до тебя никак не добраться. Я бы тебе устроила личный опыт!
— Янка-пулемётчица! — в моей башке послышался наглый дразнящий свист.
— Ах ты так! Р-р-р…
С рокотом пулемёта, из меня попёрли наружу все мои эмоции и мысли по поводу и без.
Быстро таял пушистый снежок, на который летели звенья цепи и гильзы.
Далеко разносился по лесу непривычный для этих мест грохот.
— А-а-а-а-а! А-а-а-а-а! — я чувствовала, что с каждым разом у меня получается всё лучше и лучше.
Жаль, сложно было рассмотреть в темноте… Стреляла в никуда! Но я отчётливо слышала, как трещат стволы деревьев.
— Как же это было круто! У-у-у-у! — я только вошла во вкус… будто мне вручили большую ложку и разрешили одной съесть огромный торт… и тут, — Упс! Обломс! — так быстро закончились патроны. — Бли-и-и-ин, обидно!
Пальцы моих рук дрожали.
— М-дя-я-я… придётся завтра снова грабить склад… или склады! Ещё Лиужеродского учить… Эх… — я тяжело вздохнула, села на колени и бросила свой взгляд на экран смартфона, где высвечивалось 17:45.
* * *
В гостиной потрескивал камин. Вокруг дрожали свечи.
За столом, развалившись по-барски, сидел «счастливый» и всё ещё бухой Лиужеродский.
— О! Госпожа Яна пожаловала. Проходи, садись… — он указал мне рукой на стул, — Так, — идиот икнул и растянулся в придурковатой улыбке, — Тэйнес, накрой на стол! — отпустил он служанке, — Мы с королевой ужинать будем! Да? — он приветливо вздёрнул бровями, кивнул и сощурился.
— И биться сердце перестало! — буркнула я, — Нет! — мои глаза, обозревая эту пьяную амёбу, наливались яростью. Я исподлобья с укоризной зыркнула на горничную, которая уже подорвалась было бежать на кухню и исполнять волю правителя, — Стоять! — рявкнула ей.
— Госпожа… Дарк-леди Яна! — тётка бросилась к моим ногам, — Помилуйте, пощадите… Завтра… Завтра, он будет трезв! Правда! Я его знаю! Он… он… — умываясь слезами и соплями, служанка ползала вокруг меня, собирая на свою длинную юбку всю пыль с гостиной.
Я с холодным лицом, одним жестом руки, на расстоянии с грохотом распахнула ставни и створки окон, напротив того заколоченного, что выбил когда-то бронепёс.
Обычно у нас в хоррор фильмах любят подобным образом сгущать краски, наполняя сюжет мистикой и ужасами. Да так, чтоб — полутьма… дымок… огонь… и тут ты-дыщь!
— Говорила, убью? — я сморщила мордаху, заставив всколыхнуться пламя свечей.
— Пощадите его! — судорожно трясясь, умоляла Тэйнес, — Пожалуйста!
В гостиную на шум, как осы на сладкое, мигом слетелась остальная прислуга.
— Что-же… может быть и к лучшему. Ещё одно «показательное наказание» не помешает!
На улице было темно. Лёгкими пушинками плавно кружил в воздухе искристый снежок.
Кнавту за столом всё было пофиг.
Свинья-свиньёй!
Мне показалось, что ему даже понравился свежий морозный воздух, который ворвался в просторную комнату, где он, застранец продолжал жрать, как не в себя.
Я подошла к окну и посмотрела вниз…
— Мда-а-а! — цыкнула я, — Падать высоко и, наверное, глубоко! — тайком расплываясь в улыбке и уже рисуя в голове коварный план.
«Разум» в башке давился со смеху.
— Госпожа… прошу вас, прошу… не делайте этого… — та походу прочухала, к чему я клоню. Видела, как летал Ниров и сейчас безумно боялась повторения прошлого.
— Да пошла ты нафиг! — я оттолкнула её и подняла в воздух улыбающегося, всё ещё пьяного баронишку, который принимал происходящее за развлекуху и резко вышвырнула его в окно. Он даже орнуть не успел.
