– Госпожа Борисова, мы вас ждем, автобус уже полный.
– Что случится, если я не пойду? – промямлила Лина.
– Это совершенно невозможно, будет все начальство и все телевидение.
На автопилоте Лина цивилизовала внешний вид, вошла в автобус, и десяток незнакомых лиц дежурно заулыбался ей. Путь пролегал по пыльной раскаленной улице с многообещающим названием Французский бульвар.
– Мы едем по одной из самых престижных улиц города, сегодня бизнесмены покупают здесь дома, – сказала дама из оргкомитета. – Помните: «…бульвар Французский весь в цвету. „Наш Костя, кажется, влюбился“, – кричали грузчики в порту…»?
Лина невежливо задремала.
У памятника Пушкину стояла толпа, в которую влилось население автобуса. Солнце палило вовсю. Местный Александр Сергеевич, знакомый Лине с детства бронзовой одутловатостью и свирепостью черт, больше напоминал Маяковского. Двое мужчин с заскорузлой внешностью региональных коммунистических руководителей медленно понесли к подножию памятника корзинку красных цветов. Темные ручейки пота расписали их белые рубахи, и четыре телекамеры подробно это запечатлели.
– Слева областной руководитель, а справа наш бывший губернатор, – пояснял за Лининой спиной женский голос. – Бывший губернатор хочет стать мэром, и на его деньги проходит наше мероприятие. Прежнего мэра к выборам не допустили. Вся Одесса разделилась на две части: одни за него, другие – против. Прежний мэр был мужчина приятный, но пустил в город кавказскую мафию. Наши уже все поделили, живем, работаем, а тут все по новой. Убили молодого коммуниста, главного его соперника. Убили главного бандита. Конечно, коммунисты и бандиты люди не самые лучшие, но убивать – это уж слишком. Мы ж Одесса, а не Чикаго какое-нибудь. А теперь бывший губернатор в мэры прет, цветочки к Пушкину, вроде как культурный.
Бывший губернатор развернул бумажку и, отирая пот, начал читать текст о Пушкине, списанный из энциклопедического словаря.
– А вон в первом ряду красивая женщина с мобильным телефоном, это его, как теперь говорят, имиджмейкер. На Ельцина работала. Это она Пушкинский праздник придумала, такая молодчина. Под это дело в Литературном музее туалет отделали и учителей литературы деньгами поддержали, – комментировали за Лининой спиной.
После губернатора вышел глава местной культуры, из его текста Лина потрясенно узнала, что псевдопатриотические силы объявили Пушкина врагом украинского народа, наводнив печать выдернутыми из контекста цитатами. После него бравый пушкинист поклялся, что Пушкин и украинский народ неразлучны, как Ленин и партия, доказательством чего является прижизненное немецкое издание Пушкина и Шевченко, которое все могут увидеть в местном музее. И что Шевченко, прибыв в Москву для встречи с Пушкиным, узнал о его трагической гибели и нарисовал солнце русской поэзии уже в гробу. Но к сожалению, рисунок не дошел до нас.
На смену пушкинисту вышел главный одесский писатель, мастер эротического детектива, и заверил присутствующих, что местные литераторы будут высоко держать знамя Пушкина. Его сменил патриотический поэт в украинской рубахе с натуральным оселедцем на выбритой голове. Пожилой господин в подобном прикиде, сдобренном театральной бекешей, невдалеке на скамейке бряцал по струнам какого-то очень украинского инструмента, сшибая деньгу у туристов.
Патриотический поэт вдохновенно кричал по-украински и завершил это длинной поэмой, в которой фигурировали Пушкин, Шевченко, Кучма и Ельцин. Последней вышла представительница русскоязычного учительства, пожилая томная дама вся в бирюзе, и сообщила, что четыре часа, оставленные на всего Александра Сергеевича в школьной программе, делают Украину страной варваров и лишают будущего. Лина как-то бы включилась эмоционально, если б не сорок градусов жары и живописность толпы детей, бомжей и пенсионеров, потрясенно внимающей митингу.
– Скажите, пожалуйста, вы Людмила Петрушевская? – спросила молодая девушка с телекамерой в руках.
Лина покачала головой.
– Значит, вы Людмила Улицкая? – продолжала девушка.
– Нет.
– У меня в списке только две писательницы из Москвы. А вы кто? – расстроилась девушка.
– Я Лина Борисова – директор издательства «Лира», – сказала Лина.
– А вы не могли бы дать мне интервью? – попросила девушка. – А то никто не приехал, а надо что-то в культурные новости.
– Валяйте, – сказала Лина. Это был повод уйти в тень деревьев.
Девушка водрузила камеру на плечо, зажмурила глаз и спросила:
– Скажите, пожалуйста, госпожа Борисова, почему вы приехали на Пушкинский фестиваль в Одессу?
– Извините, – замялась Лина, она такого не видела даже в Китае. – А вы что, без оператора работаете?
– У нас бедное телевидение, все всё умеют. Давайте начнем, мне в вечерние новости надо еще репортаж в другом конце города снять. Там канализацию прорвало и все течет, – взмолилась девушка.
– Я приехала потому, что не ощущаю себя на Украине иностранкой. Потому что постсоветское культурное пространство не принимает границ ближнего зарубежья. Потому что Пушкин – это базовое понятие, и, собираясь вокруг базовых понятий, нам легче почувствовать, что интеллигенцию бывшей империи ничто не разделило, – нагромоздила Лина, обращаясь к зажмуренному глазу девушки. – И еще, хочу выпытать у пушкинистов правду. Зачем Пушкин пошел на эту дуэль, ведь уже все, уже скандал улажен, Дантес с Екатериной? Вдруг кто-то из них знает?
Девочка сделала растерянную паузу, вытерла пот со лба локтем и устало спросила:
– Как вы думаете, кто победит на выборах?
– Я не ориентируюсь в вашей ситуации, но хотелось бы, чтобы одесситы выбрали молодого мэра, не имеющего номенклатурно-коммунистического прошлого, – пожелала Лина.
– Спасибо большое, – сказала девочка. – Про Пушкина очень хорошо. А про молодого мэра вырежут, все уже проплачено.
Открытие Пушкинской конференции состоялось в изысканнейшем золотом зале. Бывший губернатор и представители верхней администрации оказались в президиуме вперемежку с пушкинистами, и зал засыпал их вопросами. Пушкинистская дискуссия перемежалась жалобами на местное отделение Союза писателей и претензиями к прошлой губернаторской работе. Благородные дамы обмахивались веерами, остальные – программками конференции. Лининым соседом оказался приятный журналист.
– Из всех пушкинистов только один настоящий, – шептал он Лине. – Вон тот, питерский. Сергей Романыч. Пил чай с Ахматовой и водку с Бродским. Совсем чистый человек, хотя и придурковатый. Остальные литературоведы, философы, историки – халявщики. С Пушкиным на дружеской ноге… Они, конечно, какие-то доклады сделают, но все это на самом деле предвыборный маскарад. Знаете, как у пушкинистов называется полное собрание сочинений Пушкина? «Кормилец».
