Герцог Кернский шумно втягивает воздух, откидывается на спинку кресла и говорит предельно ровно:
— Даже если тебя здесь засекут, бояться нечего. Во-первых, это моя земля и у меня достаточно возможностей, чтобы тебя защитить, а во-вторых… — На губах светлости вспыхивает предельно коварная улыбка, в глазах проскальзывает огонёк, сильно похожий на магический. — Во-вторых, старейшины не захотят с нами связываться. Они, скорее, притворятся, будто сами, лично, отпустили тебя в Керн, чем что-то предъявят.
— С чего такая уверенность? — хмурится стражник. А блондинчик хитро переводит взгляд на меня.
Не знаю, как остальным, а мне в этот миг наше прощание с драконами вспомнилось. Тот бешеный рёв, топот и близкий обвал стен. А ещё невероятная бледность Нила и Дурута, и их явное желание вытурить меня из Рестрича как можно скорей.
Так что убейте, но Дантос прав — старейшины к нам не сунутся. Рядом со мной Натар в безопасности.
— Вы о чём-то умолчали, — оценив выражение лиц, хмыкнул сородич, и мы дружно кивнули.
Да, умолчали. Причём о многом. Например, историю про то, как я обрела возможность трансформироваться в драконицу, ты тоже не слышал. И это ещё один повод остаться, не находишь?
Но сказать вслух не успеваю — Дантос оказывается проворнее.
— Твоя семья живёт в Ниринсе? — спрашивает он. А после утвердительного кивка добавляет: — Ты можешь перевезти их в замок. Кровом и пищей я обеспечу. Как объяснить этот переезд остальным — придумай сам. Тогда ты станешь практически недосягаем для метаморфов. Но я всё-таки убеждён, что даже в случае твоего обнаружения причинить вред они не посмеют. Будь я на месте старейшин, то ни за что бы не сунулся.
Теперь Натар глядит заинтригованно и, поразмыслив, кивает. И добавляет:
— Пищей я обеспечу сам. Но переезжать просто так, на правах семьи стража — слишком подозрительно. Если бы для моей жены нашлась какая-нибудь работа…
— Найдётся. — Блондинчик улыбается. — А ещё найдётся одно поручение, которое требует большого доверия с моей стороны. Поручение не для жены, а для тебя. Возьмёшься?
Натар хитро щурит глаза и вместо ответа встречный вопрос задаёт:
— Думаете, мне можно доверять?
— Пока мне известно лишь то, что ты не болтлив.
Беглый метаморф дарит вопросительный взгляд, и герцог милостиво поясняет:
— Ты видел мою магию, но слухов о том, что у меня временами глаза загораются и огонь по коже бегает, по замку не ходит.
— Так может, вам об этих слухах просто не докладывают? — хмыкает страж.
И по интонациям становится совершенно ясно — нет, дело не в осведомлённости. Натар в самом деле о магии Дантоса молчал.
Но смысл всё-таки не в этом. Соль ситуации в том, что Натар наконец расслабился. Внешне он старался казаться выдержанным, а внутри ликовал. Причём радость эта была до того чистой, до того светлой, что я расчувствовалась и постыдно хлюпнула носом.
— Пока мне известно лишь то, что ты не болтлив, — повторяет Дантос довольно. — В остальном я готов рискнуть.
Стражник принимает слова светлости с благодарностью и улыбкой, а я опять носом хлюпаю. И тут же напарываюсь на три насмешливо-скептических взгляда.
— Малышка… — тянет герцог Кернский.
— Мм-м, ну всё, сейчас будут сопли, — вздохнув, комментирует страж.
А Вернон удобно откидывается в кресле и, приняв вид заинтересованного зрителя, командует:
— Ну, давай. Реви!
Желание разреветься мигом исчезает. Я хмурюсь и грозно складываю руки на груди. А маг хмыкает и притворно вздыхает:
— Эх, а я-то надеялся…
На этом встреча с Натаром заканчивается, что вполне логично. Главное сказано, точки над буквами по большей части расставлены и перспективы определены. Единственное, подробностей «особого поручения» не прозвучало — Дантос решил, что задание подождёт до переезда семьи.
Он лично проводил метаморфа к выходу и, судя по голосам, которые удалось различить, передал стражника в руки Жакара. И пусть тут, в Керне, толстопузый дедок выполнял скромную роль личного слуги и шпиона, чутьё подсказывало — должность для жены Натара он найдет.
А по возвращении их светлости в кабинет тема метаморфов, как ни странно, продолжилась…
— Астрид, поясни про Гертона, — попросил Дантос. — И кстати, помнится, Гертон упоминал о каком-то твоём предложении. Что-то про женщину и меня.
— Про женщину и тебя? — переспросила я «удивлённо».
— Не увиливай, — встрял Вернон хитро. — Я тоже слышал.
Но я таки увильнула. В смысле добросовестно поведала о том, что народ метаморфов крайне недоволен уровнем влияния Дантоса на императора Роналкора и некоторыми другими моментами, такими как увольнение чиновников министерства финансов, например. А дальше — всё. Дальше превратилась в молчунью.
И да, я умолчала не только о женщине. Говорить о намерениях ликвидировать герцога Кернского также не стала. И причиной тому не скрытность, а понимание — Дантос и без подсказок догадается.
Он, конечно, не подвёл. Но задумчивость, проступившая на благородном лице, мне не понравилась — она была предельно хмурой и грозила испортить настроение на весь день. Правда, как вскоре выяснилось, Дан не из-за покушения посмурнел. Он вообще смотрел на вопрос отношений с метаморфами гораздо шире, нежели я.
— Влияние говоришь? — скривившись, фыркнул он. — Мне в этом плане тоже не всё нравится. В частности, мне очень не нравится их влияние на тебя.
Я от такого заявления порядком опешила, но удивиться вслух не успела.
— Твой народ поклялся в верности семье Роналкора, — продолжил герцог мрачно. — А теперь вспомни, что случится, если кто-то из метаморфов эту клятву нарушит.
Я замерла и непонимающе хлопнула ресницами. Секундой позже, когда осознала, о каком роде влияния речь, нахмурилась и действительно попыталась припомнить, что там про договор с императорской семьёй рассказывали.
А осознав, опять застыла, а потом и вовсе закашлялась. Да уж, приятного мало, но…
— Народ метаморфов усвоил урок, — вклинился в разговор Вернон. — Они не станут рисковать одарёнными.
— Согласен, — отозвался Дан. — Но тот факт, что жизнь моей женщины зависит от благоразумия каких-то старейшин и «Гертонов», мне категорически не нравится.
Он сказал, а я, несмотря на серьёзность момента, зарделась. Моя женщина! Вау!..
Но засветиться магическим фонариком всё-таки не успела. Просто за вспышкой удовольствия пришло воспоминание о собственном решении, и… счастье сменилось звонкой мысленной пощёчиной. Потом ещё одной, и третьей, и четвёртой.
И пусть было очень неприятно и даже в какой-то степени больно, зато в реальность я вернулась трезвой и сосредоточенной. Угу, вернулась, для того чтобы резко нарваться на изумлённый взгляд серых глаз.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
