Прежде всего, он разобрал ссору Демидова с Татищевым, а затем осмотрел заводы и вполне одобрил план Татищева. Таким образом судьба Екатеринбурга была решена. Весной 1723 года работа закипела: для постройки нового завода и крепости на р. Исети были вытребованы из Тобольска всякие мастера - плотники, столяры, кузнецы, слесаря, каменщики и целый полк солдат. Деньгами потребовалось 30 тыс. рублей, кроме того, на подмогу будущему заводу-крепости были приписаны пять ближайших крестьянских слобод.
Осенью 1824 года, именно 25 сентября, Александр I приехал в Екатеринбург, - императорский маршрут шел с южного Урала.
Узнав, что Верх-Исетский завод доведен до своего настоящего совершенства простым кричным мастером, государь пожелал с ним познакомиться лично - это был знаменитый Григорий Федотыч Зотов. Он был крепостным на яковлевских заводах и из простого кричного мастера дошел до звания главного заводского управляющего, что само по себе представляло выдающееся явление. В течение 20 лет своего управления Верх-Исетскими заводами Зотов настолько поднял их, что они давали своему владельцу, корнету Яковлеву, 3 миллиона ежегодного дохода.
- - Любезный Зотов, скажи мне истинную причину, - говорил, между прочим, государь, - почему мои заводы здесь вообще гораздо хуже частных заводов и в особенности Верх-Исетского?
- - На казенных заводах много начальников и заводские люди в большой нужде, - отвечал Зотов, - ибо задельная плата весьма недостаточна… А у нас на заводе начальник один, хорошо знает каждого рабочего, знает его нужды и способности, и задельная плата вдвое больше, чем на казенных заводах.
8 (19) октября 1722 года считается датой основания Нижнего Тагила, когда на Выйском заводе была получена первая продукция - чугун. Основан династией Демидовых, которым до революции и принадлежали Тагильские заводы. В это время мировую известность получает тагильский металл, отмеченный штемпелем "Старый соболь". Существует легенда, что тагильский металл использовался при возведении Статуи Свободы в Нью-Йорке[3] (якобы изначально тагильское железо было продано французскому покупателю, который, в свою очередь, купленный металл отправил на выплавку статуи).
Бажов не оставляет без внимания также не менее важную заслугу Демидовых - это уже Акинфия, который сказочно быстро по условиям того времени (по словам писателя, "без телефона, без машинистки, без почты и железных дорог") сумел развернуть металлургическую промышленность на Урале. Этот энергичный заводчик за свою жизнь построил и пустил в глухомани, свыше двадцати заводов. А Нижнетагильский по домнам вышел на первое место в Европе для своей поры. И важно, что по качеству железо Демидова вышло также на первое место.
"Челя-ба" восходит к башкирскому слову "Сил-бе", то есть "впадина; большая, неглубокая яма". В 1736 году, 13 сентября полковник А. И. Тевкелев[7][8] "в урочище Челяби от Миясской крепости в тридцати верстах заложил город"
20 июня 1742 года немецкий путешественник И. Г. Гмелин составил первое описание крепости: "Эта крепость также находится на реке Миясс, на южном берегу, она похожа на Миясскую, но побольше и окружена только деревянными стенами из лежащих бревен. Каждая стена имеет примерно 60 саженей. Она заложена вскоре после Миясской крепости, а имя получила от ближайшего к ней, находящегося выше на южной стороне реки леса, по-башкирски Челябе-Карагай."[13]
В 1743-1781 гг. - центр Исетской провинции; в 1774 году благодаря действиям воеводы А. П. Верёвкина, выдержал осаду пугачёвцев, однако в феврале 1775 года пугачевцы взяли город. В освобождении города помог прибывший с подкреплением генерал И. А. Деколонг. В 1781 году Челябинск сначала был отчислен к Пермскому наместничеству Екатеринбургской провинции, а потом к Уфимскому. 6 июня 1782 года указом русской императрицы Екатерины II был утверждён герб уездного города Челябинска Оренбургской губернии Уфимского наместничества. В верхней части щита располагается уфимский герб, а в нижней навьюченный верблюд, в знак того, что через город проходили торговые пути.
С 1804 года Челябинск - уездный город Оренбургской губернии.
Тридцать пятая запись в дневнике ЕИВ Николая второго.
Наконец-то стали возвращаться мои посланники. Первым обернулся Константин Павлович Поленов, он побывал на Урале и на Алтае.
