Вскоре после их приезда в Египет Иосиф представил фараону также и своего отца. Патриарх чувствовал себя неловко в царских палатах; но среди величественной природы он общался с более Могучим Владыкой, и теперь, сознавая свое превосходство, он поднял руки и благословил фараона.
Во время первой встречи с Иосифом Иаков говорил так, как если бы сейчас, по завершении своих тревог и печалей, собрался умирать, но еще семнадцать лет было даровано ему прожить в мирном уединении Гесема. Эти годы были счастливой противоположностью предыдущим. Он видел в своих сыновьях истинное раскаяние. Он видел, что его племя очутилось в тех условиях, которые помогут ему превратиться в могущественную нацию, и верой полагался на обетование их будущего поселения в Ханаане. Сам он был окружен такой любовью и заботой, какую только управитель Египта мог оказать ему, и, наслаждаясь общением со своим потерянным и вновь обретенным сыном, он мирно сошел в могилу.
Чувствуя приближение смерти, он послал за Иосифом. Твердо держась обетования Божьего относительно обладания Ханаанской землей, он сказал: «Если я нашел благоволение в очах твоих… ты окажешь мне милость и правду, не похоронишь меня в Египте, дабы мне лечь с отцами моими». Иосиф обещал ему так и сделать, но Иаков этим не удовлетворился. Он потребовал, чтобы сын торжественно поклялся похоронить его в гробнице предков в пещере Махпела.
Еще одно важное дело требовало внимания. Сыновья Иосифа должны были официально войти в число сыновей Иакова. В последний раз придя к отцу, Иосиф привел с собой и двух своих сыновей: Ефрема и Манассию. Эти юноши по материнской линии принадлежали к наивысшему клану египетских жрецов, а положение отца открывало им путь к богатству и славе, если бы они пожелали остаться в Египте. Однако Иосиф хотел, чтобы они присоединились к его народу. Он верил в обетование завета и стремился, чтобы его сыновья пышности Египетского двора предпочли жизнь среди презренных пастушеских племен, которым были вверены откровения Божьи.
Иаков сказал: «И ныне два сына твои, родившиеся тебе в земле Египетской, до моего прибытия к тебе в Египет, мои они; Ефрем и Манассия, как Рувим и Симеон, будут мои». Они должны были быть усыновлены как его собственные дети и стать родоначальниками отдельных колен. Таким образом, преимущества первородства, которыми Рувим пренебрег, должны были перейти к Иосифу – в двойной части в Израиле.
Иаков ослеп от старости и не замечал присутствия молодых людей, но, наконец, смутно уловив их силуэты, спросил: «Кто это?» Когда ему сказали, он повелел: «Подведи их ко мне, и я благословлю их».
Когда они близко подошли к нему, патриарх обнял и поцеловал их. Затем торжественно возложил руки на их головы для благословения и произнес молитву: «Бог, пред Которым ходили отцы мои, Авраам и Исаак, Бог, пасущий меня с тех пор, как я существую, до сего дня. Ангел, избавляющий меня от всякого зла, да благословит отроков сих». В нем не было больше самонадеянности или веры в человеческую мудрость или хитрость. Бог был его защитником и опорой. Он не жаловался на трудности в прошлом. Он больше не считал, что испытания и скорби были источником страданий. Он помнил только о милосердии и нежной доброте Господа, сопровождавших его на протяжении всей скитальческой жизни.
После благословения Иаков дал своему сыну обетование, оставляя для поколений, которые будут жить на протяжении долгих лет рабства и скорби, свидетельство своей веры. «Вот, я умираю. И Бог будет с вами, и возвратит вас в землю отцов ваших».
У смертного одра собрались все сыновья Иакова, который сказал: «Соберитесь, и я возвещу вам, что будет с вами в грядущие дни. Сойдитесь и послушайте, сыны Иакова, послушайте Израиля, отца вашего». Часто с тревогой он думал о будущем своих детей, пытаясь представить себе историю различных колен. Теперь, когда дети его ожидали послед него благословения, дух пророчества покоился на нем, и будущее его потомков открылось ему в пророческом видении. Он упоминал одно за другим имена своих сыновей, описывая характер каждого и предсказал вкратце будущность каждого колена.
«Рувим, первенец мой! ты —крепость моя и начаток силы моей,верх достоинства и верх могущества».
Такими словами отец обрисовал положение, которое занял бы Рувим как первородный сын; но его тяжелый грех, совершенный в Гадере, лишил его первородного благословения. Иаков продолжал:
«Но ты бушевал, как вода,не будешь преимуществовать».
Священство предназначалось Левию, царство и обетование о грядущем Мессии – Иуде; двойная часть наследия – Иосифу. Колено Рувимово никогда не занимало высокого положения в Израиле, не было так многочисленно, как Иуда, Иосиф или Дан, и одним из первых было уведено в плен.
По возрасту за Рувимом следовали Симеон и Левий. Вдвоем они жестоко отомстили жителям Сихема, а также больше остальных оказались виновны в продаже Иосифа. О них сказано:
«Разделю их в Иакове,и рассею их в Израиле».
При исчислении Израиля, перед самым выходом в Ханаан, Симеон был самым малочисленным коленом. Моисей в своем последнем благословении совсем не упоминает Симеона. При поселении в Ханаане это колено получило только небольшой удел в наделе Иуды, а те семейства, которые впоследствии стали сильными, группировались в отдельные колонии и селились за пределами обетованной земли. Левий тоже ничего не получил в наследство, кроме 48 городов, разбросанных в различных концах земли. Однако их верность Иегове, когда другие колена отступили от Него, послужила его назначению на священное служение во святилище, и таким образом проклятие превратилось в благословение.
Венец благословений первородства перешел к Иуде. Значение этого имени – «хвала» – раскрыто в пророческой будущности колена.
«Иуда! тебя восхвалят братья твои.Рука твоя на хребте врагов твоих;поклонятся тебе сыны отца твоего.Молодой лев Иудас добычи, сын мой, поднимается.Преклонился он, лег, как леви как львица: кто поднимет его?Не отойдет скипетр от Иудыи законодатель от чресл его,доколе не приидет Примиритель,и Ему покорность народов».
Лев, царь лесов, – подходящий символ этого колена, из которого произошел Давид и Сын Давида – Примиритель, истинный «Лев колена Иудина», Которому в конце концов поклонятся все силы и все народы воздадут честь.
Большинству своих детей Иаков предсказал счастливое будущее. Наконец он дошел до Иосифа, и сердце отца наполнилось невыразимым чувством, когда он изливал благословение на «голову избранного между братьями».
«Иосиф – отрасль плодоносного дерева,отрасль плодоносного дерева над источником;ветви его простираются над стеною.Огорчали его, и стрелялии враждовали на него стрельцы;но тверд остался лук его,и крепки мышцы рук его,от рук мощного Бога Иаковлева.Оттуда Пастырь и твердыня Израилева.От Бога отца твоего. Который и да поможет тебе,и от Всемогущего, Который и да благословит тебяблагословениями небесными свыше,благословениями бездны, лежащей долу,благословениями сосцев и утробы,благословениями отца твоего, которые превышают благословения гор древних и приятности холмов вечных.Да будут они на голове Иосифаи на темени избранного между братьями своими».
Иаков был человеком, сердце которого всегда наполняла горячая и глубокая любовь. Он любил своих сыновей сильной и нежной любовью, и его предсмертное свидетельство не было выражением пристрастия или обиды. Он всех простил и до конца жизни любил их. Его отцовская нежность могла выразиться только в словах ободрения и надежды, но сила Божья покоилась на нем, и под ее влиянием он вынужден был возгласить истину, подчас горькую.
После того как Иаков произнес последние слова благословений, он повторил распоряжение относительно места своего погребения. «Я прилагаюсь к народу моему; похороните меня с отцами моими в пещере… которая на поле Махпела». «Там похоронили Авраама и Сарру, жену его; там похоронили Исаака и Ревекку, жену его; и там похоронил я Лию». Итак, последнее желание свидетельствовало о вере в Божественное обетование.
Последние годы Иакова были подобны тихому вечеру после тревожного изнурительного дня. Темные тучи сгущались над его тропой, но закат был ясным, и небесные лучи освещали его предсмертные часы. Писание говорит: «В вечернее время явится свет» (Зах. 14:7). «Наблюдай за непорочным, и смотри на праведного; ибо будущность такого человека есть мир» (Пс. 36:37).
Иаков согрешил и тяжело страдал из-за этого. С того дня, когда, совершив великий грех, он был вынужден бежать из отцовских шатров, изнурительный труд, заботы и скорби стали его уделом в течение многих лет. Бездомный скиталец, отлученный от матери, которую он больше никогда не увидел, семь лет он служил ради той, которую любил, только для того чтобы быть жестоко обманутым; на протяжении двадцати лет он работал у алчного и любостяжательного родственника; он видел свое состояние увеличивающимся; подрастающие сыновья окружали его, но как мало радости он находил в своем семействе, где возникало столько споров и распрей; доведенный до отчаянья позором дочери, местью ее братьев, смертью Рахили, чудовищным преступлением Рувима, грехом Иуды, жестоким обманом и злодеянием, совершенным над Иосифом, – какой длинный и мрачный перечень несчастий разворачивается перед взором! – снова и снова он пожинал плоды того первого неверного поступка! Вновь и вновь он видел среди сыновей повторение грехов, в которых сам был повинен. Но как ни горька была эта наука, она сделала свое дело. Очищение, хотя и мучительное, принесло «мирный плод праведности» (Евр. 12:11).
