Эта мысль заставила Гэри посмотреть себе в ноги, где спокойно, точно отдыхая, лежала груда доспехов и прислоненное к ним черное копье. Гэри приподнялся на локтях и осторожно пальцем ноги тихонько постучал по оружию.
Из тупого конца копья вырвалась голубая искра и опалила Гэри палец, проструилась вдоль всего тела и достигла головы, от чего его густые черные волосы мгновенно встали дыбом.
– Эй! – воскликнул он.
– Трус!
Это слово оглушило Гэри. Сила покинула его. Он больше не испытывал ни удивления, ни каких-либо других чувств. Охваченный смятением от этого внезапного удара, он тупо уставился на свое мощное оружие.
– Я не трус, – внешне спокойно ответил он. Но в его сердце бушевала целая буря протеста.
Он подождал, но копье не удостоило его заявление ответом.
– Есть проблемы? – спросил Микки, пересаживаясь поближе к молодому человеку. Гэри посмотрел на копье.
– Проклятье! Эта чертова штука обозвала меня, – объяснил он.
– Трус!
– Ах вот в чем дело, – пробормотал Микки. – Гордое копье не одобряет твоего решения бежать от рыцаря Редарма.
– Я не бежал от Редарма! – В свой резкий ответ Гзри вложил больше гневного чувства, чем ему того хотелось. – Я имею в виду… Я просто… Мы ведь решили уйти…
Микки остановил его, тихонько присвистнув и взмахом маленькой ручки выражая свое понимание.
– Я знаю, что ты делал, парень, и, по-моему, ты сделал это хорошо, – попытался растолковать лепрекон. – Но это копье – гордое и не любит пропускать ни одной баталии, не важно, нужна она или нет.
– Трус!
Воззрившись на копье, Гэри глухо зарычал. В голову непроизвольно полезли окрашенные мстительным чувством красочные образы, вроде того, как он сбрасывает копье в бездонное ущелье Двергамала. В ответ копье разразилось целой телепатической кинолентой, содержание которой сводилось к различным вариациям на тему падения самого Гэри в бездонную пропасть. Он летит, а само копье ныряет за ним и, чуть ли не подталкивая наконечником, преследует до самого дна крутого обрыва.
А затем связь словно обрубили. Она исчезла, будто ее и не было. Гэри с любопытством огляделся. Он подозревал, что именно произошло, но еще не был до конца в этом уверен. Неужели копье отвергло его? Восстановит ли оно контакт утром или когда-нибудь еще?
– Насколько упорным может быть оружие? – спросил молодой человек у Микки.
– Это копье в неподатливости переплюнет металл, из которого оно отковано, – отвечал лепрекон.
– Тогда вполне возможно, что мы влипли в изрядную переделку.
Микки кивнул и сделал длинную затяжку, затем выпустил большое кольцо дыма. Кольцо проплыло весь путь вдоль тела Гэри и зависло вокруг наконечника могучего копья.
– Будь по-твоему, – заметил, обращаясь к копью, Гэри. Затем улегся на клевер, облокотившись головой о руку, и вновь воззрился на чудесное ночное небо Волшебноземья. Сотни, тысячи звезд смотрели на него сверху, заглядывали в сердце, манили к себе. Внезапно ему захотелось взлететь наверх, воспарить к блистающим вершинам Вселенной, играть и резвиться там.
– Красотища, – согласился Микки, видя, как на внезапно ставших безмятежными чертах Гэри разлилось очевидное блаженство.
– Это лучше всего, что я когда-либо видел в собственном мире, – признался Гэри.
– То же самое небо, – ответил Микки.
Гэри покачал головой.
– Нет! – с горячим чувством произнес он и затем некоторое время собирался с мыслями, пытаясь понять, что является источником такого твердого отрицания. – Дело тут в другом, – вымолвил наконец он. – Мой мир слишком забит городами, а в этих городах, наверное, слишком много уличных фонарей.
– Они горят всю ночь?
– Всю ночь, – подтвердил Гэри. – И затмевают свет с неба. И воздух, наверное, слишком грязен, поэтому звезды в нем кажутся тусклее, не сравнить с этими. – Лицо Гэри стало беззащитным, он горько усмехнулся, словно сдаваясь. Сказанное в достаточной мере соответствовало истине. Но оставалось нечто невыраженное, более глубинное, что заставляло Гэри думать, что даже без ночных огней и грязного воздуха звезды его собственного мира не сияли бы так ярко.
– Там по-другому, – наконец произнес он. – Мы иначе смотрим на звезды, иначе смотрим на все. Да, соль в этом, – словно подводя итог своим мыслям, твердо заключил Гэри. Другим был не только сам вид ночного неба, коренным образом отличался угол зрения, под которым на это небо смотрели.
– У нас есть наука и ученые, которые разгадывают все тайны, – продолжал объяснять он смотрящему на него с сомнением Микки. – Иногда я думаю, что именно в этом вся проблема. – С губ Гэри слетел еще один печальный смешок. Он вспомнил о кончине религии в своем мире, где религиозные тайны стали вовсе не такими уж таинственными. На ум пришла история с Туринской плащаницей. Долгое время считалось, что именно она покрывала тело Иисуса. А не далее как несколько дней назад Гэри видел по телевидению научно-популярную передачу. В ней ученые утверждали, что на самом деле плащаница была изготовлена через тысячу лет после смерти Христа.
Это было неминуемое столкновение науки и религии. И Гэри лишь недавно начал осознавать, что люди не только не разрешили противоречия, но даже не отдали себе толком в нем отчета. Религия зиждется на устаревших мифах, а наука со своими неопровержимыми логическими доводами не оставляет от них камня на камне.
– Всему находится объяснение. – Гэри опять засмеялся, на этот раз достаточно громко, чтобы привлечь внимание сидящих у тлеющих углей Кэлси и Пвилла. – А ты знаешь, каково это – быть смертным, Микки?
– О чем ты ведешь речь? – В тоне лепрекона звучала неподдельная заинтересованность. Он всей душой хотел разобраться, что это за штука, которая так очевидно огорчает его друга.
– Быть смертным, – повторил Гэри. – Понимаешь, когда людям не остается ничего таинственного, то они создают себе новую веру. Они начинают думать, что есть нечто, лежащее за пределами физической жизни. Такая философия называется духовностью.
– Глупо так жить.
Гэри вновь усмехнулся. С утверждением лепрекона нельзя было не согласиться. Но в то же время он знал, что и уйти ему от этого невозможно. От себя ведь не уйдешь. Он был продуктом своего мира, продуктом эры всеобщего торжества науки. Торжествовать-то она торжествует, но никакого баланса между физическими истинами и духовными потребностями так и не найдено…
– Это… – Гэри поискал слово, – приводит в отчаяние. Когда физический мир объяснен и растолкован до такой степени, что уже не остается места… – Гэри не закончил мысль. А какой в этом смысл? Незавершенная, она уплыла прочь, а он лишь с горечью покачал головой.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
