Чистейшее фразерство!
А вспомните выступление краснодарского губернатора Александра Ткачёва. Тоже пел-пел о Столыпине, млел-млел и вдруг — бац: «В 90-х годах реформаторы, желая преобразовать страну по американскому образцу (как Столыпин — по прусско-курляндскому — В. Б.), подняли его имя на щит, и этим-то именем громили колхозы и совхозы». Да, это имячко для такого дела очень годилось, ибо носитель его сам громил крестьянскую общину. Правда, с меньшим успехом, чем Ельцин, Чубайс и Гайдар колхозы: несмотря на всяческую поддержку, из общин на хутора согласились переселиться лишь 10 % крестьянских хозяйств. Столыпин действительно не знал русский народ, который от веку привык жить артельно. Ну, а 10 % на что угодно и везде всегда найдутся.
А ещё Дмитрий Рогозин, знаток жизни, сокрушался: «В советское время крестьянство было лишено права собственности на землю и даже паспортов не имело». И не могли, мол, деревню покинуть крестьяне. Опять же истинное крепостное право! Да ты, генеральский сынок, бывал ли хоть раз в деревне? Или знаешь о ней по рассказам куда-то сгинувшего Черниченко? До колхозов крестьяне имели общинные наделы, а во время колхозов — изрядные приусадебные участки земли, на которых возделывали, что хотели. Я дедовский участок в деревне Рыльское, что в Тульской области на Непрядве, до сих пор вижу: он уходил за горизонт. А что касается паспортов, без которых-де, крестьяне были как крепостные, то вот вам, Рогозин, факты для размышления. В начале тридцатых годов мой родной дядя из помянутой деревни Рыльское приехал к брату (моему отцу) в подмосковное Раменское и там, несмотря на нередкие и крутые выпивоны, успешно закончил рабфак. А после войны одна его дочь уехала из той же деревни в Ленинград и окончила там институт, а вторая — в Москву, в техникум. И все — без паспортов! Сейчас они, мои двоюродные сестрицы, оказались иностранками — живут в Минске, не так уж далеко от вашего НАТО.
И на фоне «советского крепостного права» Рогозин тоже запел песню во славу Столыпина. Голосил-голосил и вдруг — цитата из воспоминаний Витте, который прекрасно знал Петра-то Аркадьевича: «Если когда-нибудь будут изданы речи Столыпина в Думе, читатель может подумать: „Какой либеральный государственный деятель!“. А на самом деле никто столь безобразным образом не произвольничал, не оплёвывал закон. Чистейший фразер!».
И сказал Рогозин ещё о том, что «Столыпин оказался одинок, окружение его ненавидело, а общество не поддерживало».
Столыпин, Ломоносов и Валя Хетагурова
И представьте, о том же самом — об одиночестве — и докладчик Михалков. Он, как тонкая художественная натура, не любит сухие цифры, и когда Г. Зюганов в передаче о Ленине стал их приводить, тотчас перебил его: «Ах, эти цифры! Ими можно доказать что угодно. Оставьте их!». А тут без малейшего смущения обрушил на нас водопад самых разнообразных цифр о невиданном благоденствии России при Столыпине, сопровождая их пронзительными восклицаниями «Вы только подумайте!.. Вы только представьте!.. Вы только вообразите!..». Однако иные из этих цифр невозможно осмыслить. Вот, мол, масла при Столыпине производили в год на 68 млн рублей, и это больше, чем получали от добычи золота в Сибири. Ну и что? Не значит ли это, что добыча золота только начиналась или была поставлена из рук вон плохо? Неизвестно. Чего ж ты ликуешь?
А он дальше: вообразите, например, каким гениальным прозорливцем был Столыпин: он понимал великое значение Сибири и ратовал за её освоение! Господи, да кто ж этого не понимал, начиная с Ермака Тимофеича? А Ломоносов, видимо, по причине своего мужицкого происхождения тоже не попавший в «список Любимова», чуть не за двести лет до Столыпина возвещал: «Могущество России будет прирастать Сибирью!». А сколько Советская власть сделала для освоения Сибири! Один Комсомольск-на-Амуре чего стоит. А слышал ли оратор о хетагуровском движении в начале 30-х годов? Двадцатилетняя комсомолка Валентина Хетагурова бросила клич на всю страну: «Девушки, вас ждёт Дальний Восток!». И сколько их откликнулось…
Да ведь и ныне всем понятно значение Сибири, кроме правителей, которые своими реформами довели до того, что 2 миллиона сибиряков покинули насиженные предками гнезда. Не остановил их даже по-столыпински гениальный фильметон Михалкова «Сибирский цирюльник». Ибо на них гораздо большее эстетическое впечатление произвели такие факты, как закрытие мощного станкостроительного завода «Дальдизель», ликвидация судостроительных заводов им. Кирова и им. Горького, банкротство «Амурмашзавода» и авиакомпании «ДальАвиа», увольнение на заводе «Амурсталь» 1400 работников, сокращения на заводе «Амуркабель»… И всё это, Михалков, вы прикрываете своими роскошными «Цирюльниками» с их пульверизаторами и тройным одеколоном.
