трофейного добра валялось повсюду сколько угодно. Два бойца прицельно ударили из ПТР по амбразурам подвала, остальные шесть ворвались без потерь в дом. В подвал, однако, проникнуть не удалось — массивная железная дверь его была наглухо задраена. На предложение сдаться в плен гитлеровцы ответили шквалом огня. Попытка взорвать дверь оказалась неудачной.
На помощь пришла смекалка командира группы. Поднявшись для безопасности на второй этаж, бойцы пробили в полу дыру, ведущую в одно из помещений нижнего этажа, под которым был подвал. Назаров произвел в дыру два выстрела из фаустпатронов. После взрывов, потрясших дом до основания, мгновенно бросились вниз бойцы Ахмед Канцеров, Петр Некрасов, Константин Непомнящий, Григорий Фоменко и даже раненый Иван Романченко. В пролом перекрытия подвала полетели противотанковые гранаты. Исход четырехчасового поединка был решен: из двадцати двух немецких солдат н офицеров девятнадцать оказались убитыми и только трое случайно уцелевших сдались в плен».
«…Батальон гвардии капитана Александра Дудко пробивался в направлении к рейхстагу. Вдруг на его пути встало препятствие: четыре закамуфлированных танка под стенами большого четырехэтажного здания создали сплошную огневую завесу. Двигаться дальше нет никакой возможности. Что делать?
Не успел комбат наметить план дальнейших действий, как попросили разрешения обезвредить танки сержант Головко и красноармеец Мещеряков. Получив разрешение, смельчаки обошли дворами опасное здание, с тыльной стороны забрались на его крышу и оттуда, фактически с пятого этажа, закидали машины противника гранатами большого взрывного действия. Путь для продвижения полка был открыт.
В другой раз Головко и еще троих красноармейцев послали в разведку с задачей добыть во что бы то ни стало «языка». Как им удалось, не ясно, но факт тот, что вместо одного они привели в расположение своей части двенадцать немецких солдат и офицеров».
«…Стрелковой роте гвардии старшего лейтенанта Василия Паскоя почти всю кампанию по взятию Берлина довелось воевать в тоннелях метрополитена. Нырнув под землю в восточном конце Франкфуртераллеи еще 24 апреля, они не знали ни минуты покоя. В сплошной круглосуточной темноте, озаряемой лишь вспышками выстрелов или карманными электрофонариками, преодолевая огонь из автоматов, пулеметов и фаустпатронов, они метр за метром продвигались все дальше вперед и вышли из многокилометрового подземелья в центре города — на Александерплац — только в полдень 1 мая. Лица у всех были грязные, в пыли и копоти, будто у кочегаров, глаза воспаленные от бессонницы и усталости, но все чувствовали прилив бодрости и радости, подъем и возбуждение— ведь уже виден конец войны, близка победа.
Получив заслуженную передышку, гвардейцы рассказывали об одном незабываемом и трогательном событии, участниками и свидетелями которого они были сутки назад. Заняв станцию метро Петербургерсштрассе и сделав короткую остановку, бойцы увидели далеко в глубине прямого, как стрела, тоннеля мерцание множества тусклых, колеблющихся огоньков. Что бы могло это означать? Все притихли, настороженно всматриваясь и прислушиваясь. И вот оттуда послышались звуки знакомой волнующей мелодии. Командир роты приказал стрельбы не открывать и послал в разведку трех автоматчиков. Остальные, готовые ко всяким неожиданностям, напряженно ожидали, что произойдет дальше.
