бинокль. А ещё — слышно, как кто-то крадётся сзади, пытаясь не производить лишнего шума. Вот только на таком морозе снег всё равно предательски скрипит, даже если использовать уже проторенную мной лыжню.
— Уверен, что хочешь начать знакомство именно с этого? — не отрываясь от бинокля, спросил я.
— Может, хоть ради приличия руки поднимешь? — прозвучал в спину густой, сочный бас.
— Может, и подниму, — флегматично пожал плечами я. — Дай только убедиться, что ты точно один.
— Я ведь могу и стре́льнуть, — сделал неправильное ударение собеседник. — Не посмотрю, что ты человек.
— Как догадался? — спросил я и всё-таки убрал бинокль от глаз. Медленно поднял руки и обернулся. — Ты ведь лица моего не видел.
— Голос у тебя человеческий. А эти выродки, вообще-то, болтать не любят.
— Это факт, — согласился я. — Может, ружьишко тогда опустишь?
— Подумаю, — усмехнулся мужик.
С виду крепкий. Нет, не здоровый, как шкаф, но чувствуется внутренний стержень. Руки не дрожат, смотрит уверенно, нижнюю часть лица скрывает густая рыжая борода, которой уже успела коснуться седина. Одет обычно, в зимнюю «горку», на ногах — настоящие охотничьи лыжи. Широченные и наверняка дорогие, если судить по креплениям и ботинкам. В таких можно даже без палок ходить. Уж с моими самопальными точно не сравнить.
— Ты откуда такой нарядный?— Словно прочитав мои мысли, мужик кивнул на мой инвентарь.
— Из реактора, — честно ответил я.
— А туда тебя каким ветром занесло?
— Долгая история.
— А по мне видно, что я спешу? — усмехнулся в бороду он.
— Можно мне хоть руки опустить? Затекают.
— Ну опусти. Только цацу свою не трогай, я всё равно на крючок быстрее тебя надавлю.
— Спорный вопрос, — нагло ухмыльнулся я.
— Чё? Типа крутого из себя строишь?
— Да какой там… — буркнул я и тяжело вздохнул. — Погреться-то пустишь?
— А может, ты лучше на хер пойдёшь? Ну или куда ты там шёл?
— У меня две банки тушёнки в рюкзаке и сухой паёк в заводской упаковке.
— По-твоему, я похож на того, кто нуждается?
— Нет, надеялся, что я похож.
— Так кто ты и откуда?
— Я же сказал: из реактора.
— Слушай, мужик, мне глубоко насрать на твои секреты, я просто хочу понять, можно ли к тебе спиной поворачиваться?
— Если я скажу «можно», ты поверишь?
— Нет, конечно.
— Тогда какой в этом смысл? Ладно, бывай… Извини, что побеспокоил.
Я практически заставил себя повернуться к нему спиной. В этот момент все мои чувства обострились, адреналин разлетелся по крови и, кажется, я даже смог услышать, как опускаются редкие снежинки на мягкий покров. Однако как психологический тест мой поступок преследовал другую цель. Я хотел показать незнакомцу, что доверяю ему, и тем самым должен был вызвать ответные чувства по отношению к себе.
И это сработало.
— Постой, — прогудел бородач. — Пойдём, я тебя чаем угощу.
Хруст снега оповестил меня, что незнакомец начал движение. Думал я недолго, точнее, совсем не думал. Все мысли были заняты только теплом и горячим чаем. По идее, по прямой до бани оставалась пара сотен метров, но бородач повёл меня в обход, специально делая большой крюк. Возможно, проверял меня ещё раз, а может, просто не хотел оставлять дополнительных следов.
— Тебя как звать-то? — бросил ему в спину я.
— Швеллер, — буркнул в ответ он.
— Сурово, — хмыкнул я.
— А тебя?
— В народе Могилой окрестили.
— Угу. И кто теперь из нас более суровый? — насмешливо спросил он. — А почему Могилой?
— По профессии. Я на местном кладбище работал, ямы копал, а потом закапывал.
— Тоже дело нужное.
— А тебя почему?
— Не знаю, в тюрьме прилепили. Цыганёнок один всякую ерунду выкрикивал, а я возьми да на «швеллер» и обернись. А он и говорит: «Всё, теперь ты Швеллер будешь». Я вначале подумал, что он шутит, а нет, на полном серьёзе. А потом как-то прилипло…
— Я думал, у тебя более поэтичная история выйдет, типа: несгибаемый, суровый как металлоконструкция, — подколол я.
— Ну извини, — не оборачиваясь, пожал плечами он.
— А сидел-то за что?
— За дело, — сухо отрезал Швеллер.
— Извини, понимаю, что такие вопросы обычно не задают, но почему-то вдруг любопытно стало. Ну не похож ты на лютого преступника, разве что украл чего-то?
— Я не вор! Никогда чужого не брал! — На сей раз он обернулся и сверкнул недобрым взглядом.
Выходит, я зацепил его за живое. Вообще, он производил впечатление принципиального человека, местами даже слишком. Хотя опять же, это не мне судить. Ладно, может, за чаем расскажет. А нет — да и хрен с ним. Каждый имеет право на свои скелеты в шкафу, у меня их там тоже с избытком.
— Ладно, не заводись, — повинился я.
— Очень надо, — хмыкнул Швеллер, и остаток пути мы преодолели в неловком молчании.
Прежде чем войти в баню, мы скинули лыжи и оставили их снаружи. Внутри было жарко, лицо сразу приятно защипало. На печи стояла небольшая алюминиевая кастрюлька, в которой вовсю что-то бурлило. Швеллер первым делом заглянул в нее и поворошил содержимое деревянной ложкой. Аромат, что оттуда исходил, тут же напомнил мне о голоде, а живот предательски заурчал, выдавая меня с потрохами.
— Раздевайся, садись, сейчас жрать будем, — кивнул на скамью Швеллер.
Баня была хоть и небольшая, но видно, что хозяева относились к ней с большой любовью. Чистенькая, вся обшита вагонкой. В предбаннике — кухонный уголок, за которым приятно отдохнуть от пара. Даже печь с виду обычная, самодельная, но дверцу к ней приладили со стеклом, чтобы любоваться огнём. На стене у входа прикручена резная вешалка, на которую я и повесил куртку. Шапку сунул в рукав, разгрузку и автомат аккуратно пристроил в угол, на табуретку. Затем пришла очередь вязаного свитера и тёплых, пуховых штанов. В итоге я оставил на себе лишь термобельё. Впрочем, как и Швеллер, который тоже укутался, словно капуста.
— Миска есть у тебя? — спросил он, водружая на центр стола кастрюлю с варевом.
— Ага, и ложка где-то завалялась, — кивнул я и полез в рюкзак. — Кофе вот ещё есть в пакетиках.
— Я чай люблю,