Но вот после алмазных цифр благоденствия россиян при Столыпине, вслед за пронзительными призывами «Вы только вообразите!» вдруг, как из уст и других ораторов, слышим: «Петр Аркадьевич остался чужим, непонятым одиночкой».
Столыпин и Кафка
Странно… Участь не понятого современниками чужака-одиночки может постигнуть, допустим, философа, писателя, художника, изобретателя… Эти люди работают в уединении, и работа их никого не затрагивает немедленно, в иных случаях для их понимания и оценки действительно требуется время.
Например, нашлись люди, которые уже после смерти Кафки вдруг провозгласили его гением. Но министр внутренних дел! Но глава правительства!
Во-первых, о каком одиночестве можно тут говорить? У него в руках весь огромный государственный аппарат. Что, он не подчинялся Столыпину? Отказывался выполнять его распоряжения и приказы хотя бы о расстрелах и виселицах? Так расскажите об этом, Михалков!
С другой стороны, какая непонятость? Откуда ей взяться? Правитель работает не за мольбертом или клавиатурой, он принимает конкретные решения по конкретным вопросам, которые так или иначе затрагивают миллионы. И они имеют возможность понять и оценить эти решения и их автора сразу. Ну, конечно, некоторые зигзаги тут возможны. Вспомните Горбачёва. Он произносил прекрасные речи и все радовались. Но когда дошло до дела, все, кроме Валентина Распутина, поняли, что это не мудрец, а балаболка и предатель. Довольно быстро раскусили и Столыпина. Почитайте, Михалков, речи депутатов-крестьян в 1-й Государственной Думе.
Столыпин и Толстой
Если мало, то вот строки из одного письма Толстого вашему герою: «Пишу вам об очень жалком человеке…Человек этот — вы сами… Не могу понять того ослепления, при котором вы можете продолжать вашу ужасную деятельность, угрожающую вашему благу, потому что вас каждую минуту хотят и могут убить (Как в воду глядел! — В. Б.), губящую ваше доброе имя, потому что по теперешней вашей деятельности вы уже заслужили ту ужасную славу, при которой всегда, покуда будет история, имя ваше будет повторяться как образец грубости, жестокости и лжи… Вместо умиротворения вы до последней степени напряжения доводите озлобление людей всеми этими ужасами произвола, казней, тюрем, ссылок и всякого рода запрещений… Вы не только не вводите какое-либо новое устройство, которое могло бы улучшить общее состояние людей, но вводите в самом важном вопросе жизни — в отношении людей к земле — самое нелепое утверждение, которое неизбежно должно быть разрушено — земельная собственность». Далее писатель, в отличие от Михалкова и Рогозина, проживший почти всю жизнь в деревне, писал, что «нелепый закон 9 ноября» (восхищающий нижегородского землевладельца Михалкова), имеет целью оправдание земельной собственности и не имеет «никакого разумного довода, как только то, что так в Европе (пора бы нам уже думать своим умом)». И писал это Толстой от лица «огромной массы людей, никогда не признававшей и не признающей право личной земельной собственности».
И дочери Татьяне тогда же: «Если бы правительство, не говорю уж было бы умным и нравственным, но если бы оно было хоть немного тем, чем хвалится — русским, оно поняло бы, что русский народ со своим укоренившимся сознанием, что земля — Божья и может быть общиной, но никак не может быть предметом частной собственности, оно поняло бы, что русский человек стоит в этом важнейшем вопросе нашего времени далеко впереди других народов… Если бы правительство было не совсем чуждое народу… Слепота людей нашего так называемого высшего общества поразительна…Они слепые, а что хуже всего, уверены, что зрячие».
Г. Зюганов привел одно подобного рода высказывание Толстого. Но поэт-орденоносец Кублановский тотчас заявил, что это некорректно. Почему — неизвестно. Видимо, считает, что можно ссылаться лишь на лауреатов Ленинского комсомола, как Михалков, да премии Солженицына, как он сам. У Толстого, увы, таких премий не было, у него — лишь медаль за оборону Севастополя да Анна четвертой степени…