По Уралу в его отчете, первоприоритетным стоит Екатеринбург. Там есть заводы требующие модернизации. Там есть старые специалисты и молодёжь, которая железным мастерством интересуется. Надо менять управление и большую часть управляющих. Об этом Поленов говорил извиняющимся тоном, но те примеры, которые были приведены, говорили, что там не просто плохо. Там ОЧЕНЬ плохо. Остальные четыре крупных центра, казённые заводы которых были исследованы: Нижний Тагил, Пермь и Челябинск примерно в таком же состоянии.
Константину Павловичу, были отданы "мои резервные" пять инженеров, двенадцать паровых машин и миллион рублей, на модернизацию завода и постройку мартеновских печей. Прокатные станы решили пока не трогать, только заменить привод с водяного на паровой. Прокат заданного мной электротехнического железа производиться. Процент брака приемлемый, не более пятой части. Первые полторы тысячи пудов, по зимнику будут уже в Москве.
Мне показалось, что Поленов ещё что-то не договаривает, и я спросил его об этом. Оказалось он смущался своей рекомендацией. Надо бы в Екатеринбурге институт открывать, да не только по металлургическому профилю. Он сможет специалистов для всего Урала готовить. Я сделал себе пометку.
По алтайским заводам дело совсем плохо. После закона, приписанные рабочие с заводов не то, что ушли. УБЕЖАЛИ! Так "хорошо" там работалось! Теперь много труда понадобиться, что бы дело наладить. Большая часть из тех, кто по моложе да покрепче на золотые прииски подались, а те, что остались в хлебопашцы. Мне между Уралом и Алтаем не разорваться. Решили с Алтаем, до прихода туда чугунки повременить. Но ведущих специалистов уже на Урале начинать присматривать, для реконструкции Алтайских металлургических предприятий. Пусть там пока химики поработают. Ничего, долго они в одиночестве не останутся.
Через три дня прибыла группа Кокшарова Николая Ивановича. Не буду повторяться, в Волго-Камском регионе было тоже самое. Отличались, лишь комплексы мер, да и то в основном технологиями. Так захотелось завыть в ГОЛОС, только бесполезность вытья и остановила. Поблагодарил я своих гонцов и дальнейшими их планами поинтересовался. Особого желания работать в обследованных регионах никто не проявил.
Киреевскому Илье Васильевичу, было поручено далее следовать в Барнаул, брать там под начало молодых выпускников ИКГИ и начинать производство высочайшим указом определённое.
Сабуров подготовил указы о награждении моих "инспекторов" орденами и денежные вознаграждения не забыл. Эх! Всё бы так легко решалось! Это я про указы.
Вытребовал я в Питер Бенардоса Николая Николаевича, очень беспокойный молодой человек, но чертовски талантлив. Пока в Измайлово ВЭИ строится пусть ка в Нижний, на Сормовский завод прокатится.
Задачу я ему поставил, ВНИМАТЕЛЬНО изучить паровую машину Вигриянова. На его несколько недоумевающий взгляд, мол, не знаю я такой машины, я ответил, что это русская продвинутая конструкция, которая Джеймс Уаттовской 200% форы даст.
Дальше в нескольких словах я объяснил своему тёзке, что несколько лет назад француз Этьен Ленуар, создал самодвижущуюся коляску с двигателем внутреннего сгорания. Я не предлагаю ему изобретать коляску, но на основе двигателя Вигриянова с внешним источником тепла, создать аналогичный, но работающий на керосине по внутреннему циклу. ДВС, - так короче. Объяснять второй раз не пришлось, был задан только один вопрос, когда можно будет ехать.
Я оглянулся на Володю, он ответил, что документы, письмо Афанасьеву и командировочные уже оформлены. Бенардос, поблагодарил и откланялся. Потом мы случайно узнали, что уже на следующий день вечером, он был в Нижнем.
Сейчас ещё один учёный принят будет, у меня к нему тяжёлый разговор, но и характер у него тоже не лёгкий. Если вы читали историю физики, то уже догадались, что это Столетов Александр Григорьевич. Только не путайте с Николаем Григорьевичем, это его брат. Ему задание я по позже дам.
Если вы помните, то Столетов работал в лаборатории Кирхгофа, а я вызвал его в Москву, да ещё повелел за строительством ВЭИ приглядывать и за доставкой туда оборудования. После аккуратных, чистеньких улочек Гейдельберга, строительная площадка энтузиазма не вызывает. Но так для дела надо. Больше никого нет. Вот потому и приглашён он на аудиенцию. Я ему и конверт с заданиями приготовил.
Разговор длился уже более часа, я рассказывал о будущих исследованиях, о задачах, которые будут решаться в ВЭИ и благородной работе по подготовке молодых специалистов, но отклика в собеседнике не чувствовал. Тогда поменяв тактику я сказал:
