Может, и так. А может – и нет. Может, на самом деле, все обстоит совсем-совсем иначе. Но как именно? Всеволод по-прежнему, не отрываясь, смотрел в холодные глаза собеседника. Смотрел и ничего в них не видел. Ни признания, ни сочувствия, ни досады, ни сожаления, ни насмешки.
Ни-че-го.
Вероятно, его молчание Бернгард воспринял как согласие. Или как отсутствие возражений. Магистр поспешил завершить неприятный разговор:
– Если хочешь, можешь перевести Эржебетт в замковый госпит. Обещаю, там за ней будет надлежащий уход и присмотр. – Затем добавил, нахмурясь: – Больше нет нужды скрывать, что в замке объявилась женщина. Нынче все братья только об этом и говорят.
Всеволод покачал головой:
– В твоем госпите Эржебетт будет беззащитна, Бернгард.
– Я выставлю охрану…
– Нет, – твердо сказал Всеволод. Такой охране он не доверял ни на грош. – Эржебетт останется здесь. И ее будут охранять мои дружинники.
– Как тебе будет угодно, русич…
– Вот так и будет… Угодно, – буркнул Всеволод. И – уточнил: – Кстати, я уже отдал приказ страже: рубить любого, кто без моего ведома и разрешения попытается войти в эту дверь. Любого, понимаешь? Невзирая на рыцарские плащи и кресты.
Ни один мускул не дрогнул на невозмутимом лице Бернгарда. Только губы чуть искривились. Чуть-чуть…
– На мой взгляд, совершенно неуместные меры предосторожности, – сухо проговорил орденский магистр. – Да и вообще, сдается мне, своей девчонке ты стал уделять куда больше внимание, чем нашему общему делу. Я ведь не случайно с самого начала предлагал вам расстаться. Пока ты с ней, ты не сможешь целиком отдаться тому, ради чего сюда призван…
– Это не так, Бернгард!
Всеволод энергично мотнул головой. За свои слова он готов был отвечать, спорить и драться. Но что-то где-то как-то… неприятно, в общем, что-то кольнуло. Одернуло будто что-то внутри…
Или все же так? Или тевтонский старец-воевода, узревший со стороны то, чего не видно ему самому, прав? О чем он, Всеволод, думает в последнее время – об Эржебетт или о Набеге? О чем – больше?
Бернгард словно прочел невысказанные мысли, словно распознал сомнения в складках, пролегших на лбу Всеволода.
– А ведь речь идет ни много, ни мало – о спасении всего людского обиталища, – голос магистра стал тише, вкрадчивее.
– Об отсрочке, ежели на то пошло, – зло огрызнулся Всеволод.
– В нашем случае любая отсрочка – и есть спасение. Спасение на день, на неделю, на месяц. И мы либо можем подарить его миру, либо нет. Если мы заодно – тогда и мы, и наше обиталище проживем немного дольше, чем если мы порознь.
Если… если… заодно… порознь… Слова. Это всего лишь слова. Всеволод исподлобья глянул на Бернгарда:
– Пока Эржебетт не мешает мне срубать нечисть со стен твоей Сторожи.
– Пока, – поймал его на слове тевтон. – А что будет потом, когда, поддавшись растущим в тебе страхам и подозрениям, ты станешь в бою опекать девчонку вместо того, чтобы оборонять свой участок стены? II прикажешь делать то же своей дружине?
– Этого Не будет!
Ну, разумеется! Конечно, не будет! Только отчего вдруг так предательски дрогнул голос. Не от того ли, что не далее чем сегодняшней ночью он вышел из сечи. Пусть ненадолго совсем, но все же – вышел. Велел Федору прикрывать. Сам бросил дружину и занялся девчонкой. Хотя рана-то у Эржебетт не была страшной. Не смертельной она вовсе была. Любой его боец с такой раной смог бы сам отползти в сторонку. И кликнуть на помощь тевтонского лекаря-алхимика или брата-госпитальера[9] смог бы. А при необходимости и себя перевязать – тоже бы сумел.
– Не будет? Ты уверен, русич? – пронзительный взгляд Бернгарда был подобен двум стрелам. И стрелы те проникали глубоко, очень глубоко. И – где-то там, в глубине – находили свою цель. И – разили без промаха и без жалости, намертво вгоняя трудноизвлекаемые зазубренные острия.
– Да, – раздраженно выплюнул Всеволод. – Уверен.
Поразился: почему нежданно-негаданно дело обернулось вдруг таким образом, что это он держит ответ перед Бернгардом. Почему не наоборот? После всего случившегося-то!
– Что ж, хорошо, если так.
Удовлетворенный кивок магистра. И сразу – без перехода…
– Сегодня большая вылазка, – скучным голосом, как о чем-то обыденном и маловажном, сообщил тевтон. – Давно пора прочесать дальние окрестности. Поедут все братья, способные сидеть в седле и держать оружие. Замок остается под присмотром брата Томаса и небольшого – десятка три-четыре бойцов – гарнизона. Сагаадай и его воины присоединятся к нам – татары уже дали согласие. Думаю, пойдут и оба шекелиса. А ты?
– Я?
– Примешь ли ты участие в вылазке? Поведешь ли свою дружину? Или предпочтешь остаться здесь? С Эржебетт?
Глава 32
Насмешка? Всеволод пристально посмотрел на собеседника. Нет, насмешки не было. Бернгард просто спрашивал. Спокойно и отстраненно интересовался, без всякого намека на эмоции. Но все же подспудно в заданном вопросе таилось что-то еще.
Некое испытание? Проверка?
И ведь как неожиданно! И до чего не вовремя!
Рука сама потянулась к затылку. Поскрести, почесать.
Время потянуть.
Отсрочить ответ.
Всеволод не то чтобы колебался. Просто лихорадочно соображал, прикидывал, размышлял. Как быть… С Эржебетт – как? Да уж, следовало признать: девчонка-найденыш, действительно, доставляет немало хлопот. Отвлекает, связывает руки. Но раз уж все так вышло, оставлять Эржебетт в замке одну не годилось. А с собой раненую девчонку не возьмешь. Далеко ли с ней уедешь, с раненой-то. Вылазка же…
Всеволод уже решил во что бы то ни стало добраться до Мертвого озера. И отказываться от своего решения не собирался.
Вот только Эржебетт…
Магистр смотрел на него, не моргая. Магистр ждал ответа.
Надо ехать. Надо… Как ни крути, но в одном Бернгард прав. Прав, безусловно. Всеволод, в самом деле, прибыл сюда сам и привел свою дружину не для того, чтобы оберегать Эржебетт…
Стоп! Дружину! Такое очевидное решение и пришло так нескоро! Собственно, почему он должен оставлять Эржебетт одну? Парочки… нет, лучше с полдесятка – так надежней – верных дружинников, поставленных у порога комнаты – вполне достаточно, чтобы до его возвращения уберечь угорскую юницу от любой опасности – хоть мнимой, хоть явной. Пятеро толковых бойцов легко отобьются и от рыцаря с серебряной водицей в перчатке и от арбалетчика с надколотыми и зазубренными стрелами. И от пресловутового замкового упыря – отобьются тоже.
Да чего там! При необходимости полдесятка воинов русской Сторожи оборонят узкий коридор донжона и от большего количества противников. Впрочем, вряд ли неведомый противник, кем бы он ни был, начнет устраивать в замке откровенную рубку с гостями и союзниками Берн-гарда. Подобная дерзость чревата бо-о-ольшими неприятностями.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
