— Тогда представьте меня Папе пред ясны очи и получите награду.
Бенвенуто уже объяснил после вчерашней дуэли, что если прозвучало «еретик», то не стоит надеяться на поговорить и разойтись, а пора переходить к самым серьезным из мирных аргументов. Тем более, что с королями это только что два раза сработало.
— Какую еще награду? — удивился Ученый Монах Игнатий.
— Вот если ты еретика поймал, то ты просто свою работу сделал. С такой ерундой ты к Папе на прием не попадешь. Зато, если поймал рыцаря, да еще иностранного, да еще с секретным предписанием, то тебе прямая дорога к Его Святейшеству.
— Зачем же мне к Его Святейшеству?
— Вестимо зачем. За наградой. Или челом бить, если повод есть. Или скажешь, что ты рад служить и ничего тебе не надо, тогда он тебе за верность жалование поднимет.
Предложение Ученому Монаху Игнатию особенно понравилось, и он отвел воров к Папе. В отличие от всяких там начальников над птицами, у него был хороший повод бить челом. Он мечтал о своем церковном ордене.
Закон Божий несет в мир Папа Римский Павел Третий, не огнем и мечом, но Словом Господним! Весь католический мир молится о его здравии и даже некатолический немножко. Это на диких индейцев намек, коих Папа запретил обращать в рабство. Прячутся по кустам лютеране, склоняют головы власти светские. Готовятся к бою за святую веру братья-монахи славных орденов.
Как талантлива семья Его Святейшества! Сын, Пьетро Луиджи, как гонфалоньер Святого Престола, поведет в бой святое воинство. Внук Оттовио так красив, что в четырнадцать лет уже женат на дочери императора Карла. Другой внук, Алессандро, так угоден Богу, что в том же возрасте уже кардинал.
Пожаловал Господь Его Святейшество долголетием и отменным здоровьем. За семьдесят Папе, и не торопят ангелы его в Рай, просят на грешной земле еще потрудиться. Белее снега его одежды, красная мантия оттеняет седую бороду. Не будь Его Святейшество так скромен, Бога-Отца бы с него писали.
Много людей искусства обивают пороги папской курии. Стараниями Его Святейшества заживляет нанесенные императорским воинством раны несокрушимый каменный Рим. Нужны Риму и архитекторы, и скульпторы, и художники. Милостью Божией есть чем им всем платить.
— Грешен я, Ваше Святейшество, — заявил Ласка.
В разговоре со священником лучше всего сразу обозначить, что ты грешен и раскаиваешься.
— Не сомневаюсь, — ответил Папа, — Это не повод, чтобы отвлекать мое святейшество от богоугодных дел.
— Волей Божию образовался у меня долг чести перед королем Франциском.
— Вот как! Интересно.
— Жаловался Его Величество, что велика Франция и обильна, а потолок покрасить некому…
— Ну и покрасил бы, — рассмеялся Папа, — Я-то тут при чем? А, Игнатий?
— Да они хотят Бенвенуто Белледонне забрать.
— Он ведь тут у меня что-то пишет. Или нет?
— У Антонио да Сангалло подмастерьем. Последнее время ангелов пишет. Кроме того, известен как дамский портретист.
— Вспомнил. Жену Оттовио он писал. И что, не хочешь его отпускать?
— На него еще не все доносы разобраны. И в долгах он как в шелках. И работ незаконченных море. Вот Челлини из-под следствия сбежал, только с Божией помощью поймали. Еще этот сбежит. Кого мы судить да жечь будем? Кого будем папским правосудием пугать, если можно просто вскочить в седло и дать шпор?
— Да… — Папа задумался, — Хорошо, гость незваный, что ты именно этого художника выбрал, — сказал Папа, — Выбери ты другого живописца, не сносить тебе головы.
Ласка с Вольфом переглянулись. Чем плох художник? И портреты пишет, и церкви расписывает.
— Виноват я, Ваше Святейшество, что по-хорошему не попросил, — поклонился Ласка, — Другой раз умнее буду.
