Капитан снова приподнялся на постели и стиснул зубы.
— Но я совсем не обязан убеждать вас в своей правоте, черт возьми! Мичман, сделайте мне инъекцию нового лекарства. Это приказ!
Приказы повсюду выполнялись беспрекословно, тем более в космическом флоте. Юноша беспомощно посмотрел на лейтенанта, который нахмурился, затем пожал плечами.
Два человека нетерпеливо ждали, какой будет реакция капитана на повторную дозу лекарства. На этот раз она наступила гораздо раньше. Как только капитан оправился от укола, он сказал:
— Вы сами сможете убедиться в разумности Солнечного Странника. Если я слышу С-2, то и он должен слышать меня. Я… я попрошу его дать нам сигнал!
— Капитан, но это безумие, — запротестовал Гаррет. — Какой сигнал способен дать Солнечный Странник? Он не может разговаривать, не может пускать сигнальные ракеты…
— Я попрошу его свернуть парус.
Гаррет заколебался.
— Хорошо, мы будем наблюдать за ним, — ответил он наконец.
Они снова перешли в контрольную рубку и продолжали наблюдать за парусом Солнечного Странника. Часы шли — и мысли о деньгах все упорнее овладевали ими.
— Миллион долларов! — прошептал Альварец.
— Больше, гораздо больше. По крайней мере два миллиона!
— И все это там, поджидает нас. Он не в силах скрыться… Интересно, понимает ли он, что его ждет? Впрочем, даже если и понимает, он не сможет убежать от нас. Если тебя приводит в движение только солнечный свет, тут особенно не разбежишься. Два миллиона долларов!
Внезапно юноша оцепенел, его глаза остановились на шкале микрометра.
— Не может быть! — едва выговорил он.
— Что случилось? — рявкнул лейтенант, с сожалением отрываясь от мыслей о Дворце удовольствий на Ригеле-3, где за скромную цену можно купить радости, неизвестные на Земле.
— Он сворачивает парус! Клянусь богом, он… посмотрите! Нужно немедленно сообщить капитану!
Юноша протянул руку к микрофону и вдруг почувствовал, как сильные пальцы лейтенанта тисками сжали его запястье.
— Подождите. Мы должны убедиться сами. Подождем еще немного и, потолкуем.
Долго-долго они молчали, глядя на парус, который медленно сворачивался, подобно закрывающемуся на ночь диковинному цветку. Когда все сомнения в разумности Солнечного Странника исчезли, Альварец снова протянул руку к микрофону. И снова тяжелая рука лейтенанта легла ему на плечо.
— Послушай, — угрюмо сказал лейтенант. — К чему ходить вокруг да около, скажу тебе напрямик. Если это понадобится, я буду отрицать каждое слово, которое сейчас скажу. Так вот, эта штука действительно сигналит, у этого куска слизи есть чуточка разума? Ну и что? Ведь он не такой, как мы, это же не человек — просто какая-то космическая медуза. Что бы ни говорили мудрецы из Совета Единой Вселенной, я не собираюсь признавать своим братом каждый кусок желе только потому, что ему известна таблица умножения. Давай рассуждать просто: там, за бортом, наши состояния, роскошная жизнь. Ты согласен отказаться от всего этого?
— Н-но проблема связи, — заикнулся было юноша. — Она тоже может принести нам целое состояние.
— Не говори глупостей! Ученым понадобится много лет, прежде чем они раскроют секрет космической связи Солнечных Странников. А сколько оня провозятся после этого, чтобы создать аппарат, дублирующий органы связи С-2? А ведь мы даже не знаем, как подействует это лекарство на другого человека, сумеет ли он вступить в контакт с Солнечным Странником! Вполне вероятно, что мы к тому времени обзаведемся длинными седыми бородами… но даже это еще не известно. — Лейтенант холодно взглянул на юношу. — Я сам поговорю с капитаном, а ты будешь только поддакивать — идет?
Альварец заколебался, но все-таки согласился. Они вошли в каюту, капитан уставился на них.
— Жжет, — бормотал он, — чертово лекарство жжет мои внутренности. — Он с трудом приподнялся, сел. — Ну, что случилось? Вы ведь все видели. С-2 передал мне, что он свернул свой парус.
— Мне очень жаль, капитан, — сказал Гаррет, глядя прямо в глаза капитану, — но ничего не произошло. Мы следили за ним неотрывно, но не заметили ничего даже отдаленно похожего на ответный сигнал. Наоборот, он еще больше развернул парус и начал двигаться в сторону — очевидно, пытается скрыться. Но он двигается слишком медленно. Животная реакция, несомненно. Низшее животное инстинктивно пытается спастись. У вас просто галлюцинации из-за лекарства, капитан. Верно, Альварец?
Смертельно бледный, юноша кивнул головой.
— Совершенно верно, капитан. Никаких признаков разумного поведения. Весь этот мысленный обмен с Солнечным Странником просто галлюцинации. Жаль, очень жаль, — юноша вздохнул.
