И снова Ронин вспомнил про женщину с обезьяньим лицом. Вспомнил о том, как таинственно она прошептала непонятное слово «Сиркус». Тогда Ронин счел это обычной, ничего не значащей болтовней. Теперь же он сам оказался в Сиркусе. Было чему подивиться.
Кубару непрерывно стекались в грот из нескольких низких отверстий в стенах, таких же, как то, через которое попали сюда Ронин с Кири. Все — с миндалевидными глазами, с черными блестящими волосами, заплетенными сзади в косы. Все — в свободных одеждах из хлопка и грубого шелка. Ронин понял, что перед ним — истинный Шаангсей, открывший свое подлинное лицо здесь, на подмостках Кей-Иро Де, в эту самую заветную из ночей. Сейчас эти люди сбросили бремя работы в полях и войны, гнет захватчиков и неумолимого времени. Все измены и горечи в эту ночь отошли на задний план. Десять тысяч лет отпали, как старая кожа, чтобы открыть... Открыть — что? Ответ сейчас будет. Ждать осталось недолго.
Ронин услышал пение, доносившееся издалека и откуда-то сверху. Полумрак нехотя уступил место теплому желтому свету. Из потайного хода в грот вошли жрецы, которые несли перед собой огромные фонари, изготовленные из цельных шкур гигантских рыб, высушенных и покрытых для жесткости лаком. Первоначальный их вид был искусно воспроизведен и подчеркнут при помощи разнообразных красителей, передающих неповторимое своеобразие каждого создания.
На жрецах были развевающиеся плащи цвета морской воды, оставлявшие обнаженными их сильные мускулистые руки. Все — достаточно молодые. У всех — продолговатые выбритые черепа и желтая кожа.
Они поставили лампы из рыбьей кожи на краю овального водоема. Теперь Ронин разглядел, что на другой стороне водоема возвышается величественная статуя, целиком изготовленная из золота. Дракон, обвившийся вокруг золотого же царственного трона. Но там, где Ронин ожидал увидеть женскую голову, было нечто похожее на оскаленную собачью морду с острыми зубами и раздувающимися ноздрями, над которыми искорками отраженного света мерцали большие круглые глаза из зеленого нефрита.
Кири схватила его за руку. Дыхание ее стало сбивчивым. Она как завороженная смотрела на жрецов.
Собрались, кажется, все. Возле каждого входа встали кубару. Наверное, для того, решил Ронин, чтобы не пропускать посторонних. При этом он отметил еще одну любопытную деталь: все, кроме него самого, были безоружны.
Один из жрецов подал знак, и в широкий медный светильник бросили благовония. К черному потолку грота поднялись клубы желтого дыма. В сыром воздухе разлился аромат. Откуда-то вышел юноша, ведя на веревке какое-то непонятное животное. По-видимому, это был молодой кабан. Визжащее животное уложили на покрытую темными пятнами каменную плиту. Жрецы опять затянули распев, и на этот раз их поддержали собравшиеся: «Кей-Иро Де. Кей-Иро Де».
Один из жрецов извлек из складок плаща нож с рукояткой из желтого хрусталя. Подняв нож над головой, он заговорил на каком-то древнем языке, которого не понимал не только Ронин, но и Кири, наверное, тоже. Однако смысл слов почему-то казался понятным, и для Ронина не было неожиданностью, когда сверкающее лезвие, описав в воздухе короткую дугу, вонзилось в тело животного. Горячая кровь хлынула из рассеченной артерии, забрызгав одежды жрецов. Жрец бросил нож и, погрузив руки в еще трепещущие внутренности, извлек теплое сердце животного. Привязав сердце грубым ремнем к ножу, он зашвырнул его на середину водной глади, а его сотоварищи тем временем принялись собирать дымящуюся кровь животного в желтую чашку. Одновременно со всплеском раздался легкий вздох толпы, и снова послышалось пение.
Жрецы безмолвно обошли вокруг пруда и приблизились к статуе дракона на противоположной стороне. Поставив чашку с кровью перед троном, они по очереди макали руки в алую жидкость и, забравшись на огромный трон, размазывали кровь по глазам дракона, пока она не стала стекать по морде, по зубам в пасть — срываясь тяжелыми каплями в глубокие зеленые воды.
Жрецы вернулись к жертвенному камню. Теперь с ними была молоденькая девушка в белом халате с вышитой на нем серебряной рыбой. Когда девушку вывели перед толпой, Кири прижалась к Ронину. Он почувствовал, что она вся дрожит. Девушка была красивой и белолицей, высокой, с хорошей фигурой, с черными миндалевидными глазами и темными волосами, ниспадавшими до ягодиц. Она выглядела совсем юной.
Жрецы торжественно омыли руки. Кто-то подал знак, и в светильник опять бросили благовония, только на этот раз в воздух поднялся зеленый дым. Ронин ощутил исходивший от толпы жар. Было душно, и ему приходилось дышать глубже, чтобы получать достаточное количество кислорода.
Жрецы надели маски из папье-маше, придавшие им обличье стилизованных рыб со сверкающей чешуей, четко очерченными жабрами, немигающими круглыми глазами. Они окружили девушку, образовав правильный полукруг. Пение толпы стало громче и настойчивей. Жрецы сняли с девушки халат.
От ее наготы у Ронина захватило дух: у нее были широкие бедра, тяжелые груди и безупречные стройные ноги. И в это исполненное напряжения мгновение жрецы отбросили одежды, а девушка рухнула на пол грота.
Пение обратилось в рев. Ронин как завороженный наблюдал за тем, как жрецы опускались на пол вслед за девушкой. В течение долгого времени их мускулистые тела двигались в такт распеву «Кей-Иро Де, Кей-Иро Де». Когда все закончилось, жрецы одновременно поднялись. Служители храма подали им плащи и сняли с них рыбьи маски. Девушка так и осталась лежать; ее груди вздымались подобно морским волнам, а между ног она держала стиснутые кулаки. Кири тихо застонала.
Из небольшого бассейна рядом с зеленым водоемом выловили какое-то трепещущее морское животное, черное, скользкое и блестящее. Это явно была не рыба, потому что, когда священники умертвили это создание ножом из прозрачнейшего зеленого нефрита, кровь у него была красной, как у земного животного. Жрецы снова собрали кровь в чашу и приблизились к распростертой девушке.
Они взяли ее за руки и поставили на ноги. Потом они силой отвели ей голову назад и заставили пить теплую кровь. Она выпила, давясь и кашляя, а потом ее отвели на другую сторону водоема и грубо толкнули на золотой трон, так что ее ноги сплелись с металлическими кольцами. Она слабо цеплялась за скользкую шкуру дракона, голова ее безвольно упала на грудь, спутанные черные волосы закрывали лицо. По телу ее пробежала судорога, и ее вырвало красной жидкостью, окропившей свирепую голову дракона. Жрецы крепко держали ее.
Девушка содрогнулась, ее хватка ослабла, а жрецы убрали руки. Подобно липкой пене, стекавшей с клыков золотого дракона, она соскользнула в прохладные зеленые воды, окрашенные кровью.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
