В тот день мне не удалось ничего больше выведать у Халукени. Старушка вспоминала, видимо, счастливую пору своей молодости, так как улыбалась и вполголоса бормотала что-то, однако можно было отчетливо уловить слово «Валукулу» — имя ее любимого мужа. По-видимому, в прежние времена имбирь очень сильно действовал на женщин!
Ночь я провела неспокойно. Долго не могла уснуть, наверное из-за страшной жары, уже довольно давно установившейся в О’у. Жаркий сезон был в разгаре, и зной с каждым днем становился все томительнее. По вечерам легкий бриз с моря несколько освежал воздух, но ночью было безветренно и так душно, что, если даже лежать совершенно обнаженной, все равно обливаешься потом. С завистью глядела я на Даниху, сладко спавшую на соседней кровати. Она слегка похрапывала, как дитя, уставшее от непрерывных игр. Когда я наконец заснула, начались какие-то кошмары. Почти все сны были связаны с колдовством и заклинаниями, о которых я наслушалась от Халукени. Из множества снов я отчетливо запомнила один: какое-то чудовище с лицом Си Ян-цзи силилось воткнуть мне в рот длинный ароматный побег эводии, а Анджей, отталкивая китайца, подавал на листе драцены корневище имбиря. Вдруг явился очень похожий на меланезийца Джек Заремба, оттолкнул обоих и подхватил меня на руки. И вот я уже на борту «Матаупите», плывущей по морю, усеянному высокими остроконечными скалами. Огромные вспененные волны швыряют яхту, как мячик, наконец из морской пучины появляется гигантская, не то человеческая, не то рыбья, голова. Она дунула… и судно со страшным грохотом и треском налетело на рифы, а я проснулась на полу, сброшенная с кровати какой-то неведомой силой. Едва я поднялась и стала на ноги, как сильный толчок и внезапное колебание почвы вновь повалили меня на циновки, по которым уже неуклюже ползала Даниху, тщетно нащупывая рукой какую-нибудь опору.
Придя в себя после первого испуга, я поняла, что на острове началось землетрясение. Как мы сумели выбраться из дома, трещавшего и трясущегося от коротких, но сильных толчков, — этого я сейчас уже не помню. Со стороны селения и побережья доносились крики мужчин, женщин и детей, грохот и треск разбивавшихся о скалы волн и грозный рев моря, сквозь который временами прорывался жалобный щебет птиц.
Ночной мрак усиливал всеобщую панику. Трудно было разглядеть что-либо на десять шагов вперед, и, видимо, поэтому опасность казалась еще большей. Порой сквозь оглушающий грохот волн слышны были оклики людей, вначале громкие и отчаянные, а затем становившиеся все слабее и слабее, как бы удалявшиеся в глубь острова. Наш домик стоял в стороне, поэтому ему могли угрожать только обвал или находящиеся поблизости деревья, которые, падая, раздавили бы его. Но так как корни арековых пальм сидят очень глубоко в земле, а сами растения пружинисты, то они не очень-то поддавались даже резким колебаниям земли и разрушительным порывам урагана. Было лучше поэтому ожидать окончания катастрофы где-то поблизости, нежели пробираться ощупью сквозь кусты в поисках сомнительного убежища. Такого же мнения была и Даниху, безропотно предавшаяся разбушевавшейся стихии и крепко прижавшаяся ко мне.
Толчки повторились еще несколько раз, но они были уже значительно слабее и вскоре совершенно прекратились. Только океан продолжал греметь и рычать, обозленный тем, что ему не удалось увлечь в пучину наш маленький клочок земли. Когда из-за разбушевавшегося океана выглянул огромный красный диск солнца и позолотил своими лучами леса и горы, я встала с земли и решилась посмотреть на разрушения, причиненные землетрясением. Крыша нашего домика была в нескольких местах как бы вдавлена внутрь, а столбы накренились, каждый в свою сторону и под своим углом. Раскладушки, столы, стулья и ящики лежали перевернутыми, в ужасном беспорядке, однако коллекции и личные вещи были целы.
Жители селения также не особенно пострадали. Правда, было разрушено несколько старых хижин, но большинство перенесло землетрясение хорошо и даже не требовало ремонта. Кое-где во время толчков свалились с чердачных настилов удочки, гарпуны и различные хранившиеся там мелочи. К счастью, в очагах не было тлеющих угольков, селение избежало пожара.
В хижинах меланезийцев нет никакой мебели, спят они на койках, укрепленных на столбиках, вбитых довольно глубоко в землю. Поэтому только кое-где рамы разъехались и циновки вместе с людьми свалились на пол. Лишь во время землетрясения становится очевидным, насколько практична и целесообразна вся конструкция этих легких хижин, состоящих из нескольких глубоко вбитых столбов, порой украшенных весьма любопытной резьбой, кровли и стен, сделанных из листьев. Это легкое и прохладное сооружение; если оно даже завалится, то не убьет и не ранит своих обитателей. Такую хижину можно разделить циновками на несколько обособленных комнатушек, которые занимают супруги, маленькие дети или одна из сестер хозяина дома.
Жители селения восприняли землетрясение как неизбежное зло, вызванное, по-видимому, гневом Пуа Танталу, но с явной озабоченностью глядели на разрушения, произведенные океаном на побережье. Огромные, более десяти метров высотой волны перекатились через барьер из коралловых рифов и почти полностью смыли один из домов ритуальных лодок, а другой серьезно повредили. Дом для неженатых мужчин и подростков, построенный на сваях, также сильно пострадал, хотя, к счастью, никто из его обитателей не погиб. Говорят, один из холостых пожилых мужчин, страдающий болезнью желудка, разбудил всех сразу же после первого толчка, пока волны не залили еще дом. Правда, не обошлось без синяков и даже серьезных ссадин, но здешние мужчины стойко переносят любую боль.
Сам берег представлял собой страшную картину. Мощные удары волн смыли половину кокосовых пальм, поломав почти все остальные. Исчез где-то в морской пучине коралловый барьер, а на его месте высились остроконечные и надтреснутые скалы, в изломах и расщелинах которых торчали пучки длинных бурых водорослей. На поросшем буйными кустами берегу и коралловой осыпи, повсюду, куда только доставали опустошительные волны, среди обломанных ветвей деревьев, поломанных досок и столбов, спутанных сорняков и водорослей валялись сотни рыб, крабов, морских ежей, ракообразных, моллюсков разной величины и формы и даже несколько огромных осьминогов. Некоторые из этих тварей еще шевелились, окатываемые фонтанами брызг разбивавшихся о скалы волн. Однако океан мало кого оставил в живых, и большинство морских обитателей было попросту раздавлено на месте. Подростки возились, громко хохоча, на коралловой осыпи и собирали в корзины все лучшее, что им попадалось, осторожно обходя ядовитых рыб, морских ежей и моллюсков.