— Так я и знал, — сказал капитан с горечью и бессильно опустился на подушки. — Всего лишь галлюцинации… Ну что ж… Я и так вам помешал. Идите, хватайте свои миллионы!
— Наши миллионы, — поправил его Гаррет. — И это на редкость большой экземпляр, капитан. Вашей доли хватит, чтобы купить имение, о котором вы так часто говорили, и еще останется куча денег.
— Уж лучше бы мой бред оказался былью. Во всяком случае, моя совесть чиста.
Выйдя из капитанской каюты, лейтенант и мичман посмотрели друг на, друга.
— Его совесть чиста, — пробормотал лейтенант. — А моя совесть не стоит семисот тысяч долларов. — Он положил руку на плечо юноши. — У вас есть поговорка, которая мне очень по душе: "Бери все, что тебе нравится, но плати за это".
— Да, знаю, — нахмурился Альварец. — Мой отец часто повторяет ее. А мама всегда отвечает ему: "Верно, но, когда приходит счет, он может оказаться слишком большим". Альварец словно постарел, его круглое мальчишечье лицо осунулось.
— С другой стороны, — задумчиво ответил Гаррет, — иногда счет не приходит совсем…
Эрик Фрэнк Рассел
Аламагуса
Уже давно на борту космического корабля «Бастлер» не было такой тишины. Корабль стоял в космопорту Сириуса с холодными дюзами, корпус его был испещрен многочисленными шрамами — ни дать ни взять измученный бегун после марафонского бега. Впрочем, для такого вида у «Бастлера» были все основания: он только что вернулся из продолжительного полета, где далеко не все шло гладко.
И вот теперь, в космопорту, гигантский корабль обрел заслуженный, хотя и временный покой. Тишина, наконец тишина. Нет больше ни тревог, ни беспокойств, ни огорчений, ни мучительных затруднений, возникающих в свободном полете по крайней мере два раза в сутки. Только тишина, тишина и покой.
Капитан Макнаут сидел в кресле, положив ноги на письменный стол и с наслаждением расслабив все мышцы тела. Атомные двигатели были выключены, и впервые за многие месяцы смолк адский грохот машин. Почти вся команда «Бастлера» — около четырехсот человек, получивших увольнение, — кутила напропалую в соседнем большом городе, залитом лучами яркого солнца. Вечером, как только первый помощник Грегори вернется на борт, капитан Макнаут сам отправится в благоухающие сумерки, чтобы приобщиться к сверкающей неоном цивилизации.
Как приятно наконец ступить на твердую землю! Команда получает возможность развлечься, так сказать, выпустить лишний пар, что каждый делает по-своему. Позади заботы, волнения, обязанности и тревоги. Комфорт и безопасность — награда усталым космическим скитальцам!
Старший радиоофицер Бурман вошел в каюту. Он был одним из шести членов экипажа, вынужденных остаться на борту корабля, у по лицу его было видно, что ему известно по крайней мере двадцать более приятных способов времяпрепровождения.
— Только что прибыла радиограмма, сэр, — сказал он, протянув листок бумаги, и остановился в ожидании ответа.
Капитан Макнаут взял радиограмму, снял ноги со стола, выпрямился и, заняв приличествующее командиру положение, прочитал вслух:
— ЗЕМЛЯ ГЛАВНОЕ УПРАВЛЕНИЕ БАСТЛЕРУ ТЧК ОСТАВАЙТЕСЬ СИРИПОРТУ ДАЛЬНЕЙШИХ УКАЗАНИИ ТЧК КОНТРАДМИРАЛ ВЭИН У. КЭССИДИ ПРИБЫВАЕТ СЕМНАДЦАТОГО ТЧК ФЕЛДМАН ОТДЕЛ КОСМИЧЕСКИХ ОПЕРАЦИЙ СИРИСЕКТОР
Лицо капитана стало суровым. Он оторвал глаза от бумаги и громко застонал.
— Что-нибудь случилось? — спросил Бурман, чуя неладное. Макнаут указал на три книжечки, лежавшие стопкой на столе.
— Средняя. Страница двадцатая.
Бурман перелистал несколько страниц и нашел нужный параграф: "Вэйн У. Кэссиди, контр-адмирал. Должность — главный инспектор кораблей и складов".
Бурман с трудом сглотнул слюну.
— Значит…
— Да, — недовольно подтвердил Макнаут. — Снова как в военном училище. Красить и драить, чистить и полировать. — Он придал лицу непроницаемое выражение и заговорил до тошноты официальным голосом: — Капитан, у вас в наличии всего семьсот девяносто девять аварийных пайков, а по списку числится восемьсот. Запись в вахтенном журнале о недостающем пайке отсутствует. Где он? Что с ним случилось? Почему у одного из членов экипажа отсутствует официально зарегистрированная пара казенных подтяжек? Вы сообщили о их исчезновении?