Тётка взвыла, утыкаясь любом в пол.
Нет, блин! Где справедливость? Я как ненормальная убила весь день, чтобы придумать, как защитить Нелиасс, а она сейчас, тупорылая, выгораживает этого придурка!
— Ведьма-ведьма! — запричитала стерва.
— Хочешь за ним? Да не вопрос! — на глазах опешившей прислуги, горничная с визгом вылетела в окно за Лиужеродским.
Тыщ-щ-щ-щ-с-с-с! — послышалось через несколько секунд… Конечно, для всех это было весьма странное на звук «тыщ-щ-щ», но у меня не дрогнула ни единая мышца лица.
— Кто ещё хочет? — поинтересовалась я, едва сдерживая свой дикий смех внутри.
Внезапно с улицы донёсся истошный ор барона, которого явно перебивала по войсу его преданная служанка.
— Он жив? — подхватив подолы и фартуки, прислуга будто по указке подскочила и чесанула из гостиной.
— Ну вот и протрезвел! — усмехнулась я, вновь выглянув в окно с четвёртого этажа.
— Спасите! Аус! Помогите! Вытащите меня! А-а-а-а!!! Холодно! Аувс! Да иди ты! Помогите-е-е… — наперебой из колодца во дворе, будто из загробного мира, сквозь плеск воды, рвали глотку Кнавт и его услужливая «русалка».
Первый на помощь, откуда ни возьмись, прибежал Талив.
— Господин Кнавт, держите! — он не разбираясь, что к чему, зачем-то схватил и бросил в колодец деревянное ведро.
— А-а-а-а! — раздалось изнутри и потом ты-дыщ-щ-щ-щ-с-с и снова плеск воды, — Какой *** — вместо криков о помощи послышался отборный местный мат.
— Ух! С-с-с! Ух! — выкрикивала Тэйнес.
— Жар-р-р-ра! — я тряслась от смеха, — А говорила к завтрашнему дню-ю-ю… Сама-то верила? Нет, челядь! Будет всё по-моему! Здесь и сейчас!
Талив упал на колени и начал молиться.
Во дворе забегали слуги, запихивая в колодец шесты, верёвки… кто во что горазд…
В общем, пришлось мне снова вмешаться.
— А ну расступись! — я выкрикнула из окна и выдернула водоплавающих обратно, — Сладкая парочка, блин…
«Дельфин и русалка», прижавшись друг к другу, отбивая зубами трещётку, дрожали в луже у камина.
— Они умрут! — процедил сквозь зубы Талив, один из первых ворвавшийся в двери гостиной, и направил на Лиужеродского свой амулет.
— Спокойняк! — стопорнула я прыткого, — Баньку им обоим затопи и будет всё ништяк! Кнавт тебе ещё и спасибо скажет, — хохотнула я.
Святоша малость затупил.
— Ну, чё стоишь? Беги… А то помрут ушибленные и по твоей вине, кстати!
— Баню! Баню, господину! — эхом разнеслось по замку.
В коридоре забегали, затопали.
Эх… «финалгоном» бы их натереть для согрева, — я покосилась на дрожащих, — …Да веничком их, веничком… — я вспомнила, как папанька мне лечил разогревающей мазью коленку, а я, по тупости своей потом полезла в душ, — Они бы и в минус 40 за окном, сами бы запрыгнули в колодец голышом, как в жопу раненные.
— Только попробуй мне ещё бухнуть! — я фыркнула жалкому баронишке с отпечатком полумесяца от дна ведра, начиная со лба и через щёку на пол его лица, — Идиот! — сжала кулак, заставив доходягу закашляться.
Тот судорожно закивал головой, выражая согласие.
— Вот и чудненько!
* * *
Мой насыщенный день приближался к концу. Я, уставшая, стянув шапку и расстегнув пуховик, и цепляясь ногой за ногу, поднималась по ступенькам домой. За спиной у меня болтался скрученный в рулон спортивный коврик.
Звонок в дверь! Открыл папа.
— Привет! Заходи!
— Привет! — я чмокнула его в щёку.
— Откуда такая
