Внутрь алдан-шавара Шооран, конечно, не попал. Моэртал прошел туда вдвоем с дюженником, а цэрэги остались снаружи. Но и того, что Шооран увидел, было достаточно. К цэрэгам подошли служители, отвели их на соседний оройхон, накормили горячим мясом, тушеным в вине. Потом позволили вернуться и посмотреть чудеса царской обители.
Все восемь суурь-тэсэгов царского оройхона оказались непохожи на то, что называют этим словом. Семь из них были превращены во дворцы, подобные тому, что так поразил Шоорана. Восьмой внешне напоминал холм, но был гораздо выше и больше любого из суурь-тэсэгов, вероятно его искусственно достраивали, доставляя камни из других мест. Все неровности на склонах были сглажены, и сами склоны выложены полированной костью, так что подняться на вершину можно было лишь с одной стороны, где уступами шла лестница. Она тоже была из дорогой кости — ступень из белой, ступень из черной. Ступени черной кости, издали бросаясь в глаза, казались провалами на светлом теле пирамиды. Именно эта рукотворная гора и была главным царским тэсэгом. На вершине стоял трон вана и алтарь, на котором ван собственноручно приносил жертвы старику Тэнгэру. На лестнице через каждые двенадцать ступеней стояли вооруженные цэрэги, чтобы никакая вонючая тварь не посмела вползти на тэсэг царственного вана, правящего миром с давних пор и до скончания веков.
Зато алдан-шавар был здесь открыт для всех. Не было даже дверей, и, расширенный стараниями каменотесов, вход зиял как огромная распахнутая пасть. Под царским тэсэгом и алтарем Тэнгэра располагался храм Ёроол-Гуя. Внутрь они зашли на следующий день, а сейчас, постояв с задранными головами, воины пошли смотреть невиданно огромного бовэра с седой от старости шерстью и брюхом обросшим травой.
Ночевали цэрэги на соседнем оройхоне, где содержались гостиницы для знатных приезжих. Это не был дворец, но и не обычный навес, под каким спят простолюдины. Кожаная крыша была натянута над сложенными из камня стенами, так что при желании можно было воображать себя и в алдан-шаваре, и на улице.
Два дня проведенные в столице подействовали на Шоорана также сильно, как когда-то сухой оройхон и жизнь старика. Второй раз Шооран видел нечто совершенно непохожее на привычное существование, и это удивительное разнообразие мира как бы предсказывало возможность еще больших чудес. Проходя мимо вздымающихся стен инкрустированных деревом (вот куда уходили срубленные стволы постаревших туйванов!), Шооран бормотал про себя:
— …и чем дольше он думал, тем яснее ему становилось, что вечность длится долго, и конца ей не видно…
На второй день появился Моэртал, собрал дюжину и повел на площадь к царскому тэсэгу. Сияющий ван хотел выступить перед своим народом.
Площадь предусмотрительно не была велика, иначе, чтобы заполнить ее, пришлось бы сгонять земледельцев с соседних оройхонов, а так хватило одонтов с их охраной и толпы вышколенных слуг. Собравшиеся долго ждали, такое ожидание являлось непременной частью ритуала, потом на вершине суурь-тэсэга появился ван. Он не поднимался по ступеням, а сразу очутился возле трона, должно быть, наверх вел еще один ход, потайной. Повелитель оказался полным мужчиной средних лет. Ничто в его внешности не указывало на богоизбранность, скорее наоборот — чересчур маленькая голова делала его смешным. Хотя, вероятно, так казалось только Шоорану, который, сознавая свою исключительность, умел трезвыми глазами смотреть на кого угодно. Глядя снизу вверх на невыразительное лицо государя, Шооран заметил, что знаменитая корона ванов — широкий обруч с волнистым краем из искрящийся белой кости велик своему владельцу. Шооран вспомнил сказку, рассказанную Чаарлахом, и закаменел лицом, чтобы не выдать себя ухмылкой. Должно быть, сияющий государь подкладывает на затылок полоску войлока, чтобы корона не сползала на нос.
— Мы довольны нашими одонтами, — произнес ван неожиданно густым голосом, — в государстве царит процветание, земли наши увеличились, враги посрамлены, изгои приведены к покорности. Вместе с тем, бунтовщик, бежавший на запад, еще не наказан, хотя приговор вынесен больше года назад. И главное, наши цэрэги проявляют мало рвения в поимке илбэча. Мы горько сожалеем, что драгоценный дар нашего предка достался безумцу, не понимающему своего долга. Бесценное сокровище Вана должно служить его потомкам. Мы объявляем, что цэрэг, доставивший нам илбэча живым и невредимым, будет немедленно назначен дюженником, а дюженник — одонтом в новых провинциях, которые украсят нашу страну. Ступайте и разнесите наше повеление по всем оройхонам. Да сбудется воля мудрого Тэнгэра и слово могучего Ёроол-Гуя, из чьей вечной войны родилась вселенная!
Ван повернулся к жертвеннику, взмахнул руками. Полыхнуло яркое пламя, а когда способность видеть вернулась ослепленным глазам, на царском тэсэге уже никого не было.
После аудиенции цэрэги отправились в нижний храм. По знаку Моэртала внесли тюки с дарами, предназначенными Ёроол-Гую, передали их одетым в жанчи и буйи служителям храма. Те приняли тюки и унесли их, даже не подходя к алтарю. Шооран подумал, что это правильно: если хочешь принести жертву самому Ёроол-Гую, то не стоит делать это так далеко от далайна. Тихие жрецы, мягко ступая кожаными буйями, подошли к Моэрталу, взяли его под руки, увели во внутренние покои. Охрана осталась стоять в храме.
Внутри храм был огромен. Каменный свод вздымался так высоко, что его было невозможно достать даже длинной пикой, с какой ходят на гвааранза. В длину центральный зал насчитывал две дюжины шагов и почти столько же в ширину. Казалось невероятным, что хрупкий камень выдерживает вес купола над столь обширным пространством.
Шооран стоял, подавленный величием грандиозного сооружения. Потом он увидел Ёроол-Гуя. Бог глубин возник из неровностей каменных стен, извивающиеся пилястры встроенных колонн сплетались словно бесконечные щупальца, внутренние входы, украшенные зубами водяных гадов, превратились в распахнутые пасти. Человек, вошедший в храм, оказывался в объятиях Ёроол-Гуя. Бессчетные руки тянулись со всех сторон, даже пол бугрился узлами рук, и было уже не уйти. Ты был еще жив, но мертв, еще мог двигаться, но уже был схвачен.
Тускло блестели по сторонам алтаря панцири гвааранзов, опасно взъерошивалась чешуя пархов, собранных целиком до последнего сочления — Шооран не замечал их. Он завороженно смотрел вверх, где на скате стены, плавно переходящей в купол, светлело желтой костью круглое пятно с черной деревяшкой зрачка. Глаз был не сразу виден, но его взгляд преследовал, завораживал, подчинял. Шооран чувствовал себя маленьким, готовым покорно шагнуть в раскрытую для него пасть. И рядом не было скептика Хулгала, чтобы разрушить злые чары. Пахло нойтом и смолистыми курениями.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