Звуки знакомой мелодии слышатся все ближе, все отчетливей. Спустя несколько минут все уже явственно различали: какой-то пока невидимый тысячеголосый хор пел… «Интернационал». Гвардейцы, находившиеся в вестибюле станции метро, без чьей-либо команды встали на вытяжку, сильнее сжали в руках оружие. Наконец, увидели: впереди шли трое своих ребят-автоматчиков, ранее посланных в разведку, неся над головой ярко пылающие факелы, за ними следовали люди в штатской одежде. Старший разведки доложил командиру роты, что и как произошло. Шагая по шпалам бетонной трубы подземной электрички, процессия с зажженными свечами бесконечным потоком плыла мимо советских воинов-освободителей и в благодарность за спасение восторженно и вдохновенно пела на разных языках пролетарский гимн «Интернационал». Почти шеститысячная людская масса тоже являлась интернациональной — в ней были югославы, поляки, французы, бельгийцы, голландцы, угнанные фашистами на рабские работы в Германию.
Со вчерашнего дня, с 14 часов 25 минут 30 апреля, над изрешеченным куполом рейхстага развевается Красное знамя нашей Советской Родины как живое и гордое олицетворение ее великой победы. Но бои еще продолжаются в районе парка Тиргарген и в правительственных кварталах. Части 248-й и 301-й стрелковых дивизий сломили сопротивление фашистов, засевших в зданиях имперской канцелярии, гестапо, министерства авиации и других».
В 15 часов 2 мая 1945 года все немецкие войска, оборонявшие Берлин, сложили оружие и сдались в плен. С этого часа в огромном неуклюжем здании рейхстага не протолкаться. Стены и колонны вестибюля главного входа испещрены автографами советских солдат и офицеров. Вот некоторые из них:
«Пройдет время, но слава о том, что я, Шевченко Савелий Мартынович, и тысячи таких, как я, пробились сюда штыками, будет помниться в веках», «Мы из Ленинграда. И наши снаряды попали в рейхстаг. Лейтенант Елютин, гвардии старший лейтенант Пилипенко», «Здесь были летчики-гвардейцы Волкова», «Донбасс — Берлин. Шура Рыбникова», «Сталинград — Берлин. Силаков Вас. Мих. Павловск, Воронеж, обл.», «От Моздока до Берлина», «От Ленинграда до Берлина. Кукушкин, гвардейцы лейтенант Берлинский, кр-цы Кутынин, Смирнов», «Мы пришли!», «Проездом в Ульяновск через рейхстаг. Смаков».
Отсюда, из Берлина, из рейхстага для многих наших воинов начиналась дорога домой, к родным и близким, к мирному созидательному труду.
* * *
Сравнительно небольшой зал столовой бывшего военно-инженерного училища в Карлсхорсте подготовлен к большому событию.
Ровно в полночь с 8 на 9 мая за столами занимают места уполномоченные правительств четырех стран-победительниц. Председательствующий Маршал Советского Союза Г. К. Жуков властным голосом произносит:
— Пусть войдет немецкая делегация.
Распахиваются двери, и на пороге появляются фельдмаршал гитлеровских вооруженных сил Кейтель, адмирал Фридебург и генерал-полковник авиации Штумпф. Пряча глаза, они опустились в кресла у отведенного им стола. Маршал Жуков объявляет: предстоит подписание акта о безоговорочной капитуляции немецких вооруженных сил. Имеет ли немецкая делегация документ, подтверждающий ее полномочия подписать акт о капитуляции от имени немецкого верховного командования?
Кейтель без единого слова передает через советского офицера письменные полномочия.
— Согласна ли немецкая делегация подписать акт? — спрашивает Жуков.
Кейтель кивает головой, что-то бормочет, жестом просит подать ему акт для подписания. Жуков встал и чеканя слова произнес:
— Представителям немецкого верховного командования предлагается подойти сюда и подписать акт здесь.
Председательствующий движением руки показал, куда подойти Кейтелю, Фридебургу и Штумпфу. Каждый из них идет к указанному месту и ставит свою подпись в акте о крахе фашистской Германии, о конпе гитлеровской тирании, о безоговорочной капитуляции немецких вооруженных сил.
На другой день, 9 мая, весь советский народ, мы, солдаты и офицеры победившей армии, слушали голос Москвы. По радио раздавались слова:
«…Фашистская
