На обратном пути Даниэль рассказал, что Рафаил родился в Иерусалиме, в старинном квартале бухарских евреев, который и сейчас существует. Был пятнадцатым сыном в семье и сбежал к иезуитам. Воспитывался в католическом училище, стал монахом и живёт с недавнего времени на Голанах, а прежде жил с бедуинами лет пятнадцать.
— Миссионерствует? — спросила я. Но Даниэль засмеялся.
— Пробовал в молодости. Теперь говорит, что он просто с ними живёт. Считает, что он никого ничему научить не может.
— Он такой смиренный? — не удержалась я, хотя всегда себя ругаю, что слишком много вопросов задаю.
А Даниэль опять засмеялся и ответил:
— Нет, он просто очень умный. Он вообще один из самых умных людей, каких я встречал. Просто у него все зубы выпали, он ходит босой и в рваной одежде и моется, когда идёт дождь и много воды в корыте набирается, и потому никто не желает видеть ни его ума, ни его образования. А если на него напялить пиджак и штиблеты и заставить читать лекции, он будет это делать лучше всех. Или лучше многих… Я специально тебя с собой взял, чтобы ты на него посмотрела. Он большая редкость, этот Рафайл.
Странное у меня чувство — как будто христианство в Европе и на Востоке совершенно разные вещи: у нас оно очень приличное, рациональное, умеренное, а здесь достигает каких-то крайних точек — каменная хибара с земляным полом, древний аскетизм, полный отрыв от цивилизации. Что общего между тем и этим? Ничего! Почему и то, и другое называется христианством?
Только Христос? Который из? Христос Распятия или Преображения? Христос, совершающий чудеса или читающий проповеди? Господи, помоги мне всех любить.
33. 1972 г., Дубравлаг — Москва
Из переписки Гершона Шимеса и его матери Зинаиды Генриховны Шимес
…Очередную порцию почты я получил в среду (4 открытки и два письма, мои соседи по нарам удивляются, кто это мне столько пишет?), а нынче у нас шаббат. На работы мы по субботам не ходим — этого добились. Вместо того наряды. Но это уже личный выбор, и потому в жилу. Всю неделю не мог дописать ответное послание. А завтра утром отдаю письмо, могу ещё немного пописать. Вчера утром рано шли на работу — увидел в небе САМОЛЁТ. Красиво так летел, хвост тонкий за собой оставлял. Длинный-длинный след.
Дочитал «Иосифа». Огромная благодарность Кириллу, что достал и прислал. Удивительно, что книга не пропала по дороге — иногда случается. Книга одновременно страшно интересная и занудливая. Но множество сведений по истории и всяких размышлений. Мне вообще-то Фейхтвангер как писатель больше нравится, хотя и купился он как дитя на большие УСЫ.
Мне кажется, что Кирилл преувеличивает значение Томаса Манна. Но я его, Кирилла, так люблю и так ему благодарен за всё, что готов согласиться на что угодно — пусть Томас этот Манн гений всех времён и народов, корифей науки и даже лучший баскетболист сборной Уругвая. К сожалению, книжечка, написанная для нашей бабушки корявыми буквами, пропала в дороге. Но здесь я познакомился с одним старым шустером из Гродно, который говорит со мной на языке народа… Люди здесь очень интересные. Националисты литовские, украинские, всякие религиозники. Есть один молодой парень баптист, отказавшийся от армейской службы по религиозным мотивам. Досиживает срок один потрясающий мужик, писатель, их была парочка таких прославленных. Я с ним общаюсь в свободное время, которого немного, и это всё равно что в университете учиться.
Косте и Маше — спасибо. Письма их забавные, пусть сообщат, когда появится потомок. Я не теряю надежды жить с ними НА ОДНОЙ УЛИЦЕ. Улица эта мне даже снится иногда. Правда, в снах она похожа на Коктебель гораздо больше, чем на что-либо другое.
Светкина открытка такая забавная, с хорошей картинкой. Там не написано, кто художник, но я решил, что это Шагал. Моя мечта получить настоящее образование только крепнет. Когда в конце концов все закончится, я буду учиться, учиться и учиться, как завещал нам Ленин.
