Пятиминутная прогулка по тропинке, впрочем, все равно вылилась в нечто более длинное. Пару раз дубль Кремпи тормозил, ждал несколько минут и лишь потом вновь отправлялся в путь. В первый момент Хельдер вообразил, что это над ним специально издеваются, но потом понял, что созданная магией Кремпи и сейчас обладающая способностями, равными возможностям Бурого, копия могла видеть что-то, недоступное зрению Крапчатого.
Наконец вся колонна приблизилась к дому. Хельдер, правда, сомневался, что сейчас вообще удастся попасть в особняк. Когда такие аномалии затрагивали районы победнее, приходилось просто ждать, пока дверь не опустится пониже и не примет какой-то более пристойный вид.
У Бурых был свой взгляд на проблему. Подчиняясь короткому жесту Кремпи, оба дубля дружно вскинули руки, между ладонями вспыхнуло алое пламя, постепенно принимающее образ огненной нити, свивающейся в одну веревку. Цветной канат хлестнул по двери, поднявшейся к крыше, зацепился крючьями за косяк, а затем дубли дружно подтянули вход на его законное место.
Хельдер изо всех сил старался сохранять равнодушное выражение лица, хотя в душе все просто вопило от зависти: Крапчатый с его куцыми силенками и мечтать не мог, чтобы так использовать энергию искажений. Вся та сила, что сейчас вилась вокруг, калеча и ломая мир, при попытке ее схватить просто просочилась бы, как вода сквозь пальцы.
— Иди, — коротко приказал Кремпи.
За дверью уже ждал невозмутимый дворецкий:
— Следуйте за мной.
Похоже, его совершенно не волновал тот факт, что за те несколько секунд, пока Хельдер перешагивал порог, холл успел измениться раз пять. Если в первое мгновение помещение было выдержано в классическом стиле: паркет, в который, казалось, можно смотреться как в зеркало, деревянная лестница, уводящая на второй этаж, старинные рыцарские доспехи, застывшие в нишах, — то к концу фразы все сменилось хай-теком: металлические поверхности, софиты под потолком, стеклянные перегородки, странные конструкции из стекла и алюминия, заменяющие мебель…
Кабинет Черного искажение затронуло частично: белоснежные стены, ярко-алый диван, стол, похожий на паука, созданного из металла и пластика, под потолком — многочисленные встроенные светильники, сочетающиеся с каскадом небольших подвесных галогенных ламп… И во всем этом калейдоскопе будущего — отдельные кляксы сохранившейся классики: на неровном пятне паркета в дальнем углу еще виднелась половинка мягкого кресла, одно из окон завешено шторами, диковинным образом перерастающими в горизонтальные жалюзи, на стене остался медленно уменьшающийся, словно втягивающийся в невидимый водоворот, уголок от рамы, в которой когда-то висела картина…
Черный стоял у окна, спиной к двери; подоконник, на который он оперся ладонями, стекал неопрятной кляксой и плавно переходил в лакированную древесину. Реальность таяла под натиском искажений, и пальцы мужчины оставляли вдавленные следы на еще не оформившемся в континууме творении. За окном бушевали флуктуации. Сиреневая листва на деревьях сворачивалась в почки и превращалась в хвою. Мелькнувшая в серебристой траве трехголовая ласка на миг остановилась, оглянулась на дом и, отрастив перепончатые крылья, взмыла в небеса. Искажение продолжало расти, все сильнее меняя дом Черного.
Замерший у входа Хельдер кашлянул. Дворецкий довел его до кабинета, приоткрыл дверь и ускользнул по своим делам, не удосужившись сообщить о посетителе.
Гормо Даккен обернулся. Высокий темноволосый мужчина в строгом черном костюме-тройке с шелковым жилетом и бордовым галстуком, он казался неуместным в этом болоте искажений. И все же… Вся его фигура дышала такой мощью, он так легко мог пользоваться той энергией, что клубилась вокруг, той энергией, к которой Хельдер не мог даже прикоснуться, довольствуясь лишь возможностью увидеть, как она ломает реальность, что оставалось только завидовать.
И бояться.
Рядом с Черным Хельдер чувствовал себя таким беспомощным, что сознание просто захлестывал панический страх. Крапчатый ненавидел себя за эту слабость, но ничего не мог с ней поделать. Страх ядовитой змеей сворачивался в душе и запускал зубы в сердце. Голова начинала кружиться, к горлу подкатывал комок.
— Присаживайся. — Даккен кивнул в сторону ближайшего кресла.
Хельдер осторожно опустился на непонятную конструкцию. Сам Черный сел за стол.
От хозяина дома побежала волна стабильности — он легко поглощал энергию вьющихся вокруг искажений, и мир замирал в хрупкой точке стазиса, не перерастая, впрочем, в Стремнину: стол, еще недавно пытавшийся отрастить седьмую или восьмую ножку, благоразумно остановился на шести, сжимающиеся кляксы паркета среди серых плит перестали уменьшаться.
Страх сменился уколами зависти. Но, по крайней мере, головокружение прошло.
Гормо Даккен молчал, изучая долгим взглядом гостя. Он ждал чего-то, но вот чего?
— Ты ничего не хочешь мне сказать? — разорвал тишину негромкий голос Черного.
Хельдер поспешно перебрал в голове все свои грехи за прошедшее время, но не нашел ничего такого, что заслуживало бы внимания Даккена. Не считать же за таковое еще незавершенную попытку стать Первым.
Вот, кстати, что не могло не радовать, — позвали сюда Хельдера явно не из-за его посещения Запретного острова, иначе разговор бы начался именно с этого. Да и, как верно заметила Имке, происходил бы он в совершенно другой обстановке.
— А должен? — Парень искренне попытался, чтобы в голосе не проскальзывали наглые нотки.
Вроде бы даже получилось.
Вот только начавшая устанавливаться стабильность вновь соскользнула в бездну флуктуаций. Кресло, в котором сидел Хельдер и которое еще недавно представляло собой странную мешанину из мягких подушек, алюминиевых трубок и натянутых обрывков тканей, потекло, отращивая крепкие деревянные ножки и затянутые зеленой тканью подлокотники.
На которых как-то очень быстро выросли защелкнувшиеся на запястьях у Хельдера наручники.
На полу у самых ног возникла из воздуха серебристая змея. Мягко шелестнув чешуей, она скользнула вверх по сапогу гостя, заползая ему на колени, поднялась до груди и обвилась вокруг шеи. Треугольная голова закачалась перед самым лицом. Раздвоенный язык мелькнул между зубов, по которым потекла тонкая струйка желтого яда…
— Ты обманул Руту, — негромко напомнил Черный.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ,
в которой Хельдер понимает, что обманывать — плохо, а говорить правду — еще хуже, Майя по-прежнему прикидывается тапочкой, а Адам не знает, что предпринять
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
