Гастингс немедленно появился с поводьями Сатаны в руке.
– Готовы ехать, ваша светлость?
– Да, только я пока не возвращаюсь в Роузмонт. – Он вскочил на Сатану. – Мне надо сначала кое-что посмотреть. Мисс Хадли замешана в контрабанде.
Серые глаза слуги впились в лицо Люсьена.
– Вы уверены?
– Ее слуги в «Красном петухе» торговались с хозяином постоялого двора. И, по всей видимости, это не секрет. Проныра Мамферд знает об этом все.
– Если знает он, значит, знают и другие. Положение в самом деле трудное.
Более чем трудное, просто ужасное. Арабелла ежедневно подвергает себя огромному риску. Когда Люсьен вспомнил, как она стояла у огня, промокшая и дрожащая, с побелевшими от холода губами, у него заныло сердце. Господи, как все запутано! Он считает делом чести защитить женщину, которая, похоже, процветает, занимаясь опасным делом.
– Гастингс, возвращайся в Роузмонт и сообщи, чтобы меня не ждали к обеду. Скажи им, что я поскакал в Йорк по делам и еще не вернулся.
– Хорошо, ваша светлость. Что вы будете делать?
– Прослежу за Уилсоном и его племянниками. Хочу знать, где они хранят свои запасы.
Гастингс сунул руку под плащ и достал пистолет, затем протянул его рукояткой вперед Люсьену:
– Это может вам понадобиться. Он уже заряжен. Люсьен заткнул его себе за пояс.
– Всегда готов, Гастингс? Светлые глаза сверкнули.
– Это моя работа, ваша светлость. Леди Хантерстон меньшего от меня не ожидает. – Он вскочил на свою лошадь, немного помедлил и сухо сказал: – Пообещайте, что постараетесь не портить свою рубашку. Их осталось совсем немного. – С этими словами он наклонил голову, потом повернул лошадь на дорогу и вскоре исчез из виду.
Люсьен некоторое время сидел неподвижно. Ему хотелось поехать в Роузмонт и потребовать от Арабеллы отказа от ее рискованного занятия. Но как он мог просить ее прекратить поддерживать семью единственным доступным ей способом?
– Черт бы побрал ее гордость, – пробормотал он. Он должен освободить Арабеллу от Харлбрука, даже если придется тайком заплатить этому ублюдку.
На рукав Люсьену упала снежинка, за ней еще и еще. Он вздохнул и направил Сатану в небольшую рощицу напротив «Красного петуха». Пока он сидел в темноте, воображение рисовало жуткие картины возможного будущего Арабеллы. Он представлял ее в тюрьме, в грязной камере, без надежды на освобождение.
У него перехватило дыхание. Он понял, насколько права была тетя Джейн: его действия десять лет назад вызвали к жизни целую цепь обстоятельств, которые теперь могли привести к катастрофе. Его беспокойство передалось Сатане, и тот заржал.
– Спокойно, приятель, – прошептал Люсьен, похлопывая по лоснящейся шее и вспоминая о довольно громком споре Уилсона с хозяином таверны. Похоже было, что старый конюх со своими огромными племянниками не собирался прятаться. Он вел себя так уверенно, словно им ничто не угрожало.
Люсьен стряхнул снег с полей шляпы, на сердце у него полегчало. Может быть, все не так безнадежно, как ему представляется.
Дверь «Красного петуха» распахнулась, и оттуда быстро вышел Уилсон, а за ним его племянники. Он отправил их за фургоном, и через несколько минут они уже ехали по тропинке в сторону побережья.
Люсьен последовал за ними, держась на довольно большом расстоянии. Они с грохотом проехали по незаметной извилистой дорожке, которая вела к берегу. Тропинка резко оборвалась, но фургон, не останавливаясь, продвигался сквозь снег и ветер.
Наконец дорожка привела к подножию скалы, потом резко свернула и пошла вдоль берега. Здесь дул сильный ветер с моря и заглушал все звуки, так что Люсьен больше не беспокоился, что его могут услышать.
Наконец Уилсон остановил фургон, и из него выбрались Лэм с Туэксом. Люсьен направил Сатану к кустам, росшим рядом с дорожкой. Привязывая коня, он заметил далекий мягкий свет, льющийся сверху. Он поднял голову и мрачно улыбнулся. Роузмонт.
Он похлопал Сатану по шее, потом вернулся к дорожке и пошел в сторону стоящего фургона. За несколько футов от него Люсьен резко остановился: фургон был пуст, а его пассажиров нигде не было видно.
Люсьен нахмурился. Куда они могли деться? Кроме жиденьких кустов, там были только скалы и океан. Уже собираясь повернуть назад, он заметил маленький ялик, плывущий вдоль берега. Туэкс и Лэм гребли, их мощные рывки быстро гнали лодку к двум большим черным утесам, выступающим из воды. Уилсон сидел на носу и выкрикивал команды.
Они собираются встречать корабль? Вряд ли. Океан пустынен, утесы слишком опасны. Ялик резко повернул и направился прямо к скале, возвышающейся над утесами. Вода поднималась, волны ударялись о маленькую лодку, но Лэм и Туэкс продолжали равномерно грести.
Люсьен пристально смотрел, как лодка исчезает в черноте скалы. Пещера. Все понятно. Неудивительно, что было так трудно найти признаки контрабанды в Роузмонте. У них превосходное укрытие.
Через некоторое время лодка снова появилась, так же неожиданно, как и пропала. На этот раз она осела в воду намного глубже: в ней были привязаны несколько бочек. Мощными гребками Лэм и Туэкс пригнали лодку к берегу, пришвартовались и погрузили свое добро в фургон. Скрипучий голос Уилсона, возмущавшегося медлительностью племянников, перекрывал шум ветра.
Люсьен наблюдал из-за жидких кустов в десяти футах от них, укрытый падающим снегом и темной ночью. Ему хотелось двигаться, ноги его занемели, пальцы рук болели от холода даже в перчатках. Но он сидел неподвижно. Вскоре фургон был загружен. Лэм и Туэкс втянули лодку на сушу и прикрыли ее ветками. Погасив лампу, они оставили ее за большим камнем и снова забрались в фургон.
Люсьен дождался, когда повозка повернула, и осторожно вышел из укрытия. Он поставил лампу в лодку и спустил ялик на воду. Это была работа для Геркулеса, но он был рад этому, поскольку усилия согревали ноги и руки.
Как только прибой подхватил лодку, Люсьен запрыгнул в нее и начал грести. Равномерный всплеск весел подгонял его. Он направил ялик между двумя утесами прямо к скале и легко проскользнул в темную пещеру. Прилив быстро заполнял вход, и Люсьену приходилось наклонять голову, чтобы не удариться о низко нависающие над головой камни.
Попав внутрь, он зажег лампу, но дальние углы пещеры остались погруженными в зловещую тьму. Пытаясь разглядеть что-либо поверх черной мутной воды, Люсьен увидел выступ, где стояло несколько бочек.
С сильно бьющимся сердцем он направил лодку к выступу и привязал ее к столбику. Перед собой он увидел остатки остывшего костра и разложенную на выступе постель, окруженную нагромождением бочек, от которых исходил запах коньяка. Люсьен поднял фонарь и осветил каждую бочку.