— Хитрый какой. Попроси ты его для себя, я бы не отдал. У него здесь полно долгов. И работ незаконченных, и золотом он много кому задолжал. Хочет уехать — пусть сперва рассчитается. С другой стороны, сложный он человек и недисциплинированный. Может ангела написать как живого, а вместо того аванс возьмет и пойдет по неприличным женщинам, или на улице побоище устроит. С третьей, кто ты такой, схизматик ты восточный, чтобы тебе сам Папа Римский одолжения делал? У меня в Риме моих верных кардиналов полно, у каждого после молитв одно искусство на уме. Но короля Франциска я недолюбливаю. Он на каждом конклаве против меня интриговал, золото моим недругам раздавал бочками. Я вот подумал, не отправить ли к нему самых лютых грешников из числа людей искусства, чтоб они там все друг с другом и с королем переругались.
Ласка еще раз поклонился.
— Только к королю Франциску я раба божьего Бенвенуто все равно просто так не отпущу. Пусть работает. Я за него другую редкость попрошу, — Папа строго посмотрел на Ласку.
— Как прикажете, Ваше Святейшество!
— Золота у Римской Католической церкви много. Не буду просить от вас чего-то ценного.
— Спасибо, Ваше Святейшество.
— Привезите мне что-нибудь бесценное. Например, Святой Грааль. Или Гроб Господень.
Ласка чуть не упал.
— Не велите казнить, Ваше Святейшество, только я в православную веру крещен. Случись мне с Божьей помощью найти Святой Грааль или Гроб Господень, я их, вот Вам крест, в Москву отвезу.
— Действительно, — Папа сделал паузу и принял решение, — Тогда бесценных христианских реликвий лучше не ищи. Привези мне от нехристей что-нибудь.
— Что угодно Вашему Святейшеству?
— Скажи-ка, Ученый Монах Игнатий, за какой редкостью от нехристей его отправить?
— Молва говорит, — ответил, не задумываясь, Ученый Монах Игнатий, — Что есть на свете перстень царя Соломона, который султан Сулейман Великолепный носит, никогда не снимая. Тот перстень, что повелевает демонами, на нем внутри написано «И это пройдет».
— Годится, — ответил Папа и повернулся к Ласке, — Или же и реликвии нехристей ты готов везти только в Москву?
Ласка готовился к худшему. У Папы кругозор пошире, чем у короля с императором вместе взятых. Он такого мог бы попросить, чего Ласка отродясь и не слыхивал, из таких земель, что православным и на картах не попадались. А выпало всего лишь у султана перстень украсть. Грех, конечно. Только друг нашего врага — наш враг, а султан у крымского хана присягу принимал. То есть, на войне вражеского военачальника ограбить вроде бы и не грех. Да и перстень, если подумать, не его по праву. Кто законный наследник библейского царя Соломона? Не султан же.
— Привезем перстень, Ваше Святейшество, — ответил Ласка.
— Обмануть меня не пытайтесь. Думаете, у меня нет специалистов, которые в колдовских предметах разбираются? — Папа посмотрел на Ученого Монаха Игнатия, и тот вытянулся в струнку.
— В мыслях не было, Ваше Величество! Любой священник в борьбе с демонами знает толк, а чем священник святее, тем лучше знает. Вот вам крест, из самого Царьграда привезем перстень!
— Тогда ступайте с Богом. Мое папское слово крепкое. Будет перстень — будет и художник. И отпущу вас на волю вольную.
Вольф сказал, что денег на дорогу до Царьграда или, как его называют правоверные, Истанбула хватит и еще на обратный путь останется. Свой лук и колчан Ласка оставил у Бенвенуто. Одно дело при седле возить, другое — на себе таскать. Зачем в городе Истанбуле лук? Опять веревки на башни закидывать? Заодно оставил и немецкий костюм, и теплую одежду.
— Извини, брат, — сказал Ласка, — И тебя не хотят добром отпустить, и на меня епитимью наложили. Можно и силой вырваться, и ночью сбежать, только я обещание дал. Надо мне в Истанбул и обратно съездить.
— В Истанбул так в Истанбул, поехали! — бодро ответил Бенвенуто.
— Запретили мне тебя вывозить. Придется вдвоем с Вольфом ехать.
— Не вешай нос. Вы парни крепкие, справитесь. От Москвы до Рима добрались, и до Истанбула доберетесь.
— Давай на удачу оружием поменяемся, — Ласка протянул ему подсаадачный нож, — Клинок — слоеная сталь из Дамаска, рукоять из рога подземного зверя Индрика, а собирал и точил я сам.
