И я прекрасно её понимаю. Поэтому она написала отказ. А я удочерила девочку. Так у меня появилась дочка Анечка. Аной с одной «н» её назвали уже потом здесь, в Испании, когда я вышла замуж за Альваро.
— А как вы оказались здесь? Как познакомились с Альваро?
— С Альваро, — она тепло улыбнулась. — Я всем говорю, что мы познакомились в интернете, так проще, ничего не надо объяснять. Но на самом деле нет. На самом деле он приехал в нашу глухую тайгу, когда Анечке уже исполнилось два, по работе. Как инженер и специалист, чтобы собрать и настроить какую-то технику, что купила малайзийская компания у его фирмы. Малазийцам отдали в пользование на много лет участок в тайге, они закупили испанское оборудование. Вот с этим оборудованием и приехал в нашу глушь Альваро, чтобы научить им пользоваться лесозаготовителей. Случайно вывихнул плечо, а я помогала хирургу его вправить. Так мы и познакомились. Потом он, конечно, уехал. Но стал звонить, писать, — улыбнулась Лиза. — А потом приехал и забрал нас с Аней. Так мы очутились в Ла-Корунье.
— А Петька? — оценила разрезанный палец Ирка. Кровь остановилась. Жить будет.
— Мы с Алевтиной Викентьевной договорились, что Пете ничего не скажем. И так мальчишке тяжело, потерять сразу и мать, и отца, зачем ему ещё переживать из-за маленькой сестрёнки. Но с год назад он наткнулся на старые документы, те самые по усыновлению и начал искать сестру. Сначала приехал в деревню, где они жили. Потом в больницу, где я работала. Ему дали мой адрес в Ла-Корунье. И он написал, позвонил, приехал.
— Познакомился с Аной и Софией, — догадалась Ирка.
— Сонечка та как-то сразу в него влюбилась, — сказала Лиза, наклонившись, шёпотом. — Он ей так понравился, что она и говорить ни о чём другом не могла, только о нём. А он нет. Он к ней сначала очень прохладно, — вздохнула Лиза, — вроде не затем приехал. Но потом…
«Чёртов ты бабник, Север!» — выдохнула Ирка и понимающе кивнула:
— Потом не устоял.
— Не знаю, как уж у них там всё закрутилось, — всё же принесла пластырь Лиза. Ловко наклеила Ирке на палец. — Но она забеременела, и он… наверное, это всё и решило.
— Угу, он, как честный человек, был обязан жениться, — горько усмехнулась Ирка.
«И она забеременела, а я не смогла», — жгло грудь. Беспощадно, нестерпимо.
Ирке даже не надо было объяснять, почему Север ничего не сказал про сестру: бабке — потому что был зол, что она его обманула и столько лет скрывала, что его сестра жива, Ирке — потому что где сестра, теперь была София.
И почему за ним в Сомали приехала Лиза, почему он написал именно ей, Ирке тоже не требовались пояснения. София беременна, да и что с них взять с этих переполошенных испанок, то ли дело наша доктор.
— Мы же детски боимся страданий… и умеем лишь плакать, любя… — хмыкнула Ирка. — Любите Цветаеву?
— М-м-м… скорее нет, чем да, — пожала плечами Лиза.
— Вот и я, похоже, больше не люблю. А Федерико Гарсиа Лорку?
.
— Тому, кто слывёт мужчиной,
нескромничать не пристало.
И я повторять не стану
слова, что она шептала.
В песчинках и поцелуях
она ушла на рассвете.
.
— Кинжалы трефовых лилий
вдогонку рубили ветер, — подхватила Лиза.
.
— Я вёл себя так, как должно,
цыган до смертного часа.
Я дал ей ларец на память
и больше не стал встречаться,
запомнив обман той ночи
в туманах речной долины, –
она ведь была замужней,
а мне клялась, что невинна.
.
Ирка замолчала, но ненадолго.
— Старая карга, Петькина бабка, любит это стихотворение, — сказала она.
— Что-то не так, да? — догадалась Лиза. — Я чего-то не знаю? Не понимаю? Просто у вас с Вадимом такие лица… — посмотрела она на Ирку.
Лиза отставила на край стола тарелки, что собиралась нести на веранду.
Ирка сложила в одну из них нарезанные овощи. Понюхала только что сорванный с грядки помидор. Он пах летом и домом.
— Всё не так, — вздохнула она и полезла в свою потёртую почтальонскую сумку. — Вы только никому не говорите. Это теперь совершенно ни к чему. — Она подала Лизе свидетельство о браке. — Я его жена.
Лиза пробежалась глазами по бумаге. Закрыла рот рукой. Рухнула на стул.
— Вернее, вдова, — подала Ирка следом копию свидетельства о смерти. — Мы получили Петьку из Африки в цинковом гробу в марте. Похоронили. На кладбище, как положено. С почестями.
— О господи, — выдохнула женщина.
— Но потом я настояла на эксгумации, гроб оказался пустым, а я получила вот это, чтобы вы понимали, что мы делаем здесь и почему приехали, — подала она Петькино письмо.
Та прочитала, отложила. Молча достала бутылку вина. Молча открыла, налила в два бокала.
— Я думала, он попал в беду, поэтому стала его искать, хоть он и просил этого не делать. Собственно, так и вышло. Хотя и не совсем так.
— Значит, вы сейчас из Сомали? — предположила Лиза и выпила залпом половину.
Ирка вино даже не пригубила. Вином тут не поможешь.
— Мы искали его целый месяц. Обошли каждую больницу, побывали в каждом госпитале, опросили каждого рыбака на берегу. В госпитале Мамы Хавы нам рассказали про вас. Что было потом?
— Потом, — выдохнула Лиза.
Она взяла из лежащей на подоконнике пачки сигарету, закурила.
— Потом было очень трудно, — повернулась она к окну.
Глава 48
— До сих пор не знаю, как я Петю довезла, — затянулась сигаретой Лиза. Выдохнула дым. — Я нашла его в ужасном состоянии. Ожоги не заживали, раны гноились, лихорадка не спадала, да и ухаживать за ним было некому, ну вы сами видели, какой там ад, — махнула она. — Персонала не хватает, а больных хоть отбавляй. Говорить он не мог, есть почти не мог, да и кормили там плохо. От него остались кожа да кости. Я его с трудом узнала, — она сглотнула ком в горле, покачала головой. — Не знаю, что его держало на этом свете и как он выжил.
Она снова глубоко затянулась. Медленно выпустила струйку дыма в окно. Затушила сигарету
