с этого бала строить свою новую жизнь, Мари, — посоветовал он.
— Я обещаю подумать, Жак, — уже без нервов и пафоса ответила я. Действительно… с любой мыслью нужно переспать, рубить сплеча не стоит.
Следующий день принёс в мою жизнь маленькую радость. И это была музыка… а благодаря ей я получила медбрата в помощь себе и доктору. На примитивной свирели, сделанной из рябиновой ветки, играл совсем молоденький солдатик, как оказалось — конюх. Я шла на чарующие звуки музыки, как те крысы из мульта — один в один… Шла на легкий, воздушный, как бы «порхающий» звук, напоминающий пение птиц, и нашла этого мальчика — перебирающего отверстия на палочке тонкими музыкальными пальцами. Ланс был крупным парнем и несоответствие его возраста призывному не так бросалось в глаза. Этот же был совсем юным, почти мальчишка…
— Дешам, как вы смотрите на то, чтобы самому обучить для себя помощника? — зашла я издалека, — при сложных операциях, ввиду отсутствия хороших расширителей и правильно изогнутых зажимов, нужен не один ассистент. А у мальчишки пальцы хирурга… — ожидаемо вспомнились мне сильные и красивые пальцы Шонии, уверенно манипулирующие инструментом в операционной ране. В голубых перчатках… И я привычно уже прогнала эти воспоминания — просто нельзя…
— Вид крови выдержит не всякий, — сомневался доктор.
— Мы придем к этому постепенно. Сейчас мне нужна помощь по изготовлению перевязочных пакетов. Мальчик справится.
— Вам мало Ланса, Мари? Нужен еще один преданно заглядывающий вам в глаза юнец? — окрысился доктор.
— Ланс выздоровел и уже выписан, а мне нужен помощник, док. В таком режиме я не могу работать — устаю, не высыпаюсь — часто темнеет в глазах и кружится голова… да просто не успеваю! И я скоро уйду, так что помощник останется вам — грамотный и подготовленный, — уговаривала я мужчину.
— Я спрошу командира. Как зовут мальчишку?
— Люк Дадье, мэтр, он конюх. И он согласен.
— Еще бы! Думает, что станет только жрать здесь и отсыпаться, — ворчал Дешам.
— Нет, это я, получив помощника, стану, наконец, жрать и отсыпаться. Если вы не против, мэтр…
Мальчишка был невысоким, гибким и сильным. С темными волнистыми волосами и веселыми карими глазами — настоящий француз, легкий и приятный в общении.
Мы с ним готовили мази и экстракты настоек про запас — на зиму, запечатывая потом воском и пряча кувшины в ледяную воду родника, кипятили и сушили корпию и кисею. Кромсали её по размерам и, вымыв руки до скрипа, шили пакеты, укладывая их потом в тот самый сундук, выстеленный вываренной в щелоке простынёй. Стерильность, конечно, была условной. Но, как подложку под повязку раны, я планировала задействовать свежевываренные в ромашковом настое салфетки. Этот страх — боязнь сепсиса, как основной причины смертности после хирургического вмешательства в эти времена, делал из меня параноика. Это было почти помешательство… тем более, что я и раньше знала о небрежном отношении французов к личной гигиене.
Во времена пандемии привычки могли и должны были поменяться, но общая тенденция! Эти их открытые мужские писсуары посреди улиц и площадей… без возможности вымыть потом руки, сильно удивляли, если честно. Кадры, когда молодой человек, справив нужду прямо на виду у прохожих в отведенный для этого резервуар, как ни в чем ни бывало берет за руку девушку или обнимает её за плечи и чешет дальше… вполне может быть, что и в уличное кафе… Они просто сшибали с ног. Это было даже в наше время, а уж здесь… Люк, как и Ланс мыл руки перед едой добровольно-принудительно, капрал — вполне добровольно, радуясь возможности мне угодить, Дешам — уже привычно… я — с остервенением.
Скоро Люк уже знал названия инструментов, умел правильно подавать их и с замиранием сердца ждал первой нашей общей операции — как и я.
А вечерами по моей просьбе играл на свирели. Я учила его новым мелодиям, напевая «Одинокого пастуха» или вальс Доги. Получалось не совсем то, но все равно — мило и трогательно. Наши посиделки давно уже перестали быть делом частным — рядом или поодаль рассаживалась уйма народу. Не думаю, что целью их было только послушать музыку. И я пользовалась случаем и громко рассказывала о том, как важно часто и особенно перед едой мыть руки… о вреде половых сношений со случайными партнерами… о необходимости каждому военному знать элементарные вещи о мерах экстренной помощи при ранениях — том же пережатии перебитой артерии или грамотном наложении жгута. По возможности демонстрировала методы оказания этой помощи. Объясняла важность стерильности при наложении повязок и обработке ран…
В один из вечеров к нам присоединился и командир с парой офицеров, попросив меня не отвлекаться на них и продолжать… в тот вечер мы говорили о технике спасания и реанимационных мерах при утоплении — мало ли? Я знала, что такой случай здесь был и ничего удивительного — холодная вода горной реки запросто могла вызвать судороги.
— Мадам баронесса… — после окончания лекции встал командир с колоды. Выстроенные в большой квадрат вокруг костра и слегка стесанные сверху, они служили нам сидениями.
А дальше я слушала, сцепив челюсти и закипая от возмущения. Дешам?! Ну, а кто еще?
— Мадам, вчера я прибыл из дворца Гранвель и уполномочен официально передать для вас приглашение почтить своим присутствием бал, который состоится немного раньше запланированного — новый наместник Франш-Конте полковник Луи-Мария маркиз де Шабо-Роган благополучно вступил в должность.
— Merci, Monsieur le colonel, — вежливо бормотала я слова благодарности.
— В таком случае, вам необходимо озаботиться нарядом, мадам… Поскольку по причине душевной черствости родственников вашего покойного мужа, вы оказались в стеснённых обстоятельствах… — торжественно вещал граф, — офицерское общество нашего полка сочло уместным сделать небольшой презент…
— А почему же только офицерское? — поднялся Гаррель, — разрешите, господин полковник, поучаствовать и сержантскому составу?
— Почему нет, старший сержант? — миролюбиво согласился полковник, — организуйте тогда добровольный сбор средств среди желающих. Баронесса трудится у нас без заключения контракта… соответственно — без оплаты. И такое незначительное проявление огромной благодарности, я считаю… — и бла, бла, бла..
Я улыбалась до боли в щеках, благодарила и даже пыталась как-то отказаться, но слышала в ответ — ну что вы…! Голубка вы наша… Опять благодарила, краснела и психовала. Потому что только Дешам мог сказать полковнику, что я собираюсь отказаться от приглашения. И даже одним из вариантов уважительных причин я с ним поделилась — перед самым событием объявить, что не имею соответствующего туалета. И вот…
Наверное, Дешам пламенно желал скинуть меня со своих плеч, как непонятный, а значит и опасный
