендах тесным образом переплелось многое: рассказывали, что он подвергся репрессиям и побывал в лагерях; что у него в подчинении на фронте было много бывших уголовников, которые слушали только его, как бывшего лагерника, и т.п. Автор этих строк, начавший свою офицерскую службу в пятидесятых годах прошлого века, т.е. десять лет спустя после окончания войны, еще захватил эту пору рассказов о геройском поведении самого Рокоссовского и его «рокоссовцев».
Действительно, когда представлялась возможность, К.К. Рокоссовский всегда охотно встречался с молодыми офицерами, особенно со слушателями военных академий. Одна из таких встреч произошла весной 1962 г. в стенах Военной академии имени М.В. Фрунзе. Вспоминает доктор исторических наук, профессор, полковник в отставке Ф.Д. Свердлов:
«В один из дней апреля 1962 года я вел занятия в учебной группе 3-го курса (выпускного. — Н.Ч.) Военной академии им. М.В. Фрунзе, где преподавал уже десять лет. Неожиданно в класс не вошел, а буквально вбежал начальник кафедры оперативного искусства генерал-лейтенант Н.И. Белов и взволнованно сказал мне: “Приехал Рокоссовский... Хочет послушать. Я пригласил его в вашу группу... Сейчас войдет!” Через минуту в сопровождении начальника учебного отдела появился маршал. Я дал команду, начал докладывать ему, но он улыбнулся, подал руку и доклад сам собой прервался. Двухметрового роста, широкоплечий, с ярко-голубыми глазами на красивом улыбающемся лице, он произвел на всех нас неотразимое впечатление.
Один из слушателей предложил Константину Константиновичу свое место за первым столом, но он отказался.
— Я сяду по старой памяти сзади, — сказал К.К. Рокоссовский, — где сидел в академии еще в 1929 году (на курсах усовершенствования. — Н.Ч.).
Занятия были рассчитаны на четыре часа, но я закончил их за три, считая, что надо оставить час на беседу с маршалом, и не ошибся. Он вышел к висевшей большой карте, на которой были нарисованы боевые действия танковой армии, и сказал: “Вы хорошо разобрали сложный вопрос развития успеха и возможные решения, но помните: главное — это инициатива, самостоятельность, готовность взять на себя ответственность за смелые и решительные действия, использовать танковую армию только для стремительного, дерзкого рассекающего удара на глубину нескольких сот километров”. Он сделал небольшую паузу и уже другим, более мягким тоном сказал: “Если есть вопросы, я с удовольствием отвечу”. Я ожидал, что слушатели спросят его о Сталинграде, о Берлине, но первый же вопрос был неожиданным: “За что вас арестовали перед войной и долго ли вы были в тюрьме?”
Улыбка сразу сошла с лица маршала. Он внимательно посмотрел на спросившего молодого майора и после довольно большой паузы сказал: “За что? За что и всех арестовывали. Объявили польским шпионом. Это было нетрудно, ведь я поляк, да и корпусом командовал кавалерийским в Белоруссии, недалеко от польской границы. Арестовали в августе 1937 года. На первом же допросе следователь предложил мне подписать заранее подготовленное признание в шпионаже. Я, конечно, отказался. Потом было много таких допросов... Били... Вдвоем, втроем, одному-то со мной не справиться! В тюрьме просидел ровно три года, страшных и долгих три года. Выпустили в августе 1940-го (правильно — в марте 1940 г. — Н. Ч.), присвоили звание генерал- майора, вновь назначили в Белоруссию командиром моего родного 5-го кавалерийского корпуса, а в ноябре — командиром 9-го механизированного, с которым и вступил в войну”.
— Расскажите, пожалуйста, о Московской битве, — спросили сразу двое.
— Как шло сражение в начале войны? — прозвучал громкий вопрос.
— Правда ли, что Г.К. Жуков служил у вас командиром полка? — раздался третий.
Маршал широко улыбнулся и неожиданно сказал: “У вас обед ведь скоро... на все ответить я не успею...”
— Обед у нас длится два часа, — сказал Н.И. Белов, — а с маршалами слушатели беседуют не часто.
— Хорошо, — согласился К.К. Рокоссовский, — я отвечу...»[141]
Рассказывая слушателям Военной академии имени М.В. Фрунзе о своей работе в Польше, К.К. Рокоссовский не стал лакировать действительность и опускать негативные моменты:
«В Польшу меня направили в октябре 49-го. Было это сделано по просьбе Польского правительства. Здесь меня назначили министром национальной обороны, заместителем председателя Совета Министров Польши. Присвоили звание маршала Польши. Стал я, кажется, единственным в мире маршалом двух стран. Мне предстояло произвести реорганизацию Войска Польского, укрепить его боеспособность, очистить от чуждых элементов. Нельзя сказать, что весь офицерский корпус Вооруженных Сил Польши тепло принял меня. Часто во время приездов в дивизии из глубины построенных на плацах для встречи войск слышались одиночные, а иногда и групповые выкрики: “Уезжайте в Россию!”, “Долой красного маршала!”. Больше того, в январе 1950 г. при посещении артиллерийских частей в Люблине в меня стреляли из пистолета. Выстрел был произведен с большого расстояния, и пуля пролетела мимо. Стрелявшего не нашли. Через три месяца в Познани по моей машине дали автоматную очередь. Оказался раненым сопровождавший офицер, было разбито вдребезги заднее стекло, но я не пострадал. И на этот раз стрелявших не нашли.