Медведеву будет, наверное, интересно, что здесь есть библиотека, в которой довоенные журналы, не в комплекте, а разрозненные, и я иногда нахожу в них очень интересные статьи. Чем старее журнал, тем интереснее…
В прошлом месяце я впервые выполнил норму и почему-то испытал чувство гордости…
ДУБРАВЛАГ, ЛАГПУНКТ №11. 1976 г., Рейс Вена — Лод Гершон Шимес — Зинаиде Генриховне Шимес
Дорогая мама! Ты всегда говорила, что у меня адский характер. Я и сам так думал. Но, видно, не так. Свидетельство — моё письмо, написанное прямо в самолёте. Мне казалось, что пройдёт много времени, прежде чем я тебе напишу. А может, и вообще… Ты меня разочаровала, сделав такой выбор. С другой стороны, я постараюсь понять, почему ты решила оставаться в помойке. Уже два часа, как самолёт летит в сторону Эрец, я испытываю такое острое счастье, какого не испытывал никогда в жизни. Никакие радости не идут в сравнение с состоянием человека, летящего домой, но никогда ещё своего дома не видевшего. Группа наша состоит из 12 человек, с которыми мы провели несколько дней вместе в Вене: еврейская семья из Риги, религиозная, со стариком в кипе во главе. Говорят между собой на идише! Как только они выжили во время войны? Зато ещё одна пара, которая в самолёте, очень известная — это учёный-китаист с женой, они давным-давно начали пробивать свой отъезд. Китаист давал интервью на американской радиостанции, из-за него устраивали митинги в Колумбийском университете и вообще много шума. Он также подписывал письмо в нашу защиту, когда нас только задержали, и была надежда, что отпустят без суда. Так что письмо их тогда только повредило. Мне хочется к нему подойти, но у него очень важный вид, а я «простой советский заключённый».
Не переживай, мама. Сосредоточься на Светке — моя сестрица обеспечит тебя заботами, народит гоев, будешь им вытирать носы. Я ничего против Серёжки не имею — но у Светки всегда «нестандартные решения». Вышла бы за нормального еврейского парня, и поехали бы все вместе. Нет, ей понадобился казак. Не понимаю — столько лет потратить на то, чтобы выехать, и вот так бездарно застрять «по зову сердца»! Все! Самолёт заходит на посадку! В иллюминаторе — Средиземное море и берег Израиля…
1977 г., Хеврон Гершон Шимес — Зинаиде Генриховне Шимес
…ни с чем не сравнимо. Конечно, это вагончик, не настоящий дом. Но это так правильно, когда дом еврея — шатёр, палатка, времянка. Мы живём, как переселенцы начала века. Только у тех были ружья, а у нас автоматы. С той минуты, как я приземлился в аэропорту Лод, я чувствую себя всё время немного пьяным. Пока нас пятеро парней, четыре женщины и один ребёнок. Без женщины как раз я. Только не по той причине, что у меня кошмарный характер, как ты всегда говоришь. Просто девчонке, которую я сюда привёз, я предложил уехать. Зато теперь я точно знаю, какую женщину я не хочу видеть рядом с собой. А такой, какая мне нужна, я пока не встретил. Вообще мне израильтянки очень нравятся. Те, с кем я успел познакомиться, пока был в ульпане, очень сильные и самостоятельные. Правда, там больше русские (здесь русскими называют евреев из России). Израильтянки только преподавательницы. Русские мне тоже очень нравятся. А среди местных встречаются такие красавицы, что остолбенеть можно. А что бы ты сказала, если бы я женился на еврейке, которая ни слова не знает по-русски?
Работаем, охраняем и спим по очереди. У нас есть трактор, купили через банк. От Хеврона шесть километров, но дорога небезопасная, мимо арабской деревни. Да, вот что тебе будет интересно — здесь недалеко пещера Махпела, где похоронены все праотцы, Авраам и другие. На меня большого впечатления не произвела, но другие очень восторгаются. Честно говоря, времени на восторги не остаётся. Много работы. Я вспоминаю, как в лагере рукавицы шил — страшный сон. Тогда я даже вообразить не мог, что после этих самиздатских еврейских журналов, ивритских кружков, еврейских посиделок на кухнях начнётся такая настоящая жизнь. Народ разный — среди поселенцев есть религиозники и нерелигиозники вроде нас. К нам недавно приезжал местный раввин из Хеврона, очень известный, он из правых. Кстати, это очень интересно — в России я считался в наших кругах чуть ли не троцкистом, очень ультра! А здесь меня принимают за правого. Здесь вообще не разберёшь — правая, левая где сторона!
